Футуриф. Токсичная честность.

*51. Игра в викингов, астронавтов и акванавтов

Спец-гидроплан «Twin Otter» с перевозимым «Гиппопотамом», закрепленным поверх поплавков, выполнял достаточно ординарный перелет из акватории с запада Суматры в акваторию Маскаренского плато. Только вот дальность…

— Командир, — окликнула Тиктак, в данный момент управлявшая машиной.

— Слушаю, штурман, — отозвался капитан Олаф Тюрборг.

— Командир, у меня вдруг мелькнуло в мозгах: мы же ставим рекорд. У «Twin Otter» по сертификатным ТТХ дальность тысяча миль. А мы летим на две тысячи с хвостиком!

— У этого борта, — напомнил Тюрборг, — оптимизированные движки и удвоенный ресурс топлива. Дополнительные емкости в поплавках.

— Я, конечно, в курсе, — ответила эскимоска, — но рекорд же получается, точно?

— Получается, — лаконично согласился он.

Дальше — несколько минут тишины (точнее — монотонного гудения моторов). А после, Тиктак озадаченно спросила:

— Слушай, у тебя что-то стряслось? Ты просто депрессивный сегодня. Вроде, наоборот, четкий день. Может, эта дата будет всемирным праздником астронавтов-любителей. А посмотреть на тебя, так кажется, будто мы проиграли войну марсианам. Как в боевике Герберта Уэллса, где марсианские шагающие треножники с лазерными пушками.

— Во-первых, — ответил он, — об успехе говорить рано. До Луны еще три дня пути.

— И ты так нервничаешь из-за этого? — удивилась она.

— Нет, не из-за этого. И я не нервничаю. Просто, есть еще: во-вторых. Это не связано с программой. Точнее, связано только непрямо. Мои отношения с начальством не очень сложились. Я принял решение в начале октября. Было бы нечестно уходить, ничего не доделав. Поэтому, я доработал до лунного старта. Вот, собственно, и все.

— С начальством «Arctum SBA» не сложилось, что ли? — уточнила Тиктак.

— Да, — коротко ответил Олаф.

— Ну… — протянула она, — …Я немного в курсе. Тебя хотели продать этому эмиру.

— Черт побери! Откуда ты знаешь?

— Так, это знают все, кому не лень. Кстати, не думай на советника Мунка. Идея не его. Придумал это Гебауэр, вице-президент компании.

— Черт… Ты хочешь сказать: это тоже все, кому не лень, знают? А я вот не знал. Но, на данный момент мне уже без разницы, Мунк или Гебауэр.

— На самом деле, — сообщила эскимоска, — даже если бы ты согласился, то и тогда бы не вышло, как они хотят. Эти торгаши просто не понимают железное правило акваноидов: сказано «да» — значит да, сказано «нет» — значит, нет. Нет, и точка, как ни вертись.

Олаф Тюрборг кивнул, показывая, что ему известно это правило. Тиктак помолчала еще немного, а потом спросила:

— Куда ты дальше, командир?

— Я не знаю, не думал пока. Наверное, куплю коттедж в деревне, и самолетик гаражного базирования, просто для души. Буду рантье, такая возможность имеется.

— Что, просто будешь пинать балду день за днем? Не верится как-то.

— Знаешь, штурман, мне самому не верится, но такой оборот жизни, что иначе никак. О работе в авиации во всем Евросоюзе можно забыть, мне поставят «волчью метку».

— Ну, я про такое слышала. Запись о нелояльности в персональном файле, точно?

— Точно, — буркнул он.

— Ситуация… — констатировала она, — …А у тебя там есть девушка на примете?

— У меня была жена. Потом была девушка на примете. Потом все исчезло на хрен.

Выслушав этот конспективный автобиографический ответ, Тиктак погладила пальцами рукоятку штурвала и внезапно предложила:

— Поехали со мной в Гренландию. У меня 31 декабря финиш контракта. Продлевать я не собираюсь, даже если предложат. Мне тоже разонравился «Arctum SBA». Ну, что?

— Э-э… А-а… Что я буду делать в Гренландии?

— А в континентальной Дании что ты собирался делать?

— М-м… Черт побери… Я примерно сказал, что собираюсь купить коттедж, и… — Олаф замялся, не совсем представляя, что сказать после союза «и».

— Вот, — а я тебе предлагаю Ивиттуут, классное место, там тепло, кстати. Иногда летом температура плюс 25, поскольку юг и южное течение. Там 500 миль на запад — Канада, столько же на восток — Исландия, а 200 миль на север — Нуук, наша столица.

— Подожди, штурман, я знаю Ивиттуут, это брошенный городок при старой криолитовой шахте. Я его видел, когда летал на базу ВМФ Гренедол.

— Все верно, командир. База ВМФ Дании, это рядом. Но городок не брошенный.

— Странно… — произнес Олаф, — …А на базе ВМФ говорили, что там только скваттеры, которые захватили старинный форт викингов, и как-то оформили владение.

