Футуриф. Токсичная честность.

*62. Особенности жизни первобытных племен

С высоты птичьего полета могло показаться, что Устричная бухта и коралловая банка к северу от Пуэнте-Гуэле плотно засеяна малыми парусниками. Хотя толчеи не было. На поверхности акватории площадью около двадцати квадратных километров дрейфовали примерно триста яхт-катеров, катамаранов, тримаранов, и летающих лодок. Усиливали пестроту картины три супер-яхты, морской паром, круизный лайнер, и боевой корвет.

Эрл Рассел (Гарри Лессер) не оборачиваясь (поскольку находился за штурвалом авиа-амфибии BN-Islander) спросил:

— А корвет чей? Что-то флаг странный.

— Оно было египетским корветом, — сообщила Кэтти Бейкер (Вайлет Тирс), — но, после конверсии, это UFO-логическое судно «Центавр», и ходит под флагом Свазиленда. И, пожалуйста, не придирайся к тому, что Свазиленд не имеет выхода к морю.

— У меня и в мыслях такого не было. Просто, я спросил. Ну, а куда приводняться?

— Снорк-отель «Рубикон», — ответила она, — это вот та золотая пирамида.

— Понятно, — откликнулся он, и аккуратно повел самолет на снижение…

…С палубы «Центавра» за этими маневрами (снижение, и посадка на воду), следили в бинокль свазилендский профессор Рори Хофф и акваноид, доктор физики Бен Бенчли (известный также, как вождь Бен-Бен). Когда самолет успешно выполнил парковку у причальной полосы снорк-отеля, профессор Хофф опустил бинокль и констатировал:

— Эрл-Гарри пилотирует весьма достойно, хотя у него меньше года практики.

— У Эрла-Гарри, — заметил Бен-Бен, — имеется большая практика на мото-дельтаплане.

— Это качественно разная практика, — сказал Хофф, но после паузы добавил, — хотя, как метод приобретения привычки к небу, мото-дельтапланеризм, безусловно, полезен.

— Хо-хо! — Бен-Бен улыбнулся и щелкнул пальцами, — коллега Рори, судя по стилю, ты пребываешь в настроении на экспресс-семинар со студентами.

— С курсантами, — поправил тот, — традиционно, студентов на боевом корабле принято называть курсантами. В остальном, Бен, ты прав, у меня именно такое настроение. Но, вопрос в том, сколько у нас времени до центрального события. Не хотелось бы начать семинар, а затем скомкать его по объективным причинам. Это не лучший стиль.

— Пока, — ответил доктор физики, — ничего не началось, и пара часов у нас есть точно…

Здесь уже нужен комментарий. Пестрое морское сборище с северной стороны острова Родригес было связано с приближающимся рождением наследницы невидимой короны Лемурии — дочки королевы Кинару. По сумме мнений экспертов, событие должно было произойти в интервале от сегодняшнего полудня до послезавтрашнего вечера. Кинару волновалась меньше всех, вернее сказать, королева была спокойна, как здоровая сытая крокодилица в комфортной заводи. Охотницам из племени мвавинджи несвойственно воспринимать роды с каким-то пафосом. Такой момент жизни, не проще и не сложнее других моментов. Дикая саванна, пересеченная реками, и наполненной разнородными опасностями, вырабатывает взгляды, непонятные обитателям синтетической среды т. н. «цивилизованного мира». Феерическую суету вокруг своей персоны и своего брюшка королева воспринимала позитивно: много разных друзей собралось, это хорошо, да!

…Собралось много разных друзей, и некоторые встречи между ними выглядели очень неожиданно. Например, встреча на причале снорк-отеля «Рубикон».

— О, черт… — выдохнул Эрл-Гарри, — …Э-э… Я хотел сказать: привет, дедушка.

— Привет, малыш, — чуть заметно улыбаясь, ответил пожилой янки, худощавый, сильно загорелый, и с чуть вытянутым лицом, морщинистым, будто печеное яблоко. Небесно-голубые глаза на этом «яблоке» смотрелись, как некий курьез природы.

