Gallia Invicta

Глава 14

(Юний: лагерь Сабина, недалеко от Кроциатона.)

«Я бы сказал, что Канторикс и его люди справились с этим?»

Сабин взглянул на легата Гальбу из Двенадцатого легиона, стоявшего рядом с ним, а затем снова перевел взгляд на приближающуюся массу и улыбнулся.

«Я бы сказал, да. Как вы думаете, насколько это далеко?»

«Я бы сказал, около мили, сэр».

Улыбка Сабина стала шире.

«Примерно милю. Поднимаемся по постепенно поднимающемуся холму. И бежим».

Гальба кивнул.

«И, судя по всему, таскали с собой груды хвороста».

«Это будет основная масса, которая поможет засыпать рвы, чтобы они могли быстрее добраться до нас. В большинстве случаев это разумная идея, но не уверен, что если бы я был их командиром, я бы отправил их бежать вверх по крутому склону, неся их на руках».

Легат вздохнул.

«Хотел бы я, чтобы ты позволил мне использовать огненные стрелы и поджечь их, пока они бегут. Это бы их до смерти напугало».

«Нет. Они, должно быть, думают, что мы уходим и не готовы к этому. Предупреди их, пока они ещё в миле от нас, и мы упустим этот небольшой шанс. К тому же, у нас всего несколько лучников и ничтожно мало боеприпасов, так что мы не можем тратить их попусту. Придерживайтесь плана».

Они снова посмотрели вниз по длинному склону: солдаты и офицеры трёх легионов растянулись вдоль крепостных валов по обе стороны от них, в основном пригнувшись, и лишь изредка кто-то стоял у стены, создавая впечатление плохо защищённого частокола. Унелли ожидали, что основная часть римских сил будет у задних ворот, готовясь к маршу.

Галльское войско, огромное и хаотичное, наступало с удивительной скоростью, учитывая крутизну склона. Передовые несли огромные вязанки хвороста и дров, замыкавшие бежали с мечами и копьями наготове, и все бежали как ветер, отчаянно желая одолеть вторгшихся чужеземцев, прежде чем они успеют присоединиться к ещё более многочисленной армии.

Римляне молча стояли за стеной и наблюдали.

"Сейчас?"

«Я так думаю. Ради реализма».

Гальба обернулся и крикнул куда-то в стену.

«Поднять тревогу!»

Буччинас заревел, и в результате тщательно организованного маневра у стены появились другие солдаты, встав из-за угла, создавая иллюзию, что объявлено предупреждение об атаке, и люди спешно переходят в оборону.

«Надеюсь, это сработает», — мрачно проворчал Гальба. «Одного безнадёжного последнего боя за форт достаточно для одного года».

Сабин кивнул.

«Это сработает. Главное, чтобы время было подходящим».

Они молча продолжали наблюдать, изображая вокруг себя смятение, а конфедерация северных племён вместе с союзными им беженцами, бандитами и бродягами всё стремилась вверх, крича о своём неповиновении, гневе и решимости очистить Арморику от римского присутствия. Взгляд Сабина упал на землю перед ними, и он внимательно отметил местоположение указателя. Эти указатели выстроились в ряд вдоль всего склона холма, багряные на зелёном фоне; достаточно маленькие, чтобы их не заметила атакующая масса, и достаточно большие, чтобы солдаты легионов могли их обнаружить, сосредоточившись.

Не отрывая взгляда от красной отметины, он с облегчением кивнул, когда передовые ряды галлов пронеслись мимо неё, спеша на холм. Он рискнул бросить быстрый взгляд на лица приближающихся воинов и с удовлетворением увидел, как тяжело и прерывисто дышат враги, приближаясь к римским позициям, их лица покраснели и вспотели от напряжения.

На мгновение он испугался, что потерял отмеченную позицию, блуждая взглядом туда-сюда, но ему понадобилось всего мгновение, чтобы осознать её на местности, не видя багровой отметины под топающими сапогами кельтов. Почти готовы… галлы были, наверное, в двухстах ярдах от внешнего рва.

Он напряженно наблюдал, как толпа галлов проходила мимо того места, которое он запомнил, и, наконец, прищурившись, увидел, как ярко-красная отметина снова появилась между головами атакующих галлов, позади толпы.

Повернувшись к Гальбе, он заметил облегчение на лице легата.

«Первый этап: огонь!»

