Футуриф. Токсичная честность.

*57. Сингапурский Шар, или «Либертатор» версия 2.0

Кэтти Бейкер погладила Эрла-Гарри по плечу.

— Порулишь без меня, ОК? Я выступлю с лекцией о супер-вулкане Тоба и о туземцах.

— Не вопрос, — отозвался он, — все равно сейчас рулит автопилот, а мы просто смотрим. Только потом давай порулишь ты, а я гляну новости Hi-Bi.

— Что-то намечается? — спросила она.

— Я думаю: да. И если я прав, это будет любопытно.

— Ну, тогда посмотрим, прав ли ты, — и, еще раз погладив его по плечу, Кэтти легко развернулась (точнее, развернула свое пилотское кресло в сторону салона).

— Можно ли нам конспектировать? — в шутку спросила Елена Оффенбах.

— Можно даже записывать на аудио-видео, — ответила Кэтти.

— Вот я и запишу, — поймал ее на слове Сван Хирд, и включил видео-камеру палмтопа.

— Отлично! — она хлопнула в ладоши и, без дальнейших предисловий, начала лекцию.

«Обычно вулканами называются конические горы с кратером вместо вершины. Из этого кратера, нерегулярно, в среднем, раз в N лет, где N от единицы до тысячи, что-нибудь извергается. Обычно — раскаленные газы с пеплом, или расплавленные горные породы, именуемые лавой. Но есть и другой класс вулканов. Они выглядят просто как участок равнинного ландшафта с некоторым количеством бессистемно разбросанных гейзеров. Долгое время их не принимали всерьез, поскольку в историческую эру ни одна из таких штуковин не извергалась. Лишь в середине XX века некоторые геологи и палеонтологи заинтересовались этими объектами, как потенциальными виновниками колоссальных природных катастроф доисторического периода. Тогда-то и пришел в наш язык термин «супервулкан». Энергия извержений супер-вулканов завораживает. Давайте вспомним репортаж из кратера вулкана Тамбора, где в 1815 году произошло наиболее мощное из исторически-известных извержений. Его эквивалент составлял 200 тысяч мегатонн. Это примерно в 5 раз больше размера мировых ядерных арсеналов апогея Холодной войны. Кстати, напомню: мы отметили, что угроза «ядерной зимы» при фактическом размере арсеналов была выдумкой. Даже Тамбора вызвал на планете не зиму, а осень: 1816 год известен, как «планетарный год без лета». Но супер-вулканы, это гораздо хуже! Когда Голливудские мэтры втыкают в свои фильмы-катастрофы извержение своего любимого супер-вулкана в Йеллоустонском парке, то показывают крупным планом потоки лавы и раскаленные камни, летящие, как пушечные ядра. А тучи пепла у них только для фона. Огромная ошибка! Не лава, не камни, и не общая энергия извержения, которая у супер-вулканов равна нескольким тератоннам — нескольким миллионам мегатонн…».

(Тут Кэтти сделала паузу и повторила еще на другой лад, для драматического эффекта):

«…Не эта энергия, которая стократно превышает мировые ядерные арсеналы Холодной войны, важна для оценки убойной силы супер-вулкана. Нет! Главное, это пепел. Супер-вулкан Тоба, при мощном извержении 70 тысяч лет до новой эры, засыпал пеплом всю тропическую полосу Восточного полушария Земли, а часть пепла рассеялась в верхних слоях атмосферы, и на многие месяцы закрыла солнце. Средняя температура на планете упала примерно на 10 градусов Цельсия. Глобальная зима длилась около пяти лет. Она ударила по всему живому на Земле. Многие виды вымерли, в частности — человечество. Кажется, кто-то удивлен: «как же так, ведь мы живы». Верно. Мы — потомки маленьких флуктуаций на фоне вымирания десятков видов рода Homo sapiens. Где-то в некоторых случайных оазисах уцелела дюжина племен численностью по сто — двести особей. Это достойный повод, чтобы задуматься: а повезет ли человечеству в следующий раз? Ведь извержения супер-вулканов — хотя и редкий феномен, но закономерный и неизбежный».

(Кэтти сделала еще одну паузу, и перешла к современности).