— Здравствуйте, мистер Бронфогт, я рада знакомству, — добавила Кэтти-Вайлет.

— Детка, — проникновенно ответил ей медиа-магнат Джулиан Бронфогт, — ты напрасно преувеличиваешь меру легальности моей персоны. Я прибыл в Лемурию, как простой ветеран американской прессы, Джулиан Хадсон, репортер «US-life-news», Балтимор. Я староват, чтобы менять первое имя, как перчатки, и всегда остаюсь Джулианом. А вот некоторые, не будем показывать пальцем… Вы оба меня поняли, я полагаю. Так вот, я предпочитаю, чтобы меня называли просто «эй, Джулиан», в лучших традициях нашей американской демократии. От этой демократии давно ничего не осталось, кроме таких милых традиций, так будем же пользоваться хотя бы ими. Мы договорились об этом?

— Эй, Джулиан, никаких проблем! — весело ответила Кэтти, — Мы тоже за демократию!

— Так-то лучше! — удовлетворенно заключил нью-йоркский медиа-магнат, — Ну а теперь, идем, выпьем скотч со льдом и содовой. Ужасная пошлость, но в жару нормально.

Бар в снорк-отеле «Рубикон» был ретро интернациональный по стилю. Что-то между английским пабом и итальянской тратторией. Ступенчатая структура создавала такую обстановку, что одни клиенты минимально мешали другим, и можно было выбрать в пределах зала угол, подходящей для маленькой уединенной компании.

— Глючный остров! — сообщил Бронфогт (или Хадсон) сделав первый глоток, — Едва я прилетел сюда, и отошел на сто ярдов от аэродрома, как ко мне прицепился какой-то европейский репортер-стрингер: «Ах, мистер Бронфогт, не могли бы вы сказать…». Я готовился сказать ему «Ты обознался, братишка», но тут он упал. Просто — шлеп. Тут я подумал, что надо бы вызвать 911, но откуда-то появился зеленый китаец, наподобие призрака, и стал хлопотать над этим парнем: «Ах, сэр, здесь такое солнце, что вам надо непременно носить шляпу». Я решил уйти, но на ходу обернулся, и удивился: репортер сидел на скамейке, хлопая глазами, на нем появилась шляпа-сомбреро, а китаец исчез.

— Вероятно, Хуа Лун-Фен, — предположил Эрл-Гарри, — это его стиль.

— Хуа Лун-Фен? — переспросил медиа-магнат, — Это не тот ли, кого упоминает пресса, пишущая о сомнительном бизнесе вокруг псевдо-натуральных метановых алмазов?

— Да, — Эрл кивнул, — к теме метановых алмазов нужна колоритная персона, что-нибудь загадочное, в духе гонконгских лент про Шаолинь, и пресса выбрала Хуа Лун-Фена.

— Хорошее объяснение, — одобрил Джулиан, — но это же вранье, не так ли?

— Конечно, вранье, — подтвердила Кэтти, — откуда в такой теме правде-то взяться?

Джулиан Бронфогт (или Хадсон) снова глотнул скотча, покивал головой и спросил:

— А кто главный в reality-show, посвященном сгребанию денег в кассу апокалипсиса?

— У нас тут, — ответил Эрл-Гарри, — что-то вроде первобытной поликратии. Знаешь, как древние индейцы на Великих Равнинах загоняли стадо бизонов? Тот же алгоритм.

— Я понял, — Джулиан снова кивнул, — распределенный сетевой менеджмент. Разумно. А правда ли, что королева Кинару намерена назвать свою дочь именем Фиона?

— Если точнее, — ответила Кэтти, — то имя будет тройным Фиона Ианрини Виконио.

— Это тоже разумно, — сказал медиа-магнат, — для большей убедительности, у принцессы должно быть длинное имя. Хотя, конечно, все будут называть ее просто: Фиона. Очень симпатичная аналогия с принцессой из мультика «Шрек». Зеленая, чуть толстенькая, и предельно позитивная. Кстати о «Шреке». Молодые люди, вы помните про слои?

— Про слои? — переспросила Кэтти.