По этому крику дюжина лучников, входивших в небольшой отряд сопровождавших их вспомогательных войск, поднялась над бруствером, наконечники их стрел уже пылали, они прицелились и слаженно выстрелили, а затем снова отступили за частокол.

Огненные снаряды пронеслись над головами галльской армии, теперь настолько измученной и одержимой, что она почти не обращала внимания на происходящее, пока стрелы не упали позади них: несколько из них попали в склон холма вдоль линии алых отметок, и лишь несколько отклонились от цели.

На участке земли, куда они упали, среди густой сухой травы, находились небольшие очаги смолы, аккуратно распределенные прошлой ночью, достаточно мелкие, чтобы галльская армия, пробегая мимо и по ним, не заметила их; некоторые из них неизбежно покрывали подошвы кроссовок, но большинство оставалось на месте.

В нескольких местах по склону вспыхнули очаги смолы, огонь распространился на сухую траву, быстро воспламенив следующую, и через несколько мгновений завеса пламени раскинулась по холму позади галлов, фактически отрезав им пути к отступлению.

Во многом из-за размеров атакующей армии и её неорганизованности большинство противника даже не заметили этого движения, а те немногие, кто успел, прошли незамеченными. Целое море тел устремилось к валам и окружающим их рвам. Сабин, затаив дыхание, наблюдал, как передовые ряды сбрасывали в рвы свои тяжестей – палок и хвороста.

«Второй этап!»

Дюжина легионеров, стоявших вдоль стены, ловко схватила горящие факелы, которыми поджигали стрелы, и поднялась на парапет. Когда они поднялись наверх, огромное галльское войско уже хлынуло через заполненные рвы. Каждый легионер тщательно прицелился, выбрав место, где образовался пролом, и почти одновременно зажёг факелы.

Горящие снаряды падали на галлов, слишком охваченных усталостью и отчаянной жаждой крови, чтобы обращать внимание на горстку падающего оружия. Горящие факелы падали на сухой кустарник у них под ногами, и пламя вспыхнуло в считанные мгновения: дерево и сухая веточка вспыхнули оранжевым пламенем, быстро распространяя пламя. Через несколько мгновений полоса в центре огромной армии была поглощена ревущим адским огнем, и лишь горстка людей оказалась в ловушке между горящими рвами и валом.

«Третья и четвёртая стадия! Салли!»

По команде присевшие легионеры поднялись вдоль стены и начали метать первый пилум в ряды кричащих галлов. Кое-где вдоль крепостного вала отряды менее изнуренного противника умудрялись добраться до частокола, взбираясь по склону и нанося копья вверх или мощные, рубящие удары мечами сверху.

Однако число людей, достигших стены в состоянии, достаточном для участия в бою, было невелико, и защитники-легионеры без труда сдерживали их, оттесняя от частокола и обстреливая вторыми пилумами, где только могли. Основная масса противника всё ещё находилась между рвами, из которых теперь ревел смертоносный огонь, и стеной горящей смолы и травы позади них. Узкая дорога через рвы, ведущая к северным воротам, была заполнена воющими галлами, пытавшимися добраться до римского частокола, не попав в бушующий ад по обе стороны.

Сабин снова вознёс хвалу богам за то, что дождь не шёл так долго. Что бы они сделали, если бы сегодня утром прошёл ливень, он не мог себе представить, но, вероятно, ситуация выглядела бы гораздо мрачнее.

Фланги галльского войска уже пытались отделиться от зажатой массы, двигаясь по склону, пытаясь избежать горящих ловушек спереди и сзади и выйти на открытые участки по другую сторону холма. Однако по сигналу бучины восточные и западные ворота лагеря открылись, и медленные, размеренные шаги тысяч легионеров двинулись вперёд.

Двенадцатый остался у стены и по всему лагерю, разбираясь с теми людьми, которым удалось добраться до стен, не сгорев, в то время как Девятый и Четырнадцатый вышли из ворот и двинулись строем, с крепкими и мощными стенами щитов, по краю укреплений навстречу галлам, вырывавшимся из пылающей ловушки.

«Вперёд!» — кричали центурионы на склоне холма, и стена латников медленно врезалась в толпу бегущих галлов, останавливаясь по мере поступления новых команд. Девятый и Четырнадцатый легионы теперь сдерживали противника в пространстве между собой и огненными стенами, держа стены щитов непреодолимым барьером и рубя и коля тех, кто подходил достаточно близко.