«Сейчас вулкан Тоба дремлет, но на дне его кратера: озера Тоба, 100x35 километров, не прекращаются термальные процессы. За тысячи лет они породили новый вулканический конус: остров Самасир (площадью 600 квадратных километров — как остров Капри). А в центре озера под водой бурлят гейзеры. Что ждет нас завтра, или через год? Неизвестно. Туземцы (тоба-батки — энауаки) живут на острове и вокруг озера, буквально на вулкане. Точнее на супервулкане. Энауаки были язычниками, но в 1850-х, Герман Ван-дер Туук, голландец, перетянул их в протестантское христианство, хотя неясно в какое. Занятное обстоятельство: формально Ван-дер Туук был не миссионером, а только переводчиком миссии. Ему платили, и он честно переводил библию на язык Тоба, и излагал туземцам, однако, его отношение к христианству было скептическое, и переводы получались очень вольными. Теологически — ересь, но политически — то, что надо: Тоба стал христианским плацдармом против султаната Ачех — плацдарма Османской Турции на крайнем севере Суматры. Как водится, тобийцев и ачехийцев втянули в религиозную войну за интересы мировых империй. Позже, империи распались, а религиозная вражда не угасла. И, хотя Индонезия скорее исламская страна, район Тоба остался христианско-языческим. Это позитивный фактор для экспедиции. Вот, собственно, все. Далее поговорим на месте».

Аудитория поаплодировала. Кэтти Бейкер отсалютовала ладошкой, и развернула свое пилотское кресло обратно к штурвалу. Эрл-Гарри похлопал ее по колену, затем открыл ноутбук и углубился в путешествие на портале «Hi-Bi» (новостей аукционов Hi-Tech). Некоторое время он изучал информацию молча, но через четверть часа объявил:

— Процесс пошел, друзья! Эмир Эль-Обейда купил все права на Сингапурский Шар!

— Блин, — отозвался Сван Хирд, — ты думаешь, Гарри, мы знаем этот биржевой сленг?

— В данном случае, — вмешалась Кэтти, наклонившись и глянув на экран ноутбука, — тут совсем другой сленг. Опупеть можно! Ар-Фаджи не в шутку купил эту хреновину.

— Эй, — вмешалась Елена, — Может, вы, все-таки объясните, о чем это?

— Твоя очередь объяснять, — сказала Кэтти, слегка толкнув приятеля плечом.

— Моя! — согласился он и, в свою очередь, развернул пилотское кресло к салону, — Итак, друзья, начнем с краткого сообщения о летательных аппаратах легче воздуха.

— О дирижаблях, что ли? — предположил Сван.

— О космических дирижаблях, — ответил Эрл-Гарри.

— Ну, круто, вообще. А ты забыл, что в космосе воздуха нет ни фига? Дирижаблю нужен воздух, чтобы из него выталкиваться. И поэтому рекорд высоты только 39 километров. Один мужик, лет 10 назад поставил. Он еще оттуда прыгнул в скафандре и с парашютом. В смысле, сначала летел без парашюта, перешел звуковой барьер, а парашют уж после.

Эрл-Гарри утвердительно кивнул, и пояснил:

— Это рекорд высоты пилотируемого полета на стратостате, и рекорд высотного прыжка. Феликс Баумгартен и компания «Red Bull», 2012 год. А рекорд для беспилотных шаров установлен на 10 лет раньше, японским шаром BU60-1. Высота подъема: 53 километра.

— Ну, — сказал Сван, — значит, на этой высоте еще есть воздух. А в космосе воздуха нет!

— Это, — ответил Эрл-Гарри, — арифметический вопрос: Архимедова сила, разница веса воздуха вытесненного шаром, и веса шара, включая оболочку, и легкий газ в оболочке, должна быть больше нуля. И это требуется в космосе, на высоте более 80 километров.

— Ну, блин, нет же воздуха в космосе!

— Сван, а можно, я продолжу?

— Ладно, я молчу, — сказал гало-рок музыкант, и Эрл-Гарри продолжил:

— Практическая проблема: вес оболочки. У японского шара BU60-1 диаметр 50 метров, значит: объем 60 тысяч кубометров и площадь оболочки: 7500 квадратных метров. Если сделать из простой полиэфирной пленки, то вес будет около тонны. На малой высоте 60 тысяч кубометров обеспечат Архимедову силу в 70 тонн. Но, высота 30 километров, где плотность воздуха в полста раз ниже, чем у Земли, будет для такого шара предельной. У японского шара оболочка весила 38 кило. 5 граммов на квадратный метр, в 40 раз легче простой полиэфирной пленки, и втрое легче папиросной бумаги. И шар поднялся на 53 километра. Вроде бы, дальше некуда. Но, сингапурские студенты решили переплюнуть японцев, и построили аналогичный шар из пленки технического графена. Полграмма на квадратный метр. Вес оболочки: меньше четырех кило. Если считать по приближенной барометрической формуле, то Сингапурский Шар может подняться на 85 километров.