— Да! Помните, там Шрек говорит Ослику: «Мы, огры, чем-то похожи на лук. Все дело в слоях! У лука есть слои. У огров тоже есть слои»!

— Я помню, Джулиан. Но здесь-то при чем слои?

— При том же самом! — медиа-магнат взмахнул руками, — Боже! Какие вы непонятливые! Реальность Лемурии похожа на слои! Посмотрите туда, в акваторию!

Кэтти и Эрл повернули головы в сторону моря, а Джулиан продолжил.

— Вы видите не просто разные кораблики и самолетики! Вы видите очень разные слои реальности, формирующиеся для разных категорий потребителей информации! Вы же понимаете, что событие рождения наследницы трона акваноидов выглядит абсолютно различным для респектабельной публики на 5-звездочном лайнере «Хелленика», и для австралийской молодежи, прилетевшей малобюджетным рейсом из Перта на Футуриф. Отделяем еще слои. Три супер-яхты. У их владельцев своя реальность, или, целых три разных реальности, смотря по тому, что они знают, и в каких аферах участвуют. А вот корвет, на котором, как говорят, командует профессор Хофф, и гостит доктор Бенчли. Совершено иная реальность. Для парня-неаполитанца, который управляет этим снорк-отелем, реальность другая. И у вас обоих другая. У меня тоже другая. А какая она для официальных атташе по культуре, прилетевших сюда из дюжины стран примерно, это вообще выходит за рамки человеческого понимания! Куда там двоемыслию, которое придумал Оруэлл! У этих атташе не двое-, и даже не троемыслие, а до-хрена-мыслие. Впрочем, даже это до-хрена-мыслие меркнет перед тем, что в слое акваноидов. О, мой несчастный мозг! Я теряюсь в догадках, как эти ребята, технически неспособные врать кому бы то ни было, и в первую очередь — самим себе, справляются с прорвой дурных противоречий, из которых состоит этот информационный винегрет! Как?

Тут медиа-магнат замолчал, давая понять, что это финальное «как?» не фигура речи, а действительно вопрос. Эрл-Гарри покачал свой стаканчик, кажется, просто разглядывая блики, пляшущие на поверхности напитка, и, медленно произнес:

— Акваноиды прекрасно воспринимают сказки. Для них весь цивилизованный мир с его противоречиями, это ярмарочный народный театр под открытым небом, с Арлекином, Коломбиной, Панталоне, и с примитивным сюжетом, над которым можно смеяться. Но любимая сказка акваноидов, это сериал об их вымышленной истории, стилизованный в фольклорном жанре, как мифы старой Англии, где король Артур, и Робин Гуд.

— И веритация им не мешает? — удивился Джулиан.

— Веритация, — ответил Эрл, — это как полиграф. Полиграф не распознает ложь, если ты перескажешь двенадцать подвигов Геркулеса, или еще какую-то заведомую сказку.

— Так, значит, сказочные и абстрактные противоречия не волнуют акваноидов?

— Да, Джулиан. Причем у акваноидов абсолютный барьер между сказкой-абстракцией и реальной жизнью. Библейские сказки, и современные политические сказки, это для них штуковины из виртуального Диснейленда, по ту сторону поверхности телеэкрана.

— А сказки о сексе? — с подчеркнутым интересом спросил нью-йоркский медиа-магнат.

Кэтти обворожительно улыбнулась ему и лаконично ответила:

— Там же.

— Странно, — с ноткой недоверия произнес он, — тогда как же у них это происходит?

— Обыкновенно, как в иллюстрациях к Камасутре, — ответила она.

— Детка, не считай меня идиотом. Я понимаю, что технически секс у акваноидов мало отличается от такового у простых американцев. Но вопрос относится не к технике, а к обычаям, ритуалам, табу, и прочим правилам. Как доказали ученые еще полвека назад, каждое, даже самое отсталое племя имеет такие правила, базирующиеся на религии. Я заинтересовался предложением доктора Понферраде, этнографа из Университета Вест-Кентукки. Доктор Понферраде готов, при некоторых инвестициях, снять TV-сериал о сексуальных обычаях акваноидов. Аналогичные сериалы, снятые в джунглях Конго и Амазонки, имели огромный успех у зрителей, за счет принципиально незапрещаемого экзотического сексуального контента. Вы, конечно, знаете, что на научные фильмы не распространяется компетенция Американской комиссии по пристойности в СМИ.