Эффект ловушки был впечатляющим, и Сабин улыбнулся, стоя на вершине укрепления. Сочетание усталости, разочарования и ужаса и неожиданности за считанные мгновения изменило настроение противника от злобной похоти до отчаянной паники. В отличие от неподготовленных римлян, пытающихся сняться с лагеря и отступить, как ожидали галлы, они наткнулись на смертоносную смесь стали и огня.

«Сдача и помилование будут рассмотрены !» — проревел Сабин, нарочито двусмысленно выражаясь. Он прекрасно понимал, какой опасностью грозит капитуляция и оставление армии в целости и сохранности, полагаясь лишь на слова вождей.

Из толпы послышались крики, и на какой-то странный момент бой прекратился, все стихло и затихло, если не считать рева пламени.

Сабин приготовился. Он предложит им жёсткие условия капитуляции, но они должны быть приемлемыми. Теперь они были в его руках, но если бы они действительно захотели, их было бы достаточно, чтобы прорваться сквозь ловушку ужасной ценой и сокрушить защитников. Условия должны были быть предпочтительнее потерь, которые они понесут, если продолжат сдаваться.

Громкий голос произнёс что-то на местном языке, и Сабин с изумлением наблюдал, как говоривший, судя по одежде и снаряжению, знатный человек, бросил меч в знак капитуляции, но тут же получил удар от стоявшего рядом человека, снесшего ему голову. Этот акт неповиновения произвёл какое-то впечатление на толпу, и Сабину оставалось лишь недоверчиво смотреть, как галльская армия течёт, словно море, разбивающееся о скалы, а фланги, сдерживаемые легионами, отступают.

Воины в тылу, окруженные горящей смолой и отчаянно удерживающиеся подальше от ревущего пламени, были внезапно столкнуты своими товарищами, кричащими, в ад; огонь быстро погас под тяжестью людей, брошенных в пламя.

В ужасе он увидел заднюю пылающую стену ловушки, потушенную шипящим, плавящимся жиром человеческого ковра, и массу «свободных галлов», бегущих вниз по склону к далеким воротам своего города, топча на своем пути своих мертвых и умирающих товарищей.

Он перевел свой тошнотворный взгляд на Гальбу.

«Я не могу решить, был ли это невероятно смелый акт сохранения племени или чудовищный акт варварства».

Гальба серьезно кивнул.

«Нам нужно разобраться с ними сейчас, сэр, пока они устали и в бегах. Если мы дадим им шанс перевести дух и перестроиться, у нас будут проблемы».

«В самом деле. Нельзя позволить им укрепиться против нас. Дайте сигнал к общему наступлению. Давайте их преследовать».

Канторикс вздохнул и снова обернулся, чтобы взглянуть через парапет. Мятежным племенам потребовалось всего несколько часов, чтобы поспорить между собой о том, что делать с римской угрозой, прийти к выводу, что с ними нужно разобраться, прежде чем они смогут уйти и присоединиться к армии Цезаря, и затем привести свой план в действие. Канторикс и его спутники были для них ненадежными чужаками и провели всё это время, надежно запертые в темной, гнетущей комнате в глубине оппидума, с двумя стражниками у входа.

Когда сразу после рассвета вожди наконец собрали своих людей у ворот Крокиатонума и подтолкнули их к убийственному безумию, присутствие иностранцев, казалось, было полностью забыто или, по крайней мере, проигнорировано, стражники присоединились к атаке и оставили пятнадцать беженцев-«венетов» запертыми в тюрьме без присмотра.

Учитывая прошлое и сомнительные навыки некоторых из этих людей, Канторикса не удивило, что кто-то открыл замок и дверь в течение полуминуты после ухода армии, а рев ярости затих, когда огромная сила устремилась вверх по холму.

Центурион на мгновение задумался о том, чтобы призвать отряд к порядку и вступить в бой, но вскоре безумие этой идеи стало очевидным, когда он вспомнил о толпе тысяч разъярённых воинов и сравнил её с относительной численностью своего небольшого отряда. По крайней мере, противник не счёл нужным увлекать за собой чужаков, поскольку его людям было бы трудно распознать их, прежде чем полководец и его легионы расстреляют их.

Вместо этого он направился к воротам и поднялся на мостик, откуда он мог наблюдать за боем как можно лучше. Хотя они, должно быть, были в двух милях от римских укреплений, он мог с уверенностью предположить, что битва уже началась.

Когда он появился над бруствером, он заметил в дымке мерцающие пятна желтого пламени, обозначавшие тыл отдаленных галльских сил, на этом расстоянии представлявших собой однородную серую массу.

