Gallia Invicta

Глава 18

(Секстилис: Дариоритум, лагерь Цезаря на Армориканском побережье.)

Фронтон раздраженно барабанил пальцами по каркасу палатки, надеясь, что шум отвлечет полководца, который находился внутри, и он сможет открыть палатку. Курьер находился внутри уже целых пять минут, пока Фронтон, ворча, расхаживал взад-вперед под бдительным взором Брута, Росция и Криспа. Вздохнув, он сердито постучал по дереву и снова принялся расхаживать.

«Ты оставишь колею на траве, и мы все будем об нее спотыкаться по пути обратно».

Фронтон бросил мрачный взгляд на Брута и продолжил топтать упругую траву.

«Ну, домой мы, конечно же, не вернёмся».

«Почему вы так думаете?»

Фронто преувеличенным жестом указал на вход в палатку.

«Не думаете ли вы, что если бы всё было чисто, аккуратно и упорядочено, генерал бы выскочил оттуда, как весенний ягнёнок, весь в улыбках и всё такое? Нет. Что-то случилось».

Брут нахмурился. Сообщения об успехе Сабина на северном побережье Арморики, а затем и знаменательная новость о покорении Крассом Аквитании пришли одно за другим, вызвав ликование у всей армии, как среди офицеров, так и среди рядовых. Похоже, наконец-то заявление полководца о завоевании Галлии можно было считать верным. Северо-запад был заселён, юго-запад укрощён, центр и юго-восток в основном объединились с полководцем…

Оставался северо-восток, территория белгов и германских племён, под надзором Тита Лабиена и его небольшого отряда. Последние две недели праздничная атмосфера снова угасла, и армия погрузилась в тревожное ожидание вестей с северо-востока. И сегодня утром, как раз когда Фронтон закончил промывать голову и облачился в чистое снаряжение, всадники Лабиена наконец прибыли и направились прямо к палатке полководца.

Крисп пренебрежительно покачал головой.

«Не пытайся пока ничего предсказать, Маркус. Будущее знают только боги и козьи потроха. Ты просто на нервах с тех пор, как получил последнее письмо от Приска».

Фронто снова остановился и бросил раздраженный взгляд на одного из своих друзей, и в этом взгляде читалось глухое предостережение.

«Да ладно тебе, Фронто. С тех пор ты такой нервный, что твои друзья ходят по лезвию ножа. Твое терпение, похоже, совсем иссякло. Почему ты никому не рассказываешь, что было в письме?»

«Авл, ты, как никто другой, должен знать, когда не стоит совать свой нос не в своё дело. Это личное, понятно?»

Брут покачал головой.

«Дело не только в письме… Я думаю, он стал таким с тех пор, как ушел Бальбус».

Фронтон глубоко вздохнул. Его лицо начало краснеть.

«Почему бы вам, ребята, не отвалить и не перестать пытаться анализировать моё настроение? Я просто хочу домой и…» — он вскинул руки в воздух. «Я просто хочу домой , верно?»

Остальные замолчали, не желая снова провоцировать старшего легата. Фронтон последние две недели был очень агрессивен. Он участвовал в трёх драках и подбил глаз одному из штабных офицеров, который, к несчастью, заметил, что людям в возрасте Бальба позволяют оставаться на командном посту, пока Фронтон мог их услышать.

«Я просто хочу домой», — повторил Фронто, словно про себя, опустив взгляд в пол.

Он не подозревал о присутствии генерала, пока рядом не раздался мягкий голос Цезаря.

«Боюсь, это еще не все, Фронто».

Он резко поднял взгляд и увидел генерала, стоящего в дверях палатки. Этот человек двигался так бесшумно и грациозно, когда ему было нужно, и не издал ни звука, откидывая полог палатки.

«Войдите», — обратился он к офицерам.

Фронтон первым протиснулся сквозь дверной проём, и пока остальные трое проходили мимо стульев, топтались у них на месте, пока генерал не вернулся к своему столу, легат Десятого легиона просто плюхнулся в кресло. Генерал бросил на него пронзительный взгляд, но затем сел и жестом пригласил остальных последовать его примеру. Кавалерист, всё ещё грязный и в полном снаряжении после верховой езды, стоял по стойке смирно у края стола.

«Полагаю, вам всем не терпится узнать, как обстоят дела?»

«Мы не пойдём домой. Значит, кому-то ещё нужна трёпка», — отрезал Фронто.