Сообщив это, Гарри-Эрл жестом фокусника развел руки в стороны. Сван почесал свою шевелюру, и промолчал. Елена сосредоточилась, и задала сразу два вопроса:

— Гарри, а сколько стоит эта игрушка, и на кой черт она нужна?

— Взгляд в корень, — прокомментировала Кэтти.

— Графен недешев, — сказал он, — в этом-то и была проблема. Университетский научно-технический центр влез в кредиты, рассчитывая на инвесторов — военных. Но, когда оказалось, что такой шар нельзя складывать, а надо перемещать его надутым, внутри мобильного защитного ангара на подвесе вертолета класса CH-47 Chinook, интерес у военных исчез. Так шар попал на аукцион Hi-Bi, где вчера это купил эмир. Вот цена.

— Ого… — выдохнула Елена, посмотрев на экран ноутбука, — …И на фиг ему это?

— Это… — Гарри-Эрл выпучил глаза, — …Прототип нового гипер-лайнера «Либертатор», версия 2.0, не океанская, а суборбитальная. Гипер-Шар будет летающим островом, как Лапуту у Свифта в «Приключениях Гулливера». Такой небесный Ноев ковчег для VIP, позволяющий в безопасности и комфорте пережить грядущий апокалипсис.

— Какой, к хренам, апокалипсис? — не понял Сван Хирд.

— А подумать? — ласково спросила Кэтти.

— Э-э… — потянул он, — …Ты хочешь сказать, что фильм, который мы снимаем…

— …Блин! — встряла Елена, — Я как чувствовала, что вы задумали аферу в таком роде!

— А тебе не нравится эта идея? — поинтересовался Гарри-Эрл.

— Ну, если честно… — тут Елена вздохнула, — …То я за то, чтобы отправить всех VIP на волшебных шарах в космос, и там похоронить. Но, мне кажется, что VIP не настолько дебилы, чтобы клюнуть на эту суборбитальную гипер-порнографию.

— А почему нет? Все зависит от качества наживки на крючке.

— А какая наживка? — спросил Сван Хирд, — Ну, там, блесна, мормышка, или что?

— Обсудим это с эмиром, когда прилетим, — ответил бизнесмен-янки.

— С эмиром? — переспросил Сван, — Ты хочешь сказать, что он тоже прилетит?

— Да. Остров Самасир это отличное место для таких обсуждений.

Аэропорт Медан не удивил Жозефину Тиктаалаак. Уровень техники примерно как на Мадагаскаре или на Сейшелах. Просто, региональный центр в слегка развитой стране третьего мира. Полосы — бетонка, неплохая. Самолеты местной авиалинии не очень-то опрятные, а на стенах ангаров — пятни ржавчины. Обслуга аэродрома — меланхолично-ленивая (даже приличная доза денег, взятка бригадиру обслуги, не очень помогла). Но, наконец, «Hongdu L-15 Leobat» загнан в отдельный ангар, и сдан под военизированную охрану. А теперь аттракцион для богатых туристов: 100 километров на Самом Лучшем Геликоптер-Такси С Опытным Пилотом (все с заглавных букв!). Вертушка: 4-местный «Robinson Raven» косметически подкрашенная, чтобы казаться помоложе, но… Когда заработал движок, завертелся ротор, и заскрипели элементы силового набора, у Тиктак возникло подозрение что сесть на этот металлолом было большой ошибкой. Но пилот-индонезиец долетел, и приземлился на универсальное поле (летное и футбольное) на востоке острова Самасир, в основании T-образного мыса, известного как Тук-Тук. На прощание, Опытный Пилот показал рукой на тот отель, который «Пулау-Ривьера»…

…Персонал тут оказался улыбчивым, доброжелательным, но довольно тормозным, и не сильно понимающим английский. Пришлось объясняться жестами, и тогда было быстро достигнуто взаимопонимание. 10 минут — и мальчишка-энауаки проводил их в коттедж. Преимущество коттеджей традиционной тоба-батакской архитектуры — кровля в форме седла. Лука седла нависает над широким балконом мансарды, и дает прекрасную тень. Можно сидеть за столом на балконе, пить фруктовый чай, любоваться озером, которое образует как будто зеркало между холмистыми берегами, поросшими сосновым лесом.