Остальные легионеры, которым он позволил заняться своими делами, начали заходить в окружающие здания, грабя всё, что могли унести. Канторикс отвёл взгляд от далёкого сражения и оглянулся вдоль главной улицы, к дому, где их совсем недавно держали. Один из легионеров, пошатнувшись под тяжестью добычи, вышел из дверного проёма и чуть не налетел на товарища, тоже обременённого.

При других обстоятельствах это выглядело бы комично. Однако центурион был слишком напряжён, чтобы улыбаться. Каждый раз, когда он видел фигуру в стенах оппидума, ему приходилось на мгновение хмуриться, беспокоясь, действительно ли это один из его людей, одетый по-галльски, или же заблудившийся местный житель, оставленный позади. Однако оппидум, казалось, полностью опустел, поскольку армия мятежников двинулась на своего ненавистного врага. По крайней мере, казалось, что мятежные галлы переместили своих женщин и детей в другое место и использовали этот «город» как плацдарм для войны, иначе дома всё равно были бы полны нервных, не готовых к бою галлов.

"Сэр?"

Он моргнул и сосредоточил взгляд в направлении голоса. Один из мужчин махал рукой из дома, расположенного через несколько домов от их бывшей камеры.

Канторикс прищурился.

Мужчина нес ношу, отличную от ноши его товарищей: тело, обёрнутое вокруг его рук, безжизненно свисало, по крайней мере одна конечность была искалечена и не могла функционировать, ужасные раны были видны даже отсюда, сверху. Фигура была одета в тусклую тунику, которая когда-то была красной.

Центурион печально покачал головой. Офицеры поручили им высматривать трибуна Девятого легиона по имени Галл, отправленного к этим племенам несколько месяцев назад.

«Положите его на тележку или на поддон. Когда всё закончится, нам придётся отвезти его обратно к офицерам. Давно он мёртв?»

Мужчина пожал плечами, что было нелегко под тяжестью тела.

«Недолго. Может, несколько дней. Правда, сначала он сильно пострадал».

Центурион снова покачал головой. Варвары всё это время не давали ему умереть, пытали и избивали, держали на случай, если он понадобится, но с прибытием полководца Сабина и его армии потребность в заложниках отпала, и Галл стал лишним.

«Поймайте его…»

Его голос затих, а взгляд небрежно метнулся к виду за бруствером, и глаза расширились. Центурион закашлялся и вскочил на ноги.

«Бросайте всё! Легионеры Четырнадцатого, стройтесь ко мне!»

Не дожидаясь ответа, он спрыгнул вниз по лестнице, которая шла по внутренней стороне стены, перепрыгивая через три ступеньки за раз, преодолев последние семь или восемь футов, согнув колени в ответ на удар.

Он был рад, что, несмотря на сомнительный характер его подразделения, последний год службы приучил людей к дисциплине, и, без вопросов, легионеры бросили награбленное и поспешили на открытое пространство перед воротами.

«Что такое, центурион? Мы просто грабили врага. Генерал это поощряет!»

Канторикс отмахнулся от этого замечания, вставая и потирая ушибленное колено.

«Закройте ворота».

"Сэр?"

«Унелли возвращаются! Закройте эти чёртовы ворота, иначе будете по колено в собственной крови».

Пока он кричал, центурион уже осматривал местность, выбирая всё, что можно было бы использовать для укрепления огромного деревянного портала. К счастью, унелли, похоже, не слишком следили за порядком на улицах: по всему поселению валялись обломки балок, длинные балки, ставни и ветхие загоны для животных.

Когда легионеры бросились мимо него, чтобы закрыть ворота, он схватил одного из них за плечо и жестом указал на него и еще троих.

«Вы четверо, соберите балки и брёвна, самые большие и крепкие, какие сможете найти, и отнесите их к воротам. У нас есть минут пять, прежде чем они прибудут».

Пока люди разбегались по своим делам, Канторикс обернулся и увидел, как остальные десять человек, упираясь плечами в бревна, с хрюканьем и стоном, захлопывают тяжёлые ворота. Кивнув с напряжённым удовлетворением, он подошёл к ним.

«Ладно. Эй, ребята: перекройте и заприте эти засовы. Идокус и Даннос, бегите вдоль стен в обоих направлениях. Я не видел других ворот, и сомневаюсь, что их много, но мы не можем игнорировать возможность другого пути. Поторопитесь, вы нам понадобитесь».