Цезарь снова бросил острый взгляд на легата. Брут нахмурился. Неужели даже полководец обходил его с осторожностью?

Да, в завершении нашей кампании будет небольшая задержка. Лабиен проделал блестящую работу среди белгов. Похоже, Неметоценна становится своего рода культурным центром, где местные жители начинают осваивать более цивилизованный язык и ценить преимущества тёплых полов, пресной воды и безопасности, обеспечиваемой Римом. Он считает, что местные племена доверяют ему настолько, что, по его мнению, гарнизон скоро станет совершенно не нужен.

Генерал откинулся назад.

«Нескольким его людям предстоит отставка, и он потребовал, чтобы им и всем остальным из наших легионов, кто готов к этому, были выделены средства и земли вокруг белгов. Он считает, что знакомство наших ветеранов с местной средой поможет им стать более римскими».

Фронто издал низкий гул.

"Что это было?"

Легат поднял голову, не поднимая головы, так что его глаза в тусклом свете палатки казались белыми и слегка розовыми.

«Я сказал: какого черта мы тогда не идем домой?»

Глаза Цезаря на мгновение снова вспыхнули, а затем он выдавил улыбку, явно скрывающую его раздражение.

«Не все северо-восточные племена согласны с видением будущего Лабиена. Два племени…» Цезарь развернул свиток на столе и ещё раз пробежал его глазами, «морины и менапии, создают проблемы».

Брут нахмурился.

«Если я правильно помню географию, это прибрежные племена? На северном побережье, напротив Британии, да? Флот будет мобилизован?»

Фронто покачал головой.

«К чёрту флот. У Лабиена есть когорта легионеров, множество вспомогательных подразделений и столько кавалерии, что хватило бы, чтобы сравнять с землёй небольшую страну. Почему он не может с ними справиться? Неужели он слишком занят обучением бельгийских детей грамоте и массажем ног их женщинам?»

Генерал снова пристально посмотрел на него.

«Постарайся вести себя как командир римской армии, Фронтон, а не как капризный ребёнок. Основная часть войск Лабиена рассредоточена вдоль Рейна, чтобы не допустить переправы германских племён и не вмешаться. Отозвать их для борьбы с двумя мятежными племенами означало бы подвергнуть весь бельгийский регион опасности германских набегов или даже вторжения. Племена за Рейном не забыли покарания при Везонтионе два года назад».

Он вздохнул и встал.

«Я даю остаток дня на приведение армии в порядок. Они томятся здесь уже целый месяц, но пора собрать снаряжение, разобрать палатки и подготовиться к выступлению. Утром мы выступим к побережью, соберём Сабина и его войско, а затем повернем на восток. Я не вернусь в Рим, пока хоть кто-то в Галлии отказывается принять нас. Галлия должна быть урегулирована, прежде чем мы уйдём».

Авангард остановился на невысоком холме, а армия растянулась по равнине позади них. Цезарь, прищурившись, смотрел на леса впереди, пока старшие офицеры вели коней вперёд, чтобы присоединиться к нему.

Путешествие после Дариоритума было долгим и утомительным, несмотря на дружескую встречу с Сабином и рассказы о его галльских воинах и их проникновении в ряды противника. Секстилис с его желанным великолепным солнцем и раскалённой докрасна броню сменился сентябрем с его ранними, холодными ночами, особенно в такой близости от бурлящего северного моря. Часто офицеры просыпались по утрам и обнаруживали, что ночь принесла с собой небольшой дождь, от которого утренняя трава была влажной.

Смена сезона после столь короткого лета повлияла на настроение каждого человека, и среди семи легионов армии Цезаря было мало радости.

Осознание того, что они идут подавлять очередное восстание вечно непокорных галльских племён, также действовало на нервы всем рядовым римлянам. Офицеры поначалу согласились с надеждой Цезаря на кратковременную карательную атаку перед поворотом на юг, но последние четыре дня на территории моринов заставили изменить план.

Подобно венетам, которые ранее покинули все свои поселения и отступили в прибрежные крепости, морины и менапии забрали все товары, которые могли перевезти, покинули свои оппиды и деревни и скрылись в густых лесах, простиравшихся от земель белгов до болотистой дельты Рейна.