— Поразительно, не правда ли? — заметил эмир, — Около экватора — сосновый лес.

— Какой-то микроклимат, — предположила Тиктак, — тут прохладнее, чем в Медане. Или сказывается, что тут горное плато, или что озеро очень глубокое — тепловой буфер.

— Возможно, — сказал он, и спросил, — ты не против задержаться тут на несколько дней?

— Хоть до шести вечера 31 декабря, — невозмутимо ответила она.

Сувейд-Али Ар-Фаджи (он же — Джавад-Али бин-Ансар) недовольно поморщился:

— Ты опять переводишь все на условия и срок контракта.

— Да. Я же на работе.

— А мне казалось, что я заинтересовал тебя этим суборбитальным шаром.

— Да, заинтересовал. Но срок контракта от этого не меняется.

— Конечно, — сказал он, — 31 декабря ты улетишь в Гренландию, или куда захочешь, но суборбитальные шары, это вне контракта. Это научно-фантастическая тема, которую я предполагаю реализовать, и ищу единомышленников. Считай, что это НФ-клуб.

— Морж спросил у кенгуру, — напомнила гренландская эскимоска.

— Это, — иронично произнес он, — становится похожим на магическое заклинание.

— Не заклинание, — ответила она, — а простой и надежный жизненный принцип.

— Скажи, Тиктак, а если бы меня не было в этом НФ-клубе любителей астростатов?

— Подожди, Али, как ты это назвал?

— Я назвал это «астростат». По аналогии с аэростатом и стратостатом.

— Ну, понятно. Астростат… Во как… Хорошее словечко получилось.

— Мне самому нравится. И все же: что, если бы меня не было в этом НФ-клубе?

— А кто был бы? — спросила она.

— Кто-то, — сказал эмир, — кто тебе симпатичен. Я слышал, как ты насвистывала мотив «Beloved children of the Cold War» Свана Хирда. Что, если бы он был в клубе?

— Гало-рокер Сван Хирд в твоем клубе? Али, это даже не смешно.

— Конечно, не смешно. Это вполне серьезно. Сван Хирд сегодня вступил в клуб.

— Вот, зараза! Я думала о нем гораздо лучше.

— Подожди, Тиктак, а с чего бы тебе после этого думать о нем хуже?

— А то не ясно? — буркнула она, — Тоже мне: «гало-рок не продается», бла-бла-бла. А на проверку: такая же шкура, как все поп-звезды.

— Тиктак, ты думаешь, что я купил Свана Хирда?

— А то не ясно? — повторила гренландская эскимоска.

Эмир Эль-Обейда отрицательно покачал головой.

— В отличие от столпов западного бизнеса, я не страдаю заблуждением, что все на свете продается. Даже если бы я действительно пожелал купить Свана Хирда, то проявил бы внимательность, и посмотрел на успехи тех, кто пробовал купить его после мартовской смены гало-рок команды. И, я бы пришел к выводу, что это неразумная идея.

— Тогда почему он вступил в твой клуб?

— Потому, что ему стало интересно, как и тебе, — ответил эмир.

— Но… — с сомнением протянула Тиктак и, кажется, решила не говорить то, о чем сейчас подумала. Сувейд-Али Ар-Фаджи договорил за нее:

— Но, ему не нравится ислам. Да. Сван Хирд открыто это говорил. Но он говорил то же самое об иудео-христианском фундаментализме. И, мне кажутся разумными многие его тезисы. Ты сама можешь поговорить с ним на эту тему сегодня при встрече.

— Сегодня при встрече? — удивленно переспросила гренландская эскимоска.

— Да, — эмир улыбнулся и пояснил, — Сван Хирд будет здесь еще до заката.

С тоба-батаками легко договориться, если не жадничать. Кто-то хочет покушать не в ресторане, а на сампане в вечерней прогулке по озеру. Платит хорошо? Тогда найдется сампан, где есть стол, стулья и печка для барбекю. Тогда поехали!