— Что?! — вознегодовала Тиктак, — Это мы-то скваттеры?! Как бы не так! Если владение оформлено, то уже не скваттинг, а законная собственность! Вот база ВМФ на землях, отнятых флотом Дании от пастбищ эскимосского народа, это как раз скваттинг!

— Ладно-ладно, — Олаф изобразил, будто посыпает голову пеплом, — я не спорю. Но, мне непонятно, к чему ты об этом говоришь.

— К тому, что приезжай. Я тебе могу уступить полдома. Нужен ремонт, но дом крепкий, построен из валунов, как рыцарский замок. Просто, им долго никто не занимался.

— Долго — это сколько? — как-то автоматически полюбопытствовал Олаф.

— Лет пятьсот, с тех пор, как викинги ушли — неохотно признала Тиктак, — но, у нас есть ребята, которые ремонтируют не задорого. А пока ремонт, ты можешь пожить у меня.

— Что, прямо вот так? — удивился он.

— Да, а что? — невозмутимо подтвердила эскимоска… И Олаф Тюрборг задумался.

Есть несколько главных возгласов в морском фольклоре, и один из них — «Земля!».

— Земля! — завопил Сван Хирд, — Акулу мне в жопу и якорь в глотку, это земля!

— И правда, блин… — потрясенно произнесла Елена Оффебах, глядя на полоску более темной субстанции среди темно-синего моря прямо по курсу.

— Канал! — продолжил Сван, — Нам надо найти канал! Это с нашей стороны чуть левее середины атолла. Так по карте. Елена! Еще полчаса, и мы будем в лагуне!

— Сван! Стремно идти в канал на закате. Может, заглушить мотор и бросить якорь?

— Елена, не сомневайся, мы успеем! Если будет плохо видно, то включим прожектор.

— Гм… — она еще раз посмотрела на приближающуюся полосу суши, — …Осадка нашей, условно говоря, яхты, примерно метр, а ширина четыре с половиной метра.

— Вот-вот! — подхватил он, — А ширина канала сто метров в самом узком месте. Если бы природа сделала этот канал прямым, было бы вообще круто, но он выгнут буквой «S».

— Хреново, — рассудила Елена, и бросила взгляд на огненный шар солнца (действительно огненно-рыжего цвета), повисший над западным горизонтом…

…И в чем-то была права. Они успели при последних лучах солнца найти устье канала: примерно 200 метров шириной, а затем луч мощного галогенного прожектора остался единственным источником света. Действительно мощного. Будто бы яркое мертвенно-бледное пламя озаряло местность на километры вперед. И в трехстах метрах за устьем канала, была видна полоса темного берега.

— Тормози! — крикнула Елена.

— Фигня! — завопил Сван, перекладывая штурвал налево. Яхта на скорости три узла (по визуальной оценке — ведь бортовой компьютер не работал, а отдельный спидометр не предусматривался)… Итак, яхта на скорости три узла (или, иначе говоря, на скорости быстрого пешехода), легко вошла в вираж. Берег заскользил вдоль правого борта… И через несколько секунд луч прожектора выхватил из темноты другой берег, опять-таки прямо по курсу.

— Видишь?! — опять закричала Елена.

— Да!!! — рявкнул он, но продолжал идти тем же курсом.

— Блин! Сван! Мы врежемся!

— Нет!!! — возразил он, и лишь сейчас крутанул штурвал направо, где как раз открылся коридор примерно сто метров шириной, — Глуши мотор, Елена!!!

Она уже несколько минут ждала этого крика, и мгновенно разомкнула провода. Мотор (который и так был малошумный) прошелестел и затих. Теперь лишь шуршание волн, пробегающих вдоль корпуса яхты, касалось слуха. Сван продолжал держать штурвал в позиции правого поворота, используя инерцию. Метод, которым скручены провода, не обеспечил переключение на задний ход, и оставалось только одно…

— Якорь! — крикнул Сван.

— Есть! — зарычала в ответ Елена, уже успевшая переместиться на другой пост. Удар по рычагу — и якорь с плеском ушел под воду… Короткий скрежет, рывок, и остановка!

— О-ОдИн! — с дикой радостью завопил Сван, выбежав из ходовой рубки, поняв взгляд к черному звездному небу, и вскинув вверх растопыренные ладони — О-ОдИн!!!

— Ну, охренеть… — тихо произнесла Елена, осознав, что они уже в лагуне, на якоре, без повреждений, и можно с удовольствием наблюдать языческий восторг Свана Хирда.

— О-ОдИн! — последний раз проревел гало-рок музыкант приветствие к главе пантеона скандинавских богов, после чего пошел на камбуз, бесспорно за сигаретами и ромом.