Племена проявили близорукость лишь в одном отношении. Не оставив следов, они могли бы исчезнуть без следа, и римская армия могла бы целый год прочесывать северные земли, не встретив ни одного противника, с которым можно было бы сражаться. Но менапии особенно не желали оставлять римлянам ничего, что они могли бы спасти, и разрушения, оставленные на земле тысячами ног и тяжело нагруженными повозками, ясно говорили не только о направлениях движения племен, но и о том, как давно они это сделали.

И вот сейчас, когда казалось, что наступил конец света, а погода грозила испортиться, офицеры остановились вместе со своим генералом на невысоком холме, наблюдая за следами в грязи перед собой, которые исчезали на опушке леса в четырех разных местах.

«Разделим ли мы легионы и пошлем их в бой, Цезарь?»

Генерал повернулся, посмотрел на Сабина и покачал головой.

«Нет, было бы самоубийственно безрассудно растягивать армию в глубине леса, когда противник уже укрепился. Так им будет слишком легко уничтожить легионы. Нам нужно встретить их на открытой местности, а значит, выбить оттуда».

Фронто нахмурился и широким жестом указал на опушку леса.

«Легко сказать, но там сотни миль леса. Они могли бы продержаться там практически бесконечно, особенно учитывая всё то добро, которое они привезли. Можем ли мы послать туда разведчиков?»

Генерал снова покачал головой.

«Это их леса, они их хорошо знают. Наши разведчики, скорее всего, никогда не вернутся».

«И что же нам делать?»

«Сначала мы разбиваем лагерь, причем хорошо защищенный».

Он повернулся и бросил взгляд влево и вправо вдоль линии деревьев.

Сабин и Крисп? Отправляйтесь по Одиннадцатому легиону на северо-запад и разбейте лагерь в пределах видимости моря, недалеко от леса; это примерно пятнадцать миль. По пути расставьте сигнальные станции. Руф? Проедьте двадцать миль на восток и сделайте то же самое. Гальба? Следуйте за ними и пройдите ещё двадцать. Мы создадим кордон вокруг этих лесов и будем держать их в ловушке, пока мы работаем. Рано или поздно им придётся показаться.

Фронто проворчал.

«Мы могли бы провести здесь целый год, занимаясь этим. А что произойдёт, когда они просто продвинутся всё дальше и дальше на восток, а затем покинут леса и обойдут ваш кордон?»

Генерал улыбнулся.

«Ты всегда такой негативный и пессимистичный, Фронтон. Земли к востоку от этой линии уже патрулируются конницей и вспомогательными войсками Лабиена. Вероятность того, что враг сбежит из тамошних лесов, смехотворно мала. А что касается сроков, думаю, тебе не стоит слишком беспокоиться. Я не собираюсь просто сидеть и ждать, пока им станет скучно настолько, чтобы они начали искать нас».

Он раскинул руки, чтобы охватить взглядом весь лес перед собой.

Им негде переправить корабли через море, дельта Рейна слишком опасна для переправы, а мы удерживаем юг. Как только мы разобьём лагерь и выставим кордон, мы начнём вырубку леса. Часть древесины будет использована для дальнейшего укрепления наших позиций вокруг леса. Что касается остального, я уверен, что Лабиен мог бы использовать древесину для строительства своего «нового Рима» среди белгов, а остальная часть принесёт небольшую прибыль в Цизальпинской Галлии. Посмотрим, как долго продержатся морины и менапии, когда лес вокруг них исчезнет.

«Месяцы», — проворчал Фронтон себе под нос, глядя на мрачные, нависающие карнизы леса.

Фронто вытер лоб и подумал было надеть шлем обратно на голову, но пожал плечами и оставил его висеть сбоку.

«Карбо?»

Примуспил Десятого обернулся, услышав свое имя, отдал честь и подошел ближе, держа под мышкой свой посох-лозу.

"Сэр?"

«Я знаю, это прозвучит мелочно, Карбо, но я надеялся, что сначала поставят палатки, прежде чем ты начнешь рубить лес».

Центурион улыбнулся, пот стекал из-под шлема по щеке к подбородку. Приближался гром, вероятно, перед наступлением темноты, и духота была почти невыносимой.

«Префект лагеря отдал нам все приказы, легат, при поддержке генерала. Цезарь хочет прежде всего возвести частокол, вал и ров».

Фронто закатил глаза.

«Я вижу, что это к нему не относится . Его палатка уже установлена и обустроена».