Поехали. Пока сампан отчаливал от пирса «Пулау-Ривьера» Эрл-Гарри (Рассел-Лессер) представил друг другу собравшихся. Включая Жозефину Тиктаалаак (Тиктак), которая слегка удивилась его информированности…

— Мистер Рассел, откуда такие подробности обо мне? Ну, например, что я официально владею средневековой усадьбой, возможно, возведенной викингом Оддом Хрингром?

— Просто Эрл, ОК? — весело поправил бизнесмен-янки, — То, что я говорил, это вовсе не подробности, а просто дайджест, скомпонованный за минуту сетевым роботом.

— Что, легально существует такой робот? — с недоверием, спросила она.

— Просто, существует, — уточнил Гарри-Эрл.

— А-а, — отреагировала гренландская эскимоска, и понимающе кивнула.

— Может, перейдем к делу? — предложила Кэтти Бейкер.

— Нас слышат, — тихо заметил эмир Эль-Обейда, и показал глазами на двух ребят, тоба-батаков, занимавшихся раскладыванием кусочков курятины на решетке для барбекю.

— Не беспокойся. Их английский на уровне: объясниться в простых бытовых случаях.

— Резонно, — эмир кивнул, — тогда к делу. Начнем с PR. Как ваш фильм?

— Послезавтра, — ответил Эрл-Гарри, — нам привезут японских подводных роботов, и мы снимем на видео жуткую подводную активность просыпающегося супервулкана Тоба.

— Превосходно! — сказал эмир, — а какие пожелания у гало-рокеров?

В ответ Елена Оффенбах изобразила двумя ладонями нечто вроде двускатной крыши.

— Прежде всего, Али, для такой аферы нужно многостороннее прикрытие.

— Это не проблема, — сказал он, — ты же понимаешь, что у меня есть контакты и у вас в Евросоюзе, в Страсбурге, и в Америке на Капитолии, и в Исламском мире. Правда, по стечению обстоятельств, отношения с Эр-Риядом прохладные, но есть доверительные отношения с Джакартой, а Индонезия — крупнейшее в мире исламское государство.

— Что ж, — ответила Елена, — по исламскому миру тебе виднее, но в Евросоюзе и США недостаточно прикрытия на уровне правительств, парламентов и финансовых вершин. Необходимы еще две опоры: международная юстиция и СМИ. Контакты по юстиции потребуются в Гааге, Женеве и Люксембурге, а по СМИ — в Брюсселе и Лондоне.

— О, джинны пустыни! — проворчал эмир, — Сколько нахлебников расплодилось!

— Увы, — Елена пожала плечами, — не я придумала существующий миропорядок. А мои выводы базируются на аферах такого класса и масштаба, в частности, на афере гипер-лайнера «Либертатор». Там прикрытие включало компоненты юстиции и СМИ. Этим объясняется отсутствие публичных претензий к администрации Гипер-Лайнера, хотя оснований хватало: рабовладение, убийства, и иные нелегальные действия с людьми.

— Это прикрытие, — продолжил ворчать эмир, — не спасло «Либертатор».

— Не спасло от мятежа, — уточнила Елена, — мятеж это натуральный феномен, наряду с ураганом, цунами, извержением вулканов, и падением астероида. А то, о чем я сейчас говорю, это виртуальные феномены, компоненты PR: политика, юстиция и СМИ. Ты объявил тему PR — вот, соответственно PR. А натуральные феномены — отдельно.

Эмир Эль-Обейда покивал головой, соглашаясь с голландкой, после чего спросил:

— Какие СМИ надо подкупить?

— Это, — отозвался Сван Хирд, — вопрос скорее к Гарри, его дедушка большая шишка в мировом генераторе зомби-продукции. Но я хочу вот что сказать. Я знаком с проектом «Гипер-Лайнер v2.0» всего несколько часов, но кое-что мне сразу не нравится. В шоу-бизнесе это называют «следи за маятником». Вот, возьмем лайнер «Титаник», который столкнулся с айсбергом и затонул с пассажирами в 1912 году. Если бы в 1920 году кто-нибудь построил бы для круизов копию «Титаника», то вылетел бы в трубу. В то время круизные фирмы наоборот старались показать, что у них все иначе, чем на несчастном «Титанике». Но, прошло 100 лет, и бизнесмены начали строить такие копии. Так на эти круизы был аншлаг! Потому что маятник уже качнулся назад. «Титаник» уже никем не воспринимался, как лайнер-могила, и стал сильным морским брэндом. Такая фигня.