Двое мужчин, словно зайцы, бежали по внутренней стороне укреплений оппидума, выискивая потерны или другие главные выходы, и Канторикс глубоко вздохнул. Четыре минуты, подумал он, заставляя себя дышать спокойно. Оставшиеся восемь человек без труда перенесли через ворота два тяжёлых дубовых засова в свои люльки – засовы, предназначенные для защиты унелли от римлян… ирония не ускользнула от центуриона.

«Хорошо. Двое из вас встаньте на парапет. Я хочу знать, когда они пройдут четверть мили и около двухсот ярдов».

Когда сила снова разделилась, Канторикс кивнул и потер виски.

«Четверо из вас, соберите камни и всё тяжёлое или острое, что можно сбросить на врага, и наполните эти брошенные корзины. Закиньте их на стену. У вас четыре минуты, чтобы перенести как можно больше боеприпасов».

Когда они убегали, оставшиеся четыре легионера повернулись к нему.

«Хорошо», — сказал он, потирая руки. «А теперь найди что-нибудь тяжёлое и прочное, чем можно упереть ворота».

Потирая переносицу и потирая усталые глаза, он пожалел, что не смог расслабиться прошлой ночью и не выспаться в их тюрьме, как некоторые из его товарищей, более бессовестных. Усталость не идёт на пользу солдату, но для командира во время боя она может обернуться катастрофой и потому непростительна. Он обернулся и увидел, как четверо мужчин, которых он отправил первыми, приближаются с длинной, тяжёлой дубовой балкой, с трудом перенося её тяжесть.

«Хорошо. Давайте займём позицию».

Он поспешил на помощь мужчинам, и впятером они установили балку в нужное положение.

«Оно не выдержит натиска, сэр».

Канторикс кивнул и указал на пол, прочертив носком ботинка линию в пыли.

Выкопайте там яму глубиной около фута, а когда закончите, просуньте балку и вставьте её в яму. Этого нам вполне хватит. Хотелось бы посмотреть, как кто-нибудь, кроме Геркулеса, сдвинет это с места .

Когда четверо мужчин опустили конец балки в пыль и начали рыть яму своими тяжелыми галльскими ножами, Канторикс обернулся и увидел, что остальные несут различные балки и шесты.

«Следуйте этому примеру. Пусть эти ворота будет сложнее сдвинуть, чем стены по обе стороны».

Сверху раздался голос, и центурион поднял взгляд, вытянув руки ладонями вверх и пожав плечами.

«Четверть мили или меньше», — снова крикнул солдат.

"Дерьмо."

Он снова занервничал, потирая лицо, пока легионеры таскали камни и брёвна на вершину стены, рыли небольшие ямы и втыкали в них огромные балки. Время было не на их стороне.

«Вы видите, что произошло в лагере?»

Последовала короткая пауза, а затем легионер снова закричал.

«Похоже, враг в панике. Наши парни их преследуют, но медленнее. Думаю, все три легиона уже на подходе, но одна группа далеко позади».

«Наверное, наши», — пробормотал Канторикс. «Ладно. Приготовьтесь. Нам придётся держать эти ворота минут пять. После этого у противника будет достаточно проблем, так как остальные ребята будут их атаковать, не беспокоясь о нас».

Он покачал головой.

«Точно. Все на позиции. Четверо на стенах с камнями. Остальные держат ворота».

Он поднял взгляд.

«Кричи, если у тебя проблемы».

Не слушая больше, Канторикс побежал к воротам. Срубы были сделаны из массивного дуба и почти полностью пригнаны друг к другу, с редкими трещинами и отверстиями.

«Не наклоняйтесь пока к воротам, иначе вы просто измотаете себя, но будьте готовы. Если увидите, что распорная балка немного прогибается, заберитесь на неё и укрепите; придерживайте. Если услышите крик парней наверху, поднимитесь и помогите. В противном случае следите за любыми дырами в древесине. Если можете воткнуть в неё клинок и нанести хоть какой-то урон, сделайте это. Не бросайтесь ни во что. Главное — продержаться достаточно долго, пока остальная армия сделает свою работу».

«Приготовьтесь!» — крикнул один из мужчин наверху.

«Вот они и идут».

Шум паникующей галльской армии, отчаянно пытавшейся отступить в безопасное место своего внезапно ставшего недоступным оппидума, был оглушительным: рев и гомон криков, смешанные с топотом ног, скрежетом металла и дерева и криками тех немногих, кому не повезло упасть и быть растоптанными.