— Знаем, — Кэтти кивнула, — а в чем тогда проблема, Джулиан? Если доктор Понферраде умеет делать такие фильмы, то это будет, скорее всего, выгодное вложения денег.

В ответ Джулиан Бронфогт (или Хадсон) поднял руки и помахал ладонями над своим стаканом, как иллюзионист над шляпой, из которой потом достанет кролика.

— Чтобы состряпать рагу из кролика, надо иметь кролика, или хотя бы жирную крысу. С документальными фильмами аналогичная ситуация. Если окажется, что таких обычаев у акваноидов нет и, более того, даже быть не может, то фильм будет признан игровым, а компании-продюсеру влепят штрафу за незаконный оборот XXX-видео-материалов. Вы сейчас объяснили, что у акваноидов невозможны такие обычаи, и это меня беспокоит.

— Джулиан, а тебя не беспокоит, что акваноиды — вообще не племя, а результат генного эксперимента «Ондатра», секретного и нелегального кстати?

— Нет, детка, это меня не беспокоит, потому что любой, кто публично заявит это, сразу получит с одной стороны, обвинение в расизме, а с другой стороны, строгое негласное предупреждение от доблестного NSA, решающего задачи по маскировке всего дерьма, которое американские политики и военные щедро разбрасывают по планете.

— Джулиан, — вмешался Эрл-Гарри, — если вопрос в обычаях, то тебе лучше поговорить с Эламом-Шаманом.

— С Шаманом? Звучит сильно. А где найти этого джентльмена, и кто меня представит?

— Ты знаешь мою «Ласточку»? — спросила Кэтти.

— «Ласточка»? — переспросил медиа-магнат, — 15-метровый тримаран с крылом-парусом? Разумеется, я видел этот кораблик в твоих репортажах по UFO-логии.

— Тогда, — сказала Кэтти, — все просто. У Элама-Шамана практически такой же тримаран «Медуза», и единственный с такой конфигурацией на этом фестивале. Моя «Ласточка» осталась на острове Агалега, откуда мы прилетели. Мы можем представить тебя Эламу прямо сейчас, это один звонок. В принципе, он тебя знает. Наслышан.

— Мы, — добавил Эрл, — можем просто отвезти тебя на «Медузу». Никаких проблем.

— Нет, молодежь! Просто представьте меня, а лодку, чтоб добраться, я сам могу нанять. Давайте, мы допьем скотч, и каждый займется своим делом. Встретимся на банкете, на лайнере «Хелленика». По глазам Кэтти я вижу: ей еще надо выбрать вечернее платье.

Для Кэтти Бейкер выбор вечернего платья не был проблемой. Другое дело — Иао Софале (компаньонка Элама Митчелла) и Фируз Нургази (боцман Хэнка Завоевателя). Полное отсутствие опыта выбора тряпочки для светских банкетов можно было компенсировать только смелым креативом. Если учесть, что Иао менее месяца назад родила киндера, а Фируз была на третьем месяце беременности (что в обычных случаях незаметно, но при акваноидном партнере вызывает уже на таком сроке заметное оливковое окрашивание кожи)…То креатив при выборе тряпочек требовался не просто смелый, а зверский.

Участие Элама и Хэнка в этом артистическим процессе было лишь вспомогательное, а именно: во время стоянки на острове Гран-Маврикий, прогулять девушек по торговым центрам Порт-Луи, а затем доставить покупки на тримаран «Медуза». Последующий переход 300 миль на запад до острова Родригес был выполнен за вечер и ночь, а теперь функции двух вождей акваноидов свелись к заботе о здоровом отдыхе одного малыша: Улисса Софале-Митчелла. Улисс (как и большинство малышей) в таком возрасте четко засыпал, если находился в качающейся люльке на свежем воздухе, в тени, но в тепле. В данном случае, люлька висела на консоли навеса, а под навесом, за столом с изрядным запасом пива, устроились Элам и Хэнк. Периодически, кто-либо из них, толкал люльку. Занятие несложное, и не отвлекающее от размеренной беседы.