— Мне все больше нравится этот парень, — тихо промурлыкала она себе под нос, потом покрутила прожектор, и удостоверилась, что берег в полста метрах слева по борту. С остальной диспозицией можно было разобраться позже, и она выключила прожектор (незачем разряжать аккумулятор). Теперь светила лишь лампочка в ходовой рубке, и пробивался свет из иллюминатора — там на камбузе Сван что-то искал… И нашел. Он появился на палубе, с бутылкой рома, бутылкой тоника, и связкой бананов.

— Это для начала, — пояснил он, — тебе ром чистый, или желаешь разбавить?

— Пару унций чистого, — ответила Елена, — и дай сигарету.

— Ты же вроде не куришь вообще, — заметил Сван, протянув ей сигарету и зажигалку.

— Угу. Я вообще не курю, и не пью неразбавленный ром. Но когда такое…

— Ну! — он сложил продовольствие на палубу и, переполняясь эмоциями, постучал себя кулаками в грудную клетку, — Ну, ты признаешь, что я реальный викинг?!

— Ты не просто реальный викинг, ты даже лучше! — торжественно заявила она.

…На этой позитивной ноте, они выпили неразбавленного рома, закусили бананами. И наступила приятная релаксация после нервного ходового дня (включая тот финальный морской слалом, который потребовался, чтобы попасть в лагуну). Теперь можно было обсудить дальнейшие действия. Теоретически (т. е. по программе) тут на атолле Астов японские гиды из круизной фирмы UHU должны были встретить путешественников, и организовать ужин, отдых, а утром провести тематическую экскурсию: «Сейшельские пираты XVI–XVII веков и поиски пиратских кладов на атолле Астов в XX веке». Но, никаких признаков японского комитета по встрече не наблюдалось.

— По-моему, — заметил Сван, плеснув в кружки еще по порции рома, — из-за этой фигни, случившейся со спутниковой коммуникацией, все графики круизов развалились.

— И черт с ним, — сказала Елена, — ужинать мы уже сами начали и, сами продолжим.

Если вы легли спать в абсолютно незнакомом месте, не совсем трезвыми, и после двух непростых дней, то не надо удивляться, если поутру вам что-либо привидится. Елена с пониманием отнеслась к объекту, очевидно, галлюцинаторной природы: серебристому гидроплану, к поплавку которого был пришвартован оранжевый блин, а на этом блине отдыхали три голых зеленых гуманоида (видимо, папа, мама и малыш). И еще штрих к галлюцинации: около правой руки зеленого гуманоида-папы лежала машинка NAKS (в военном деле известная, как «китайский укороченный автомат Калашникова»).

«Не следовало вчера пить третью порцию рома», — такой была первая мысль Елены при взгляде в иллюминатор. А вторая мысль была озарением… Тут проснулся Сван Хирд.

— Ой, блин, что это?!.. Мы же вроде не пыхали вчера вообще…

— Все ОК, — невозмутимо ответила Елена, — это просто акваноиды.

— Акваноиды? — переспросил он, — Ну, вижу. Только почему они на самолете?

— Сван, а почему бы акваноидам не быть на самолете? Это, кстати «BN-Islander». Их по Индийскому океану летает больше тысячи. Обыкновенный крылатый микроавтобус.

— Э-э… А почему у этого парня пушка?

— Сван, а почему у нас с тобой пушки?

— Э-э… Ну, ты сама сказала, что купила пушки на всякий случай.

— Вот, и они, наверное, купили на всякий случай. Ладно, пора здороваться.

С этими словами, Елена вскочила с койки, завернулась в пляжную накидку, медленно выбралась из каюты на палубу, держа руки на виду.

— Привет, друзья!

— Привет, мэм Елена! — отозвался акваноид-папа, широко улыбнулся, и приветственно помахал ладонью, — Я Текле Мангас, пилот мистера Гарри, который ТМИП!

— Который кто? — переспросила Елена.

— Который ТМИП! — повторил акваноид, — Это значит: топ-менеджер инвестиционных проектов нашего народа. Вот. А это моя девушка, Рарту.

— Привет! — включилась акваноид-мама и тоже помахала ладошкой.

— А это, — продолжил акваноид-папа, — наш мальчик, Хайле, он родился три дня назад.

— Ого! — воскликнула Елена, — И вы его уже берете с собой летать на гидроплане?

— Малышу надо быть с мамой, — заметила Рарту (явно не поняв удивления голландки).

— А пушка должна быть у папы! — пошутил Сван Хирд, тоже вышедший на палубу.

— Правильно, мистер Сван! — согласился акваноид-папа и, для убедительности, хлопнул ладонью по корпусу «китайского укороченного Калашникова».

— Мистер Текле Мангас, а откуда вы нас знаете? — поинтересовалась Елена.

— Мне про вас сказал мистер Гарри. А ему сказал Окаторо Митари из правления UHU, компании, которая вас обслуживает. Вот, мы прилетели, привезли вам припасы. И, мы приглашаем вас сначала выпить чашку очень хорошего кофе прямо в этом самолете.

— Э-э… — протянул Сван, — …А откуда в самолете чашка очень хорошего кофе?