Канторикс закрыл глаза и вознес краткую молитву Марсу, Фортуне, Минерве… а также Беленусу и Ноденсу, на всякий случай.

Первый удар, когда масса противника хлынула на ворота, был столь же впечатляющим, как и любая мощная атака, которую видел центурион. Несмотря на тяжесть конструкции и две поперечные балки в опорах, обе створки ворот сместились внутрь более чем на фут, а распорные балки заскрипели и подпрыгнули в своих земляных гнездах.

«Черт возьми!» — крикнул один из мужчин перед ним, и Канторикс не смог найти лучшего ругательства в этот момент.

Он окинул взглядом верхнюю дорожку, которая буквально затряслась от удара, пыль и грязь, упавшие сверху, и тот факт, что сами стены немного просели по обе стороны от ворот, земля высыпалась и высыпалась на землю из деревянного укрепления, утрамбованного землей.

«Мечи!» — проревел он, и люди под его командованием начали вонзать свои клинки в любые отверстия, которые могли найти, резкими и быстрыми ударами, чтобы не дать оружию застрять.

Центурион откинулся назад и почесал голову, когда раздался второй мощный удар, ворота затряслись, высыпав ещё больше грязи. С громким звуком ответа на одной из огромных поперечных балок появилась тонкая трещина. Впечатляет. Он видел подобные результаты с тараном, но одними плечами и мускулами? Должно быть , они в отчаянии.

«Чёрт, надеюсь, легионы поторопятся».

Топот ног позади заставил его обернуться. Даннос остановился, опустив руки на колени и тяжело дыша. Идокус последовал за ним.

«Две маленькие калитки, сэр. Обе с другой стороны. Заперли их, забаррикадировали и завалили всем хламом, что смогли раздобыть».

Канторикс вздохнул.

«Будем надеяться, что они не зайдут так далеко. Обнажайте меч и вставайте».

Когда опцион и легионер бросились к людям у ворот, Канторикс снова сжал нос и стиснул зубы.

Им было бы достаточно пяти минут, но для них это может оказаться слишком большим испытанием.

Третий удар расширил трещину в балке и сбил с ног одного из защищавшихся легионеров.

Гальба нахмурился, глядя вперед.

«Бакулус? Они начинают расползаться по стенам. Эти ребята из Четырнадцатого, должно быть, забаррикадировали ворота».

Примуспилус, стоявший немного справа от него и двигавшийся в тройном темпе, кивнул.

«Надо их держать под контролем, сэр».

"Согласованный."

Впереди них Девятый и Четырнадцатый легионы наступали на пятки отступающему врагу, не давая ему возможности остановиться и перестроиться. Через минуту они прижмут его к стенам Крокиатона и поймают в ловушку. Как только они выстроятся в сплошную стену щитов, враг будет повержен, но всё ещё оставалась вероятность, что значительная часть галлов успеет уйти вдоль стен.

«Бакулус: бери первую-пятую когорты и прорывайся вправо, чтобы отрезать их. Как можно быстрее».

Когда опытный офицер отдал честь и начал выкрикивать приказы, двигаясь с половиной легиона, чтобы сдержать бегущих галлов на дальней стороне, Гальба жестом велел центурионам и сигниферам позади себя отступить влево, набирая и без того извилистый темп, который они поддерживали с холма. Он мог только представить , каково, должно быть, галлам. Сам он в эти дни был на пике физической формы, но мышцы ног напрягались и ныли, а лёгкие горели от суеты у форта и долгого бега вниз по склону вслед за бегущими галлами. Враг же, напротив, взбежал на холм ещё до этого, неся вязанки дров.

Действительно, состояние галлов, близкое к истощению, было очевидно по многочисленным телам тех, кто упал на обратном пути, не в силах продолжать бой. Два передовых легиона, Девятый и Четырнадцатый, пробежали мимо поверженных врагов, задние ряды остановились лишь для того, чтобы вонзить в них клинок, прежде чем броситься вдогонку.

Он рискнул отвести взгляд от земли и оглянулся на офицеров позади него.

«Рассредоточим людей. Давайте нападём на них, как ворота, развернувшись вниз и вправо и закрыв им выход».

Солдаты выкрикнули подтверждения, и легат обернулся как раз вовремя, чтобы заметить кроличью нору и сменить темп, чтобы перепрыгнуть через неё. В стремительном броске в бой было что-то простое и мощное. Фронтон пытался объяснить ему это однажды, но по той или иной причине Двенадцатый легион, похоже, обычно оказывался в позиции, где они готовились принять на себя всю мощь вражеской атаки. Теперь, когда свежий ветер бил ему в лицо, трава пружинила под ногами, а его подчиненные ревели позади и вокруг него, он начал понимать, что имел в виду Фронтон.