«Если позволите, сэр, — ухмыльнулся Карбон, — старшему офицеру не подобает так разгуливать перед солдатами. Если вы не собираетесь надевать доспехи, то вам следует быть в тоге и в патрицианском облачении».

Фронто уставился на него.

«Здесь потно, как в нумидийском сапоге. Мне и так трудно дышать в этой стране, если ещё и надевать на себя слои кожи и стали. Не представляю, как вы вообще выдерживаете всё это снаряжение».

«Практика, сэр. Ну…» — он многозначительно подмигнул, — «практика и отсутствие нижнего белья, в конце концов».

«Есть вещи, Карбо, которыми тебе действительно не стоит со мной делиться. Ты уверен, что не можешь выделить мне всего четверых человек, чтобы помочь мне установить командную палатку? Я мог бы найти убедительную военную причину, если хочешь».

Сотник рассмеялся.

«Если вы не сообщите генералу, сэр, я пощажу людей».

Он повернулся к группе из четырёх легионеров, которые в нескольких шагах от него рубили топорами ствол дуба. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но улыбка сползла с его лица.

«К оружию!» — проревел он, и когда люди повернулись, чтобы посмотреть на него, три стрелы с глухим стуком вонзились в древесину, четвертая прошла прямо сквозь шею легионера и весело продолжила свой путь, в то время как удивленный человек схватился за горло обеими руками, широко раскрыв глаза.

Фронто уставился.

«Вот дерьмо, дерьмо, дерьмо».

Легионеры вокруг них, на опушке леса, кинулись назад, чтобы подобрать оружие, шлемы и щиты, которые лежали в связках неподалёку. Время от времени раздавался визг, возвещавший о том, что очередная стрела достигла цели.

Карбон повернулся к Фронтону.

«Назад в лагерь, сэр».

"Проваливай."

Центурион пристально посмотрел на него.

«Ты без доспехов, лёгкая мишень, и ведёшь себя глупо, легат. Возвращайся в лагерь».

Фронтон, не обращая внимания на мужчину, нырнул на землю, где легионер оставил свой щит вместе со шлемом, мечом и прочим снаряжением. Подняв меч, он откинул остатки щита, просунул руку в ремни и надёжно закрепил шлем на голове.

«Сэр», — снова сказал Карбо, и его голос звучал увещевающе.

«Сплотитесь ко мне!» — крикнул Фронто.

Когда солдаты Десятого полка вместе с несколькими отбившимися от стаи рабочими из Восьмого и Четырнадцатого полков побежали на зов офицера, Карбо сердито посмотрел на него, а затем схватил свой щит.

Среди деревьев появились фигуры.

«Что, черт возьми, он делает?»

Фронтон обернулся и увидел Атеноса, нового тренировочного центуриона Десятого, который шел к нему по траве.

Карбо пожал плечами.

«Похоже, он думает, что непобедим даже без доспехов».

«Построиться!» — рявкнул огромный галльский центурион, выстраиваясь с другой стороны от Фронтона, оказавшись плечом на уровне головы легата. Солдаты начали выстраиваться вокруг них, поднимая щиты, защищаясь от стрел, которые продолжали свистеть из леса.

«Вот они и идут», — указал Фронто.

Среди деревьев фигуры становились всё более отчётливыми, по мере приближения к опушке. Стрелы прекратились, и внезапно из леса хлынули воины, размахивая разнообразным оружием и выкрикивая гортанные боевые кличи, устремляясь на римлян. Многие из них всё ещё были без доспехов, собирая оружие или бегом выстраиваясь в ряды.

«Что происходит?» — рявкнул Фронтон, когда его внезапно зажали между двумя центурионами, пока он не обнаружил, что его вытолкнули за линию обороны.

«Оставайтесь позади, сэр».

Фронтон гневно посмотрел на стоявших перед ним людей. Он начал мысленно строить гневную тираду о том, что Приск и Велий никогда бы не осмелились на такое, но со странной теплотой понял, что именно так поступили бы его старые друзья. Чем больше всё менялось, тем больше они оставались прежними. Но, как и те бывшие ветераны, эти двое недооценили упрямство своего командира.

Пригнувшись в сторону, чтобы избежать нависшей над ним громады Атеноса, он взглянул через плечо Карбона. Враг был почти рядом. Легионеры выстраивались по обе стороны от него, почтительно кивая и занимая позиции во второй линии. Фронтон смотрел мимо них. Другие солдаты, оказавшиеся менее подготовленными или просто менее удачливыми, с криком исчезли под ударами топоров и мечей, прежде чем успели добраться до своего снаряжения.