— Это такой самолет, — сказал акваноид-папа, — вот, увидишь.

— Aniga iyo wiilka dabaalan doonaa, — сказала акваноид-мама.

— Wanaag, — ответил акваноид-папа, и пояснил для голландцев, — Рарту говорит, что она останется тут, поплавать с мальчиком. Это правильно. Когда девушка кормит грудью, крепкий кофе пить нельзя, а слабый кофе, это фигня. Лучше мы попьем кофе, а потом принесем Рарту и Хайле свежее кокосовое молоко из холодильника, очень полезное.

Пока шло это объяснение, акваноид-мама нежно взяла малыша на руки, и вместе с ним плюхнулась в воду.

— Ого… — тихо выдохнула Елена, — …А не опасно так делать?

— Мы нйодзу, — лаконично ответил Текле Мангас, — а сейчас идемте пить кофе.

Гости были изрядно озадачены элитным интерьером салона с габаритами 4x15 футов. Количество сверхдорогих финтифлюшек, изобретательно (и по-своему рационально) размешенных на площади всего 6 квадратных метров, выглядело необъяснимым…

— Текле, — окликнул Сван, — а зачем тут столько понтов? Золото, самоцветы, арабески?

— Тут все по заказу султана Омана, — пояснил акваноид, — а полгода назад мистер Гарри забрал у султана этот самолет, но ему жалко было это менять. Красиво сделано.

— Э-э… Текле, я не понял, как Гарри забрал самолет у султана?

— Так, — акваноид пожал плечами, — султан был ему должен. У них кое-какой бизнес.

— Подводный платиновый рудник? — спросила Елена, припомнив некоторые слухи.

— Да. Платиновый Эльдорадо, пятьсот миль к востоку отсюда.

— У нас это есть в программе! — обрадовался Сван, — Вроде экспедиции на субмарине с выходом на дно. Почему-то там сказано: глубина тысяча футов. Опечатка, наверное.

— Нет, — сказал акваноид, — все точно. Там глубина триста метров. Это тысяча футов.

— Блин… — тихо прошептал гало-рок музыкант, — …Как там выходить на дно вообще?

— Не забегай вперед, — встряла Елена, — давай сперва решим проблему с компьютером.

Сван кивнул в знак согласия и повернулся к акваноиду, который как раз разливал уже сваренный бешено-ароматный кофе в золотые чашки.

— Текле, а ты не в курсе, этот японец, Окаторо, что-нибудь говорил про компьютер?

— Нет, я не знаю. С ним же мистер Гарри разговаривал. А что не так с компьютером?

— Все не так. Понимаешь, через этот компьютер подключено все: и мотор, и штурвал. Компьютер дурацкий вообще. Ему нужна обязательно спутниковая сеть, и когда сеть пропала, он завис на хрен. И получилось, что у нас ни хода, ни управления.

— Но, тогда как вы пришли на Астов? — удивился акваноид.

— А так, — снова встряла Елена, — перерезали провода, и завели мотор.

— Я понял! — акваноид широко улыбнулся, — Так в Аддис-Абебе угоняют автомобили.

— Так везде угоняют автомобили, — уточнила Елена Оффенбах, — проблема в том, что в океане сложно ориентироваться без электронной навигации. Сюда Сван привел нас по астролябии, но идти дальше в подобном стиле нежелательно. Как в примере про угон автомобилей, такая схема подключения удовлетворительна только на короткое время, нужное чтобы перегнать похищенное транспортное средство в гараж-мастерскую.

— Ух!.. — акваноид застыл с золотой чашкой в руке, — …Как это: по астролябии?

— Астролябия, — пояснил Сван, — это древний навигационный инструмент викингов. А викинги в каком-то смысле мои предки. Вот, я тоже научился. Пригодилось.

— Ух! — снова сказал акваноид, — Теперь я понял. Сейчас я допью кофе и буду звонить мистеру Гарри на Суматру.

— А что, спутниковая связь уже восстановилась? — спросила Елена.

— Нашему народу не обязательно, чтобы были спутники, — авторитетно сообщил Текле Мангас, — у народа нйодзу есть древнее радио, которое работает всегда.

— У-упс… — произнесла Елена, лишь сейчас начиная осознавать всю многоаспектность происходящей конкурентной борьбы вокруг авантюры с астронавтикой на Футурифе.

Очень забавно было оказаться в игрушечном Сити, выросшем на островке, площадью примерно 10 квадратных километров. Сити занимал только север острова, и включал нескольких кварталов (будто выдернутых из сердцевины модернового мегаполиса). С высоты 16-го этажа японского отеля «UHU-Inn» (четвертого и пока последнего отеля в Сити), через панорамное окно ресторана, было видно, как зона имитации мегаполиса обрублена с юга — аэродромом, а с других сторон — океаном. Но Сван Хирд сейчас был предметно занят не созерцанием ландшафтов, а беседой с мистером Хасимото Сабуро, менеджером по экстраординарным случаям, который ночью прилетел из Токио, чтобы незамедлительно уладить проблему, возникшую у клиентов в круизе.