Они спускались по быстро выравнивающемуся склону, и к тому времени, как достигли ровной местности, простиравшейся перед стенами Кроциатона, отчаявшиеся и измотанные галлы уже добрались до оборонительных сооружений, рассыпались по ним и толпились вокруг.

Паника галлов проявилась во многих формах, когда они оказались в ловушке. Некоторые из них бежали вдоль стен, хотя солдаты Двенадцатого легиона уже спускались вниз, чтобы отрезать им путь. Другие начали отчаянно карабкаться на стену, но безуспешно. Несмотря на неровную поверхность, ни у кого из галльской армии не осталось сил на такой трудный подъём. Другие же пытались прорваться сквозь ряды соотечественников, пытаясь добраться до ворот оппидума, не подозревая, что он по-прежнему на них навис. Остальные либо устало отворачивались, поднимая оружие с безнадежным выражением лица, глядя смерти в закованное в стальную броню лицо, либо бросали оружие, поникнув и окончательно сдавшись.

Быстрый взгляд налево и направо подтвердил, что края Двенадцатого достигли стены и присоединились к флангу Четырнадцатого, фактически заперев противника. По команде центурионов, не нуждаясь в подсказках от своего командира, весь легион выстроился в мощную стену щитов, приближаясь к безнадежному врагу.

Где-то справа от него раздалось несколько выстрелов из орудия карнизена на штабе генерала. Вдоль строя солдаты, уже участвовавшие в бою, отступили, выходя из боя. На поле воцарилась странная тишина, схватка прекратилась.

«Воины Унелли и их союзники!»

Гальба улыбнулся про себя. Голос принадлежал Сабину, звучал мощно и властно, как и положено римскому полководцу .

«Выслушайте мои условия. Они не подлежат ни гибким, ни обсуждению».

Среди врагов послышался тихий ропот.

Ваши племена принесли клятву верности Риму, а вы её нарушили. Это делает вас не только врагами, но и преступниками и предателями в глазах всех цивилизованных людей. Я человек, склонный к милосердию, но эта ситуация испытывает моё терпение.

Гальба улыбнулся про себя. Сабин начал говорить всё больше похоже на Цезаря.

«Вожди этого восстания, включая Виридовикса и сотню лучших знатных людей ваших племён, предстанут перед римским правосудием и понесут заслуженное наказание за содеянное. Я готов признать, что вина в значительной степени распределяется между зачинщиками, и поэтому, если вы доставите мне этих сто одного человека здесь и сейчас, я позволю племенам разойтись и мирно вернуться на свои земли, как только они обновят свою клятву Риму».

Гальба заметил, как ропот снова усилился, когда мятежные галлы осознали истинное положение дел. В нескольких метрах от легата Двенадцатого легиона, высокий воин с седой, заплетенной в косы бородой, в декоративном бронзовом шлеме и ожерелье на шее, вызывающе проревел что-то, подняв меч в воздух, словно пытаясь поднять своих людей на полководца.

Гальба с интересом наблюдал, как трое низкорожденных воинов, окружавших его, схватили его за запястья, обхватили шею и потащили на землю, скрывшись из виду, где его ужасный конец был слышен лишь по звукам, похожим на те, что доносятся из мясной лавки. Галльские мятежники были сыты по горло, и их предводители были наказаны даже без призыва Сабина.

Тут и там среди толпы знатные особы, возглавлявшие восстание, или те, кому просто не повезло оказаться в числе сотни лучших людей Сабина, были схвачены и удерживаемы своими собственными воинами, а затем грубо вытолкнуты в передние ряды толпы; оружие вырывалось у них из рук, когда они падали на колени.

Гальба пытался что-то разглядеть сквозь толпу или через узкую щель между двумя разъединенными армиями, но Сабин исчез из виду где-то справа.

«Хорошо», — сказал генерал. «Продолжайте прибывать и пришлите мне Виридовикса, чтобы мы могли завершить наше дело».

Гнетущая тишина повисла над собравшимися армиями.

« Где Виридовикс?»

Гальба вошёл в шатер полководца, его плащ развевался на лёгком ветру, Канторикс Четырнадцатый следовал за ним. Остальные офицеры уже собрались, и Сабин поднял взгляд, его лицо потемнело.