Из кают-компании доносилась эмоциональная трескотня девушек, комбинировавших покупки в поисках оптимальных сочетаний туфелек, платьев и всякой мелочи…

— Жизнь странная штука, — произнес Хэнк, прислушиваясь к очередным репликам, — вот например, в мае даже представить себе было невозможно, что так будет с Фируз.

— Почему невозможно? — спросил Элам.

— По мотивам, невозможно. Недобровольно как-то получилось с ее стороны. Она была запихнута ко мне на «Сталкер».

— Ну и что, Хэнк? Дальше-то добровольно, по эмоциональному импульсу, вроде.

— Так точно. И все-таки, когда такой старт…

— Старт, — заметил Элам, — у нас всех был такой, что туши свет. Помнишь, полтора года назад тренинг-лагерь под Мумбаи, и год назад на «Либертаторе»?

Хэнк Завоеватель неопределенно пожал плечами, хлебнул пива, и проворчал:

— Помню. Если во сне снится, то я просыпаюсь, и сердце бум-бум, бум-бум. Три самые хреновые вещи мне сняться. Как в Мексике мой взвод попал под дружественный огонь, затем, как меня прихлопнуло взрывом в Афганистане, и самый кошмар — тот лагерь. На «Либертаторе» уже не так страшно было. Когда 5 января прошлого года, мы вышли из порта Мумбаи, у меня сразу появилась искра…

— Искра? — переспросил Элам Шаман, слегка толкнув люльку с малышом Улиссом.

— Да. Это на войне в автономных рейдах так бывает. Вроде, попал в жопу, но, все-таки чувствуешь, что проскочишь. Конечно, интуиция может обмануть, но все же…

— …Верный позитивный настрой, — договорил Элам.

— Так точно! В боевых действиях верный настрой — треть успеха! — с этими словами, Хэнк поднял бинокль и навел на маленький катер, отваливший от берега, — Эй Элам! Тот нью-йоркский миллиардер действительно набрался смелости приехать к нам в гости.

— Вижу. Он не дурак, и понимает: мы его не съедим. Другой вопрос: что ему надо?

— Со слов Гарри, — напомнил Хэнк, — он хочет поговорить о наших сексуальных обычаях.

— Это я понял, — сказал Элам, — но, Бронфогт хитрая лисица, вряд ли он только за этим…

…И Элам-Шаман оказался прав. Оказавшись в маленькой компании за столом, медиа-магнат начал, как и было обещано, с темы сексуальных обычаев, и с будущего научно-популярного документального фильма доктора Понферраде. Но, эта тема быстро была исчерпана. Никаких проблем — при наличии дополнительного финансирования можно обеспечить «объективную поддержку на поле», так что никакой критик не найдет здесь никаких путей к опровержению ленты доктора Понферраде. Для полной ясности, Хэнк Завоеватель, сделав очередной глоток пива, добавил:

— А если кто-то будет слишком давить на свидетелей, то у нас тут акулы имеются.

— Акулы-людоеды? — с нескрываемым энтузиазмом переспросил Бронфогт.

— По обстановке, — спокойно сказал бывший лейтенант коммандос США, — акулы такие непредсказуемые существа, что могут съесть человека, а могут слегка погрызть, чтобы меньше совался куда не надо. Главное, что все выглядит естественно.

— Чудесно! — объявил Бронфогт, — Естественность — залог достоверности. Приятно, когда потенциальные партнеры сразу общаются в русле взаимопонимания. И мы могли бы не ограничивать взаимовыгодное сотрудничество лишь фильмами и акулами. Меня очень интересует космос, например. Когда на горизонте апокалипсис, тема космоса начинает интересовать телезрителей почти так же, как в «Золотые десятилетия астронавтики».