— А что? — спросила Тиктак, — Правда сейчас есть круизные лайнеры «Титаник»?

— Да, — ответила Кэтти, — «Титаник II» построен в 2016-м, а потом появились еще два.

Тут Сван Хирд энергично помахал руками над головой.

— Подождите вы обсуждать, а то я собьюсь! Слушайте! Как говорят философы в таких случаях, идея «Ноев ковчег Апокалипсиса» надолго засрана. Значит надо работать на диалектических антитезах. Место — не океан, а небо. Принцип — не всей VIP-толпой, а мелкими бандами. Корабль — не лайнер-остров, а маленькая семейная яхта. Вот так мне видится. Небо, значит, четко в тему. Но летающий остров — вообще не то. Не покатит.

— Минутку, Сван, — произнес Эрл-Гарри, быстро чертя что-то стилосом на экране своего ноутбука, — маленькая семейная яхта, это примерно вот так в твоем понимании?

— Ну, вроде того.

— Между прочим, — задумчиво откликнулась Кэтти, — наш целевой рынок хочет люкс.

— Апокалипсис же! — возразил Сван, — Какой люкс? Пусть радуются, что будут живы!

— Нет-нет! — багамская мулатка сделала движение, будто перечеркнула пальцем некую надпись в воздухе, — Тут другая логика. Но сама идея семейного астростата…

— …В этом, — подхватил Эрл-Гарри, — есть что-то чертовски перспективное.

— Алло! — сказала Елена, — Там ребята-туземцы показывают нам жестами, что барбекю готово. Давайте продолжим после жратвы, если нет возражений.

После позднего обеда (или раннего ужина) как-то само собой вышло, что конференция суборбитальных аферистов сформировала две группы. Кэтти, Эрл-Гарри и эмир начали обсуждать что-то о сегментах VIP-рынка яхт. А Тиктак, Елена и Сван, для которых эта область маркетинга была незнакомой и не очень интересной, предпочли полюбоваться заходом солнца с валунов, торчащих из воды всего в нескольких метрах от берега. Если точнее, то это были не валуны, а остаток вздыбившегося лавового языка от какого-то древнего локального извержения. Отличное место чтобы поговорить о философии.

Тиктак бросила в воду камешек. Прислушалась к мелодичному звуку, и буркнула:

— Философия, блин…

— Что — философия? — спросила Елена.

— Философия непонятная штука, — пояснила эскимоска, — кто бы мне объяснил: как мы оказались в одной компании с этим долбанным эмиром?

— Кто — как, — ответил Сван, — у тебя, вроде, контракт с филиалом, который эмир купил у датской компании. А мы на каникулах вписались в экспедицию Гарри и Кэтти. Они нас сагитировали в тему с астростатом. Эмир просто инвестор этой аферы. Так бывает.

— Слушай, Сван, а почему ты и Елена не послали все это в жопу, узнав, что там эмир?

— Ты думаешь, надо было послать? — спросила Елена.

— Сама не знаю, блин… — тут эскимоска выразительно пожала плечами, — …С одной-то стороны, ясно, что если эмир, то аристократ и исламист. Гадина в квадрате. А с другой стороны, он в своем эмирате вроде что-то реформирует в человеческую сторону.

— Интересное кино… — Елена насторожилась, — …А ты была в этом эмирате?

— Была. Вчера утром я прилетела туда с Футурифа, а сегодня привезла эмира сюда в два прыжка, на учебно-боевом суперсонике.

— Ну, вообще… — Сван Хирд почесал пятерней свою шевелюру, — …Расскажешь, что там?

— Да, хотя, я мало что видела, — сказала Тиктак, и четко, сжато начала излагать историю своего визита в эмират Эль-Обейда.

А на сампане в это же самое время продолжался семинар по VIP-маркетингу.

Эрл-Гарри повернул ноутбук так, чтобы остальным двум участникам было тоже удобно смотреть, и произнес:

— Идея этого парня-рокера просто блестящая. И не только потому, что эффект маятника влияет на доверие покупателей, но и потому, что можно сделать проект «Астростат» не таким безумным на вид. Никто еще не строил аэростаты в милю поперечником.