"Хорошо?"

Гальба пожал плечами.

«Полный поиск, сэр. Те из нас, кто его встретил, особенно центурион Канторикс, и несколько наиболее сговорчивых местных жителей. Мы перебили всех врагов до последнего. Виридовикса среди них просто нет. Ускользнул ли он, когда армия бежала вниз по склону, или, возможно, ушёл ещё до атаки, мы сказать не можем».

Сабин хлопнул ладонью по столу.

«Этот человек был в самом центре этого восстания. Я хочу, чтобы его нашли, выпотрошили и показали всем мужчинам, женщинам и детям Арморики, Гальба».

«Я понимаю это, сэр, и мы уже ясно дали понять племенам, что любой человек, донесший на него, что он укрывает преступника, понесёт за это суровый приговор. Когда слухи распространятся, в Арморике ему негде будет найти утешение».

Сабинус сердито взглянул на него, а затем замолчал и опустился на стул.

«Ладно. Ты предлагаешь мне всё равно позволить племенам мирно уйти? Виридовикс был центральной частью моих условий».

Гальба пожал плечами.

«При всем уважении, сэр, если бы этот человек был там сегодня, они бы передали его вам по частям, если бы это было необходимо. Более того, я подозреваю, что тот факт, что он сбежал от них до того, как они потерпели неудачу, лишил его последних друзей среди унелли. Боюсь, было бы несправедливо сурово преследовать племена за трусость их вождя».

«Согласен», — вздохнул Сабин. «Нам нужен мир, и нам нужно, чтобы они вернулись к земледелию и присылали нам зерно. Хорошо, мы одобрим эти условия, но я хочу, чтобы на этого подлого ублюдка устроили настоящую охоту. Я хочу, чтобы он бежал, как кабан, зная, что тысячи копий рыщут по всем лесам, выслеживая его».

Гальба кивнул и отступил в сторону, рассчитанный ход так, чтобы Канторикс оказался впереди, освещенный полуденным солнцем, проникающим через дверной проем шатра.

Сабин слабо улыбнулся.

«Канторикс? Хорошо. Даже из самых раздражающих ситуаций можно извлечь что-то хорошее. Твои люди все выжили?»

Центурион отдал честь, кивнув.

«Все до единого, сэр. Они, мои ребята, умеют выживать, сэр», — он усмехнулся. «Как тараканы, сэр».

Сабин рассмеялся и указал на стоявшего в стороне легата.

Эти люди вчера отдали должное твоему легиону, Планк. Они проявили себя как лучшие ветераны, как и, должен добавить, остальные из Четырнадцатого. Благодарности, награды и привилегированное распределение добычи будут вручены, как только будет завершено задержание рабов, проведение казней и разгон племен.

Он взглянул мимо Канторикса.

Девятый и Двенадцатый легионы также хорошо себя проявили, особенно учитывая малочисленность обоих легионов в тот момент. Будьте уверены, мы упомянем об этом Цезарю по возвращении.

Он откинулся назад.

«И это подводит меня к вопросу о том, как нам действовать дальше. Племенной союз здесь разрушен, но нам нужно убедиться, что он останется разрушенным».

Он потянулся к карте Арморики, разложенной перед ним на столе.

Оппидум Крокиатона использовался мятежниками как военная крепость, лишённая гражданского населения. Легионы останутся здесь в качестве гарнизона в обозримом будущем, по крайней мере до тех пор, пока Цезарь не прикажет им отступить или отступить. Пока они находятся здесь, я хочу, чтобы регулярно отправлялись вексилляции численностью в три когорты на поиски Виридовикса, для сбора припасов и информации о племенах, только что возобновивших присягу, а также для обеспечения постоянного присутствия римлян в этом районе, чтобы отвадить их от мыслей о дальнейшем восстании.

Он снова откинулся назад.

Наш небольшой кавалерийский отряд вместе с парой трибунов под командованием отправится к армии Цезаря, чтобы сообщить ему о завершении нашей миссии здесь, и вернётся с новостями о походе против венетов. Тем временем мы займёмся нашими павшими, включая найденное тело трибуна Галла, и осуществим обряды с галлами. Есть вопросы?

В палатке воцарилась тишина, и Сабин устало улыбнулся.

«Тогда давайте приведем дела в порядок. День выдался очень долгим», — он посмотрел на Канторикса. «Для некоторых из нас он даже длиннее. Пора отдохнуть и восстановить силы, а, центурион?»