Легат на мгновение сосредоточился, склонив голову и приподняв нащёчник шлема. Его опасения подтвердились далёкими криками и криками «буччина»: это была не какая-то локальная атака. Менапи и их союзники ждали в лесу, пока их римские преследователи не успокоились настолько, чтобы снять оборону и заняться строительством лагеря.

Неожиданность оправдала себя. Римские тела валялись на опушке леса, прямо в поле зрения Фронтона, в районе, где работали Десятый и Четырнадцатый полки. Это могло бы обернуться катастрофой, если бы не дисциплина, подготовка и готовность бойцов к подобным ситуациям. Именно эта тактика в прошлом году почти уничтожила Двенадцатый полк, и в эти дни ни одна рабочая группа не отправлялась на работу без оружия и доспехов под рукой.

Враг ринулся вперёд, воины приближались к быстро формирующейся стене щитов и замедляли шаг, переходя на более осторожный. В других местах ситуация была иной: кельты наступали на небольшие группы римлян, спасавшихся бегством из-за деревьев. Здесь же центурионы быстро и эффективно создавали прочную оборону.

Враг приближался, мчась сквозь папоротники и высокую траву, их закутанные в меха или обнажённые торсы колыхались, мускулистые руки с топорами, мечами и копьями в руках, и вот прямо напротив них на большой камень вскочил человек. Его густая борода и льняные косы были усеяны костями и перьями, руки обвиты золотыми браслетами, серая, запятнанная мантия безжизненно висела в тёплом, влажном воздухе. Он проревел что-то неразборчивое и поднял посох, увенчанный огромным птичьим черепом, и подбадривающе взмахнул им.

«Друид», — категорично сказал Атенос.

«Это что, чёрт возьми, друид ?» — вытаращился Фронтон. «Я думал, они все тихие и мрачные. Этот ублюдок похож на безумца-каннибала!»

Атенос на мгновение присел и снова выпрямился, когда друид изрыгнул проклятия и пронзительно закричал что-то, указывая на офицеров своим птичьим посохом.

«Тебе того же!» – крикнул Атенос и с невероятной силой и удивительной точностью метнул подобранный им с земли большой камень. Валун с неприятным звуком угодил друиду прямо в лицо, отбросив его со скалы обратно в невидимые заросли. Посох взмыл в воздух и исчез в траве.

Карбо ухмыльнулся своему подчиненному.

«Знаете, вы многое делаете для галло-римских отношений».

«Он меня бесил».

Фронтон улыбнулся, наблюдая, как двое мужчин продолжали шутить, пока противник наконец не достиг линии обороны и не бросился на стену щитов. В их сторону был брошен меч, но Карбон небрежно отбил его, а затем резко взмахнул клинком назад и вонзил его в обнажённую грудь противника.

Атенос, стоявший рядом с ним, откинулся назад, когда мимо его носа просвистел взмахнувший топор, прежде чем здоровяк снова наклонился вперед, вложив весь свой немалый вес в щит и ударив бронзовым выступом в лицо мужчины, сломав кости.

Двое мужчин продолжали рубить, парировать, наносить удары и уклоняться, изредка выкраивая момент, чтобы отпустить друг другу колкий и саркастический комментарий. Фронтон улыбнулся, отступая от строя, незамеченный двумя центурионами. Легионеры перетасовались, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту.

Потянувшись, он крепче сжал гладиус. Оглядываясь по сторонам, он внимательно наблюдал за боем.

Справа части Восьмого легиона сумели создать прочную стену щитов, как у Карбона, и подтягивали оставшихся солдат, чтобы закрыть брешь, где шёл самый ожесточённый бой, и соединиться с Десятым. Ситуация там была практически под контролем.

Однако слева группа солдат Десятого и Четырнадцатого полков формировала небольшое ядро обороны, но они были явно окружены и уступали противнику по численности.

Фронтон оглянулся через плечо и увидел солдата, сжимающего руку, по которой струилась алого цвета, и бежавшего обратно к месту будущего лагеря, чтобы найти капсариуса.

"Ты!"

Солдат повернулся и попытался отдать честь, но его рука не слушалась.

"Сэр?"