— Гарри, какая разница? — иронично отозвался эмир, — Ведь у наших клиентов нет ума, и совершенно не важна степень безумия проекта. Они смотрят названия подрядчиков и экспертов. Разработка «Dark Sky Station» не взята нами с потолка, а получена у NASA-DARPA, вместе с экспертизой, и есть подрядчики «Aerospace United» и «Lockheed». Они обладают политической и финансовой репутацией. Ты сам говорил: «Dark Sky Station» разработан в 2004 году, а в 2011 показан малый прототип. Если за оговоренные 3 года подрядчики построят не то, о чем мечтали VIP-инвесторы, то это не наши проблемы.

— Али, я вовсе не предлагаю отказаться от проекта «Dark Sky Station», но ждать 3 года, скучно. Я предлагаю параллельно раскручивать проект Свана.

— Перпендикулярно! — возразила Кэтти, — Надо раскручивать его перпендикулярно!

Эмир выразительно приложил ладонь к уху и громко прошептал:

— Честная свободная конкуренция?

— Да, черт возьми! — таким же громким шепотом подтвердила Кэтти Бейкер.

— Ты права, — сказал ей Эрл-Гарри, — честная конкуренция. Проблема лишь в том, что цена семейной суборбитальной яхты может оказаться чертовски высокой даже по меркам VIP. Графеновая пленка недешева. Хотя, Али лучше ориентируется в этих ценах.

— Да, Гарри, — ответил эмир, — цена графеновой пленки, как и цена работы с ней, крайне высока. Но, если мы взглянем на проблему шире, то увидим: графен не нужен. Можно применять полиэфир, который гораздо дешевле. У графена только одна роль: показать сингапурский шар «астростат», тот прототип, для которого мировая наука подтвердит настоящую космическую высоту 80 км. А для потребителя сойдет 80 тысяч футов.

— 80 тысяч футов? — удивился Эрл-Гарри, — Это всего 24 километра.

— Всего? — переспросил эмир, — Вот уж нет. Сегодня днем я был на 22 километрах. Это прекрасно! Ни один из наших VIP-клиентов не отличит это от космоса. За клиентов из соседних эмиратов я ручаюсь, поскольку лично знаком. Но начать кампанию лучше в Швейцарии, в кантоне Граубюнден, и немедленно, поскольку уже идет сезон.

На несколько секунд наступила тишина, после чего Кэтти Бейкер спросила:

— Ты про горнолыжный сезон в Сент-Морице?

— Да, — эмир кивнул, — про Сент-Мориц тоже. Но, прежде всего, про Давос. Всемирный Экономический Форум начнется через декаду, и гости понемногу начали собираться.

— Черт, я даже не подумала об этом, — призналась она.

— Я тоже, — сказал Эрл-Гарри, — а это непревзойденное скопище сверхбогатых идиотов и главное, коррумпированных консультантов при идиотах. Лишь одно меня беспокоит.

— Что именно? — спросил эмир.

— То, — ответил молодой бизнесмен-янки, — что организаторы проекта «Либертатор v1.0» начинали раскручивать это тоже в Граубюндене.

— Да, — эмир снова кивнул, — и это прекрасно! В программу ВЭФ в этом году включены мероприятия в память Петера Раттенкопфа и его семьи, которые трагически погибли в апреле на «Либертаторе». Это хороший повод, заявить, что мы продолжим его дело. Я полагаю, что такое трогательное и смелое заявление на Форуме будет сразу встречено аплодисментами… Если сколько-то заплатить клеркам из оргкомитета.

— Кто полетит в Давос и будет делать заявление? — прямо спросил Эрл-Гарри.

— Я, — ответил Ар-Фаджи, — у меня прекрасный повод. Мой предшественник погиб на «Либертаторе». И нужен демонстрационный дирижабль-яхта. Я знаю, где его взять, но требуется посредничество Кэтти, чтобы поговорить с Массимо Соррентино.

— Я знаю дона Массимо, — подтвердила карибская мулатка-шкипер, — а что от него надо?

— Одну летающую сферу, — сказал эмир, — это 20-метровый рекламный дирижабль фирмы компании «Пицца — Сорренто». Я видел его на Гран-при «Формула-1» в эмирате Абу-Даби. И эта штука сейчас пылится там, в Абу-Даби, в ангаре авто-команды «Ermini».

— Все ясно, — сказала Кэтти, — я поговорю с доном Массимо. Это не проблема. Но мне не совсем понятна твоя идея, и смущает, что дирижабль-яхта будет с рисунком пиццы.