А Елена занималась созерцанием. У нее в это утро (после ночи, чудесно проведенной в новеньком отеле) было такое мечтательное настроение, что ей не хотелось наезжать на симпатичного и явно удрученного японского дядьку. Поэтому Елена полностью отдала функции переговорщика Свану, и лишь иногда ловила краем уха фрагменты беседы.

— Короче так, Сабуро-сан! Я уже десятый раз слышу, какая у вас классная фирма, но это вообще не по теме. А тема: чертов бортовой компьютер, который нас чуть не убил…

— Мы так сожалеем, мистер Хирд, и мы надеемся, что вам нравится наш отель…

— Отель тоже не по теме, Сабуро-сан! Я продиктовал три условия. Вы принимаете?

— Мистер Хирд, я уже записал, и я немедленно передам господину Окаторо…

— Вот и передайте мистеру Окаторо. Я хочу услышать: приняты эти условия, или нет.

— Да, конечно, мистер Хирд, я приложу все усилия, чтобы…

— Не надо усилий, Сабуро-сан, просто сделайте это…

— Мистер Хирд, мы бы очень хотели, чтобы та вчерашняя запись на вашем блоге…

— Сабуро-сан! Я убираю записи с блога только по решению суда. Хотите в суд?..

— Мистер Хирд, это просто просьба, с надеждой на взаимопонимание…

— Так, Сабуро-сан! Я не уберу эту запись. Но, если вы выполните еще одно, четвертое условие, то я сделаю еще одну запись на блоге: о том, что это самый лучший круиз…

— Я записываю, мистер Хирд…

— Вот! Я хочу увидеть то место между Индокитаем и Австралией, где проходил галеон «Golden Hind» сэра Френсиса Дрейка, великого викинга. Такая компенсация, вообще.

Услышав это заявление, Елена встрепенулась, чтобы вмешаться, но не успела.

— Это принимается! — радостно объявил Хасимото Сабуро.

— Отлично! — произнес Сван, — Осталось принять первые три условия, и мы дружим.

— Я рад, что мы можем подружиться, — объявил Хасимото и, с максимально-позитивной улыбкой на лице, встал из-за стола, — мистер Хирд, мисс Оффенбах, я верю, что легкие недоразумения не помешают нам стать друзьями на многие-многие годы.

…Вот на такой ноте они церемонно и доброжелательно раскланялись. Затем, японский менеджер ушел рапортовать в Токио о ходе переговоров. Елена подождала, пока за ним закроются стеклянные дверцы, и повернулась к Свану.

— Ты что творишь, экстремист?! Какая еще Австралия с Индокитаем?!

— Так, мы же об этом с тобой говорили, вообще! — слегка обиженно напомнил гало-рок музыкант, — Ну, про змея Йормунганда. Ты сомневалась, что он пролезет по маршруту пирата Дрейка. И я — вот…

— Ты хоть выяснил, где проходил этот маршрут? — проворчала она.

— Почему я? Ты видела, что Хасимото Сабруо записал. Он профи, и все выяснит.

— Слушай, Сван, ты каждый раз слишком полагаешься на то, что вокруг тебя профи. Я сейчас не говорю про Йормуганда и Дрейка. Ладно. Это просто полет туда и назад. Но будущая прогулка на Платиновом Эльдорадо, где тысяча футов глубина…

— Елена! Там точно профи, я тебе точно говорю.

— Вот, блин! Откуда такая точность? Ты ведь даже не видел, кто там работает…

…И тут к столику направилась некая персона, сообщив еще на ходу:

— Я подтверждаю, что там действительно профи.

— Это о Платиновом Эльдорадо? — удивленно спросила Елена, посмотрев на указанную персону (светловолосую девушку в униформе корнета Морской пехоты Нидерландов, с нашивками международной военной полиции SFOR).

— Ты что, не узнаешь меня? — поинтересовалась та.

— О, черт… Эмми?!

— Слава богу, ты узнала! — с этими словами, девушка-корнет уселась за столик, и очень выразительно покрутила ладонью над головой, призывая бармена.

— Вы что, миротворили вместе? — спросил Сван Хирд, глядя на общение двух девушек.

— Сван, ты не угадал! — девушка-корнет покрутила головой, — тут другой случай!

— Знакомься, Сван, — сказала Елена, — это принцесса Эмми Оранс, дочь короля Вилли.

— Хером мне по лбу! — изумился гало-рок музыкант, но потом решил, что такой стиль не соответствует случаю, и уточнил, — В смысле, я очарован, Ваше высочество!