— Джулиан, — отозвался Элам, — извини, но ты поздновато пришел. У нас тут космос уже расписан. Я не утверждаю, что полностью. Можно поговорить с доктором Бен-Беном и профессором Хоффом. Может, что-то осталось, но тебе-то нужен большой сектор, а?

Нью-йоркский медиа-магнат взял из-под стола банку пива, и кивнул:

— Чертовски правильно, Элам! Мне нужен большой сектор. Но я не собираюсь ни у кого перекупать разрабатываемый участок. Я пришел со своей делянкой. Скажите парни, вы слышали об астероиде Бамбор?

— Я нет, — ответил Хэнк Завоеватель.

— Я тоже нет, — сказал Элам-Шаман, — хотя отмечаю, что название как-то подозрительно похоже на культовый вулкан Тамбора.

— Сходство имеется, — признал Бронфогт, — оно случайное, но удачное для PR. Астероид относится к группе Сизифа по виду орбиты, и к карбоновому классу по химии. Именно благодаря своей химии, он очень долго оставался незамеченным, хотя имеет диаметр 25 километров, и каждые полтора года пересекает орбиту Земли. Он темный, как уголь. И, только в середине прошлого года, молодые чешские астрономы на экспериментальном поляризованном телескопе… Я не ручаюсь за правильность названия этой оптики, но, короче говоря, они увидели этот темный астероид, и обозвали его Бамбор. По-чешски «Бамбор» значит «Картофелина». Астероид действительно похож на картофелину.

— Джулиан, а как близко к Земле подлетает эта картофелина? — спросил Хэнк.

— А! Вижу, ты смотришь в корень! Объективно, не настолько близко, чтобы следовало в темпе паковать чемоданы и искать другую планету для дома. Но, благодаря обстановке взаимопонимания с молодыми чешскими учеными, мы смогли слегка сгустить краски.

— Еще одно доказательство близкого апокалипсиса? — предположил Элам.

Бронфогт утвердительно кивнул. Элам задумчиво покачал люльку с малышом Улиссом, скептически хмыкнул и поинтересовался:

— А мы-то тут каким боком? В США ведь достаточно своих космических компаний.

— Ты прав, — ответил медиа-магнат, — в США нет проблем с обеспечением космических стартов. Но, есть проблемы с публичным обоснованием финансирования. Исследование астероидов в NASA проходит по программе ARU (Asteroid Retrieval and Utilization). На программу в 2014 году ассигновано три миллиарда долларов, но сейчас большая часть указанной суммы уже использована, а четыре проведенные миссии не дали достаточно впечатляющего результата, чтобы поучить новый транш бюджетных ассигнований. На сегодняшний день продолжение программы под угрозой, и ко мне обратились люди из аэрокосмического бизнеса… Я не буду называть их имен, но это влиятельные и вполне адекватные персоны, иначе я бы не стал тратить на это свое и ваше время.

— Так, все-таки, каким боком тут мы? — повторил свой вопрос Хэнк Завоеватель.

— Архивы разумных динозавров, — почти шепотом ответил Бронфогт.

— Э-э… — Хэнк почесал в затылке, — …Знаешь, Джулиан, я не хочу быть бестактным…

— …Но, — весело перебил медиа-магнат, — тебе кажется, что у меня мозги вынесло.

— Э-э… Примерно так.

— А вот и нет, Хэнк! Ты просто не дослушал! Сейчас ты все поймешь. Ты же, наверное, слышал о ниобиевом диске Бен-Бена, и о кварцевом диске Логбе.

— Вот, блин… — подал голос Элам, — …Слушай, Хэнк, этот дядька дело говорит.

Хэнк Завоеватель чуть заметно кивнул в знак того, что реплика услышана и отставил в сторону недопитую банку пива. Джулиан Бронфогт улыбнулся и продолжил.