— Нет, — эмир махнул рукой, — я уже интересовался. На этом дирижабле нет рисунка, он просто серебристый. Рисунок создается как голограмма, подвесным лазерным блоком, который можно снять и поставить модуль для экипажа, что-нибудь вроде мини-яхты.

Тиктак завершила рассказ о специфике эмирата и эмира Эль-Обейда, и подвела итог:

— По-своему, он прогрессист, но только по-своему. Разговоры про инновации для блага народа — это просто PR. Вранье, как у всех политиков.

— Как у всех, — эхом отозвалась Елена, — надо ли послать к черту всех политиков? Или же послать к черту именно эмира Али, который не только политик, а еще и мусульманин?

— Я же говорю: философия, — проворчала гренландская эскимоска.

— В философии говорят так, — произнес Сван Хирд, — невозможно приготовить омлет, не разбив яйцо. Если мы чего-то делаем в этой жизни, а не сидим в пещере, как йоги, то, с неизбежностью пачкаем руки и ведем дела с разной сволочью.

— Но не с любой сволочью, — возразила Елена.

— Да! — гало-рок музыкант кивнул, — Тут-то и начинается философия этики. Я вообще-то недавно философ, и более-менее понимаю только учение об этике последствий. Оно не слишком заумное. Короче: поступок правильный, если последствия хорошие. Если мы применим это к играм с эмиром Али, то последствия, вроде хорошие. Прикиньте: если очередная порция плутократов и меценатов влипнет в еще один гипер-лайнер. Ну?

— Вроде, да, — неохотно согласилась Тиктак, — но, эмир Али сделает себе PR на этом, и у продажных телеведущих будет новый повод для пропаганды, что ислам — это хорошо.

— А без этого они не найдут повод? — иронично спросила Елена.

Гренландская эскимоска пожала плечами.

— Они найдут и без этого. Но, чем больше наших людей идут на такие компромиссы со всякими эмирами и шейхами, тем больше тряпкоголовой дряни появляется в Европе.

— Ты часто бываешь в Европе? — спросил Сван.

— Нет, — она покрутила головой, — я бываю в Исландии и на Ньюфаундленде в Канаде. А Европа далеко, и делать мне там нечего. Вот, только летом в начале этого контракта, я болталась в Копенгагене, пока тесты, бумажки, подтверждение квалификации…

— Вот! — Сван поднял палец к звездному небу, — Значит, ты не в курсе, почему в Европу наползают тряпкоголовые. Дело не в компромиссах обычных людей, а в политической доктрине. На этом завязан весь большой бизнес, вся будто бы демократическая власть. Политики специально тащат тряпкоголовых в Западную Европу, чтобы окунать людей мордой в дерьмо. Это такая политтехнология, чтобы люди не стали слишком умными, свободными, и хорошо понимающими, что к чему.

— Очередная теория заговора, — припечатала Елена.

— Попробуй, опровергни, — предложил он.

— В другой раз, Сван. Давай, излагай дальше.

— Так, я излагаю. Этот эмир Али желает хапнуть кусок Большого Торта, хотя опоздал к дележке. Вот почему он так подпрыгивает, и даже готов что-то там реформировать. Он совсем не из тех верблюдов, которым достаточно, чтоб был дворец, лимузин и бабы. У эмира Али амбиции. Он хочет оттолкнуть некоторых других свиней от этого корыта с тортом, и занять их место. Кто ему поможет? Он думает, что мы. Нам эти свиньи тоже здорово не нравятся, ведь так? Но и эмир Али нам не нравится. Тем более, что когда он займет вожделенное место у корыта, то станет таким же, как его собратья по этому делу.

— Тогда зачем нам помогать ему? — спросила Тиктак.

— Я к этому перехожу, — авторитетно объявил гало-рок музыкант, — пока эмир Али еще не угнездился корыта, мы этически-обосновано поможем ему пинать других свиней…

— …Но, — перебила эскимоска, — он же пробьется к корыту, и…

— …И, — в свою очередь перебил Сван, — тогда мы начнем помогать кому-то еще. Так, на каждом цикле свиньи будут получать пинки, и дополнительные морды в корыте. А оно, корыто, не очень-то эластичное, и когда-нибудь лопнет. Таков диалектический метод в реально-гуманистической борьбе на уничтожение всякой классово-чуждой сволочи.

— Надо же, ты нахватался философии… — с долей восхищения произнесла Тиктак.