— О, как это мило! — тут принцесса Нидерландов захлопала в ладоши, — А не слишком ли самонадеянно будет с моей стороны рассчитывать на вечер авторской песни? Я весьма последовательно увлекаюсь жанром гало-рок баллады и, поскольку мы все оказались в составе увлекательной экспедиции к сокровищам древней Лемурии, быть может, такой неформальный вечер создаст командный дух, делающий честь любой авантюре.

Тут подошел официант, и принцесса, подарив ему мимолетную улыбку, произнесла:

— Ohayo-gozimase. Umesyu no garasu to ueshima no hai onegai.

— Hai okusama! — слегка растеряно ответил он, поклонился, и ушел назад к стойке.

— Ну, блин… — сказал Сван, — …Это было по-японски, точно?

— Да, — принцесса кивнула, — мне вдруг показалось, что этому молодому человеку будет приятно, если его поприветствуют и сообщат заказ на его родном языке. Разумеется, я заказала японский кофе ueshima с рюмочкой японского ликера umesyu.

— Эмми, ты цинично подавляешь нас своей эрудицией, — упрекнула Елена.

— А что делать? — ответила та, — Должна же я как-то использовать тот факт, что вместо нормальной школьной юности с травкой на дискотеках и эротическими экспромтами в подворотне, у меня была зубрежка обычаев и языков народов этой гребаной планеты.

— Понятно… А как тебя сюда занесло, и что ты сказала про экспедицию?

— Меня занес сюда солдатский жребий. Юридически, наследнику трона у нас положено пройти службу в армии, ты ведь, как адвокат, это знаешь.

— Да. Но это правило Неписаной конституции, и оно не применялось к женщинам.

— Ты права. Оно не применялось, вопреки всеобщему акту о равноправии 1919 года. Я решила, что неэтично пользоваться этим нарушением закона, даже если оно уже стало общественной привычкой, поэтому я закончила курсы младшего командного состава, получила ранг корнета запаса, и стала ждать возможности выполнить воинский долг. Вчерашняя спутниковая авария вызвала чрезвычайную ситуацию, и штаб SFOR тут же перебросил сюда несколько миротворческих подразделений. Приложив определенные усилия, я попала в эту отправку. Приложив еще некоторые усилия, я получила особую командировку на Платиновый Эльдорадо для проверки данных о нарушении принципа добровольности труда. Иначе говоря — для проверки сигнала о работорговле. Штабу, в принципе, было все равно, кого впечатать в командировочное задание.

— Понятно, — Елена кивнула, — ну, а как реагируют твоя мама и король Вилли?

— Предки укатили на полмесяца в Бразилию, и пока, кажется, не знают, что я здесь…

На этом моменте принцесса слегка отвлеклась, чтобы переброситься еще несколькими фразами с официантом, который принес ликер и кофе, а потом заключила:

— В любом случае, теперь я здесь, и меня это радует.

— Хе-хе… — пробурчал Сван, — …Что-то я не понял. Принцесса добровольно в армию…

— Прекрасный сэр! — нараспев ответила она, — Если бы ты ознакомился с графиком дня типичной принцессы-наследницы, то увидел бы, что к такому образу жизни идеально подходит ранее примененная тобой аллегория: «хером по лбу». Армейский график по сравнению с этим выглядит чрезвычайно либеральным и гуманным.

— А-а… Да, Эмми, это я затупил, не подумал, вообще.

— Видишь, Сван, как несправедливы бывают стереотипы, — принцесса печально подняла взгляд к потолку, — многим кажется, будто персоны королевской крови проводят жизнь в изысканных развлечениях, в позировании великим художникам, в танцах при свечах, в примерке романтичных одеяний… Кстати, об одеяниях. Кто-нибудь из вас имеет опыт применения ADS?.. О!.. Судя по мимике, вы оба впервые слышите эту аббревиатуру.

— Эмми! — воскликнула Елена, — Твоя эрудиция, напоминает шасси тяжелого танка!

— Ох! Извини! Это возрастной синдром неосознанного самоутверждения. Придворный психоаналитик утверждает, что это естественное явление, оно пройдет через пару лет.

— Эмми, тебе надо реального мужика на каникулы, и явление пройдет за пару недель.

— Елена, ты действительно считаешь возможным такое магическое ускорение?

— Да. Мне опыт подсказывает. Так, что такое ADS?

— Это «atmospheric diving suit». Жесткие водолазные скафандры для работы на глубине полтораста метров и ниже. Скафандр напоминает инновационные рыцарские доспехи, дополненные элементами микро-субмарины. Он весит два — три центнера. Это лучше увидеть. Одну минуту, я найду репрезентативный клип на планшетнике…

Вот они чудовищные дюралевые доспехи, со шлемом, как у астронавта, герметичными сферическими шарнирами на суставах, и клешней-манипулятором вместо пальцев (для которых была передаточная система внутри глухой дюралевой трубы-рукава). Все это сооружение могло плавать — за счет пары гребных винтов по бокам пояса.

— Брр… — высказалась Елена, — …Как-то стремно залезать в такое.

— А, по-моему, чумовая хреновина! — восторженно возразил Сван Хирд.