— Как мы знаем, ниобиевый диск Бен-Бена, на котором имеется фото дино-сапиенса, и изображение Солнечной системы, какой она была 70 миллионов лет назад, храниться в музее Фонда «Explanation in Genesis» в Луисвилле (США, Кентукки), а кварцевый диск Логбе, содержащий голографическую видеозапись рождения дино-сапиенса, хранится в Университете Антананариву, Мадагаскар. Принадлежность этих артефактов к древней цивилизации, существовавшей в Меловом периоде, хотя не признается наукой, но и не оспаривается всерьез. Для полной картины нам не хватает третьего диска, который бы представлял долгосрочный прогноз космических катастроф в Солнечной системе. Мне кажется, что такой диск должен был быть создан дино-сапиенсами, и затем передан на хранение королевскому дому акваноидов. А что вы об этом думаете?

— Я думаю, — ответил Хэнк, — что нам не разобраться без дока Бен-Бена.

— Да, — согласился Элам, — это точно. Но, Бен-Бен перед разговором наверняка захочет посмотреть на ожидаемое содержание диска. Что ты на это скажешь, Джулиан?

— Я скажу, что тебя не зря прозвали шаманом, — произнес медиа-магнат, и положил на середину стола обычную флэш-карту, без всякой маркировки.

— Вот это деловой разговор, — признал Элам, убирая флэш-карту в карман.

— Для делового разговора кое-чего не хватает, — заметил Хэнк.

— Ах да, разумеется, — медиа-магнат снова улыбнулся, и положил на стол компактный планшетник, — вот, тут презентация экономической части проекта. Любой бухгалтер разберется, кому чего и сколько. У вас есть?..

— Кто сказал слово: бухгалтер? — раздался со стороны кают-компании наиграно-строгий голос Иао Софале.

— О, простите, если я нарушил какое-то табу! — откликнулся медиа-магнат, — меня зовут Джулиан, я американский репортер, и не очень хорошо знаком с местными обычаями.

— Понятно. Ну, а с модными стилями одежды для банкетов вы знакомы?

— Уверяю вас, мэм, что в этом вопросе я могу быть хорошим консультантом.

— Отлично! — заключила Иао, и менее громко сказала, — Ну, идем, Фируз, кажется, здесь американский арбитр нарисовался.

…Девушки вышли на палубу, и почти синхронно изобразили полные повороты в жанре салонных манекенщиц. На Фируз Нургази было надета частично-обтягивающая с чуть эпатажной угловатостью модель «спектральная мозаика», а на Иао Софале агрессивная модель «ощетинившийся дракон». Хэнк и Элам дружно раскрыли рты от удивления, а несколькими секундами позже захлопали в ладоши. Джулиан встал из-за стола, и тихо обошел девушек по кругу.

— Какой сюрприз! Я и не знал, что перспективные весенние модели, анонсированные на «Trans-world Fashion Week» уже поступили в продажу!

— На это, — сообщила Иао, — можно смотреть под разными углами прицеливания. Для нас важно, что жесткое обострение конкуренции между Индией и Танзанией за подряды на пошив модной одежды, привело к тому, что самые яркие модели можно купить, как бы, немного раньше, чем они поступают в продажу. Это сервис только для друзей.

— А-а, — многозначительно произнес нью-йоркский медиа-магнат.

— Мужчины! — воскликнула Фируз, — Хоть кто-нибудь скажет что-нибудь по существу?

— Круто! — объявил Элам, после некоторого раздумья.

— Однозначно, круто! — согласился с ним Хэнк.

— Очень изысканный выбор, — произнес Бронфогт, — одна леди выбрала стиль дракона, с подчеркиванием своего нежно-оливкового цвета кожи и своей выразительной фигуры, указывающей на несколько брутальную сексуальность молодой мамы. А другая леди наоборот, предпочла спектральный стиль, чуть маскирующий менее явный оливковый оттенок кожи, и окутывающий ее сексуальность ореолом игривой тайны.

— Вот это да… — выдохнула Фируз.

— Этот арбитр, кажется, владеет телепатией, — предположила Иао.

— Конечно, он владеет! — подтвердил Элам, — Как он иначе сколотил бы больше десятка миллиардов баксов на массовой инфо-стряпне для американской нации?

— Черт! — Иао хлопнула себя ладонями по юбедрам, — Так это же Джулиан Бронфогт!

— Просто, Джулиан, ладно? — с подкупающей скромностью попросил медиа-магнат.