— Ты уверен? — Елена фыркнула, — Посмотрим, что ты скажешь, когда тебя засунут в эту хреновину, и выпихнут на глубине минус Эйфелева башня.

— А зачем ты меня заранее пугаешь?

— Это чтоб ты сбавил понты, — пояснила она и повернулась к принцессе, — слушай Эмми, правильно я поняла, что ты ныряла в этой консервной банке с лапками?

— Правильно, — Эмми Оранс кивнула, — видишь ли, у меня есть хорошие друзья в нашей голландской фирме UB-OX, которая старается разбить монополию канадской военно-гражданской компании OWI на такие глубоководные скафандры.

— UB-OX? — переспросил Сван, — Это та лавочка, которая продает маленькие субмарины, наподобие двухметрового пузыря с моторчиком, по цене звездолета?

— Ничего подобного! — бросилась принцесса защищать дружественную фирму, — UB-OX предлагает широкую ценовую линейку от четверти миллиона евро до двух миллионов!

— Ладно, по цене малобюджетного звездолета, — уступил гало-рок музыкант.

Возможно, шуточный торг продолжился бы, но тут в японском ресторане возник новый субъект: мужчина-западноевропеец, лет между 40 и 50. Он был одет в строгий костюм, дополненный галстуком. Худощавость субъекта вызывала ассоциации с Дон Кихотом, а физиономия ассоциировалась с мордой коня Росинанта из того же романа. Это явление ввергло принцессу в меланхолию, а ее губы беззвучно прошептали «Fuck the world».

— Доброе утро, Ваше высочество, — гулким сильным баритоном начал субъект, — отрадно видеть вас в окружении наших соотечественников. Позвольте представиться: Готфрид Миллхазен, по назначению Всемирной Лютеранской Федерации — епископ Лемурии. Я направил вам E-mail, по рекомендации Синода, члены которого надеются, что дела той важной службы, которую вы здесь несете, не помешают вам уделить немного внимания проблеме, с которой столкнулась проповедь евангелической лютеранской веры.

— Герр епископ, я не сильна в теологии, и я не уверена, что пойму вашу проблему.

— Ваше высочество, позвольте мне присоединиться к вам за столом, и объяснить суть.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — обреченным тоном согласилась Эмми Оранс.

Пока Готфрид Миллхазен устраивался за столиком и заказывал у официанта бутылку минеральной воды без газа, принцесса успела обменяться выразительными взглядами с Еленой и Сваном, и понять, что будущие компаньоны по экспедиции на Платиновый Эльдорадо не бросят ее в сложной теологической ситуации. Тем временем, Миллхазен сделал несколько глотков воды (расторопно принесенной официантом), и приступил к изложению проблемы. Суть состояла в том, что всемирные лютеране оказались менее оперативны, чем католики, англикане, баптисты, и мормоны. Четыре перечисленные конфессии успели застолбить места для проповеди среди обнаруженных язычников — туземцев полуподводной Лемурии, а для остальных христианских миссий не хватило площади (поскольку Сити на Ассумптионе уже распланирован до последнего гектара). Администрация лютеранской миссии смогла лишь снять офис в бизнес-центре, но это решение обеспечивает лишь канцелярскую работу, а не саму проповедь.

На этой фазе повествования, новоиспеченный лютеранский епископ Лемурии провел небольшой исторический экскурс, напомнив, что королевский дом Нидерландов, при безусловном соблюдении конституционного принципа свободы религии, по обычаю, идущему с XVI века, был и остается защитником евангелической веры. Так, королева Беатрикс в 2013 году вступилась за христиан, гонимых в султанате Бруней. А сейчас лютеранский мир надеется на принцессу Эмми… Тут принцесса спросила:

— Герр Миллхазен, нельзя ли объяснить более конкретно: чем именно я могу помочь?

— Разумеется, минфрау Оранс, я объясню. Легко заметить, что почти вся южная часть острова свободна, там только кампус Университета Интеллектуального Дизайна, UID. Очевидно, что тем есть возможность построить лютеранскую миссию.

— Простите, герр Миллхазен, но южная часть занята священной кокосовой рощей. Это культурно-религиозный объект туземцев, охраняемый по решению ООН. И, с таким условием Гарри Лессер купил этот остров у властей Сейшел для размещения UID.

— Но, — возразил епископ, — там же построен кампус UID, по сути, миссия баптистов, и равноправие религий требует, чтобы мы тоже могли построить там миссию.

— Это сложный вопрос, — сказала принцесса, — и я думаю, тут надо спросить о деталях у присутствующих экспертов по праву и по культуре. Прошу прощения, я не успела вас познакомить. Сван Хирд, знаток поэтической мифологии, и Елена Оффенбах, адвокат.

Лютеранский епископ Лемурии с готовностью покивал головой.

— Разумеется, я знаю герра Хирда и фрау Оффенбах, и буду рад узнать их мнение.

— Э-э… — начал Сван (которого Елена чувствительно пнула под столом, намекая, что в данный момент ему следует перехватить инициативу), — …Э-э… Знаете, Готфрид, вам повезло, что вы пришли сюда позже баптистов, и прочих. Дело-то труба.

— В каком смысле труба? — не понял епископ.

— Вообще труба, — пояснил гало-рок музыкант, — не получится обратить акваноидов в христианство. Или в ислам. Или в буддизм и индуизм. У акваноидов религия особой магической силы: Водоворота Жизни. Иного им не надо. Вы думаете: кампус UID это миссия баптистов? Да, баптисты финансируют UID чтобы там доказали, что мир, мол, сотворен кем-то. Акваноиды верят, что мир сотворен, но не баптистским богом, а этой магической силой вроде водоворота, я про нее говорил. И баптистские деньги, значит, уходят на доказательство не про того бога. Получается порожняк вообще.

— Герр Хирд, пожалуйста, если вы говорите о боге, то делайте это с уважением.

— ОК, нет проблем, я просто объяснил так, чтобы было коротко и понятно. Это пока про баптистов. Теперь про католиков и остальных. Там, тем более, труба. Там все слишком запутано, а для акваноидов надо, чтоб в религии все было ясно, без этого, как его…

— …Без когнитивного диссонанса, — подсказала Елена.

— Вот! — обрадовался Олаф, — Давай лучше ты объясни. Философия, это не мое вообще.

Елена выразительно развела руками.

— Видите ли, герр Миллхазен, все мировые религиозные учения содержат парадоксы, а психика акваноидов несовместима с парадоксами в убеждениях.

— А нельзя ли подробнее об этом? — спросил епископ.

— Подробнее будет долго, — сказала она, — но, я могу сформулировать главное. Вы знаете тезис Тертуллиана, одного из отцов церкви: «Верую, ибо абсурдно»?

— Да, разумеется, я знаю.

— Так вот, герр Миллхазен, такие тезисы неприемлемы для туземцев Лемурии. И любая религия, в основе которой что-то в этом роде, отвергается ими сразу и безусловно.

— Значит, — заключил епископ, — надо создать инструкцию для миссионеров, чтобы они проповедовали без тезисов, которые могут показаться парадоксальными. Это понятная задача. Церковь ее решит. Дело упирается не в теологию, а в проблему площадки. Мы начали реализовывать инвестиционную программу, и не можем повернуть назад. Но, в инвестиционной программе площадка для проповеди названа обязательным условием. Сейчас я специально перешел на терминологию, которая вам ближе.

— Да, так понятнее, — подтвердила Елена, — значит, средства уже частично потрачены, а условие, нужное для юридического обоснования этих затрат, пока не выполнено.

— Вы очень точно обрисовали мирскую суть ситуации, — сообщил епископ.

— Тогда, — продолжила она, — скажите: должна ли площадка обязательно быть тут?

— Разумеется, нет, — сказал он, — площадка может быть в любом населенном пункте этих туземцев. Но, в других населенных пунктах они не разрешают строительство миссий.

— Еще бы! — встрял Сван, — У акваноидов очень мало земельных участков. У них только резервации, выделенные на таких вот островках, купленных частными инвесторами. И строить там церкви и всякое такое — нельзя, а то у акваноидов совсем не будет суши.

— Минутку! — сказала Елена, — А если сделать плавучую миссию, например, на барже?

Лютеранский епископ печально покачал головой.

— Увы. Инвестиционная программа требует полноценную миссию, на фундаменте. Не обязательно на острове, можно на погруженном рифе, только фундамент обязателен. Проблема в том, что погруженные рифы объявлены зоной нереста акваноидов, и там запрещено строить что-то без согласия их общины.

— Вы сказали: «зоной нереста»? — изумился Сван Хирд.

— Сван, — сказала Елена, — ты будешь смеяться, но в решении ЮНЕСКО действительно написано «мелководные зоны Маскаренского плато, необходимые для нереста редких разновидностей литоральной фауны и традиционных аборигенов».

— Стилисты, блин, вообще… — прокомментировал гало-рок музыкант.

— Герр Миллхазен, — произнесла принцесса, — почему вы рассматриваете только рифы, лежащие около поверхности? Можно строить объекты на подводном фундаменте при глубинах до 500 метров.

— Как стационарные нефтяные платформы? — быстро спросил он.

— Да, — подтвердила принцесса, — также, бывают полностью подводные стационарные обитаемые станции. Можно сказать, что это дома, построенные на дне моря.

— А это до какой глубины?

— На сегодняшний день до 200 метров, — сказала она.

— Чрезвычайно интересно! — объявил лютеранский епископ, — А какой примерно объем финансирования нужен для реализации подводного собора на глубине 200 метров?

— Смотря, какой размер собора вам требуется, — ответила принцесса спокойным тоном генерального подрядчика строительства коттеджей в субурбе Амстердама.