«Извини, парень. Сходи к врачу, но найди там резервистов Десятого и Восьмого и скажи им, чтобы прекратили копать и спускались сюда».

Солдат кивнул, стиснув зубы от боли, и побежал дальше.

Фронтон обернулся и глубоко вздохнул. Карбон и Атенос со своими растущими силами начали медленно продвигаться, оттесняя отчаянно сражающихся кельтов к деревьям.

Объединённые отряды Десятого и Четырнадцатого полков образовали нечто вроде хаотичного боевого отряда, а не сплошную стену щитов. Подняв меч и почувствовав лёгкое покалывание в руке – кратковременное напоминание о том, как близко он был к тому, чтобы потерять его в прошлом году, – он повернулся и побежал вниз по пологому склону к этой толпе.

«Кто здесь главный?»

Группа, больше напоминавшая военный отряд белгов, чем римские войска, вела массированные атаки врагов и, как ни странно, учитывая отсутствие оборонительного строя, держала оборону.

Ответа не было, кроме постоянного хрюканья, грохота и ударов, пока легат стоял в относительно мирной задней части группы.

«Я спросил: кто здесь главный?»

« Ты есть», — раздался голос из центра.

«Хорошо. Сейчас вас атакуют с фланга. По моей команде отступите на три шага, держа щиты направленными к противнику, и выстройтесь в сплошную линию».

Ответа не было, кроме продолжающихся звуков битвы.

«Сейчас!» — заорал он и с удовлетворением услышал, что шум спереди стих, когда солдаты вышли из боя.

«Теперь постройтесь во вторую, третью и четвертую шеренги».

Проталкиваясь сквозь ряды солдат, он пробирался сквозь них, пока не оказался всего в нескольких рядах от передовой, снова находясь под сильным натиском вражеских воинов. Протянув руку, он похлопал одного из них по плечу.

«Вы — угол. Все справа от вас, отойдите назад и создайте стену из щитов». Другой получил удар. «Вы — другой угол. Всё. Теперь постройтесь в квадрат и закройте тыл ещё одной стеной из щитов».

Он наблюдал, как мог, из центра толпы, жалея, что у него нет преимущества в росте, как у Атеноса. Во время боя этот человек должен был лучше всех видеть, что происходит вокруг. Похоже, бесформенная толпа, не открывая врагу свою нижнюю часть, сумела перестроиться в надежное оборонительное каре.

Он ухмыльнулся, снова поднял меч и перехватил щит.

Более того, он был вовлечён в это дело, без надоедливых подчинённых, которые знали его и могли бы заставить его вернуться в унылое безопасное место. Он наклонился ближе к людям во втором и первом рядах перед ним.

«Вы, ребята, будете вежливы и учтивы со старшим офицером и освободите мне место? У меня зудит сердце, и мне нужно его почесать».

Фронтон безумно ухмыльнулся, бросившись вперёд мимо края щита, вонзив меч в толпу атакующих варваров и встретив что-то мягкое и невидимое. Раздавшийся где-то среди кучи волосатых, ревущих людей крик возвестил об успехе. Он выдернул клинок и слегка сдвинул щит как раз вовремя, чтобы отразить остриё копья, брошенного одним из воинов позади первого ряда.

Не то чтобы он начал получать удовольствие от убийств, или, по крайней мере, надеялся, что нет. Совпадение было обусловлено двумя факторами: отчасти абсолютная простота ситуации «мы против них», которая избавила его от всех раздумий, сложностей и серых зон, открыв ему совершенно прямой путь и цель. Но также это было невероятно катарсическое освобождение от накопившегося стресса и гнева.

Последние месяцы оказали на Фронто такое давление, что он был практически придавлен к земле. Он и не осознавал, насколько напряжён, пока эти бедолаги не выбежали из леса прямо ему навстречу.

Ситуация в Риме постоянно ухудшалась: его семья жила в страхе и была вынуждена ходить на рынок за продуктами под конвоем, опасаясь нападения головорезов Клодия. Приск был там и присматривал за ними, но это была работа Фронтона , а не его.

А затем пришло последнее письмо Приска, и Фронтон чуть не разорвал себя на части, не в силах решить, как относиться к известию о том, что Пет жив, возможно, предатель армии, по какой-то причине исполняющий роль духа-хранителя семьи и друзей Фронтона, убивающий знатных женщин и, вероятно, планирующий жестоко расправиться с Клодием и/или Цезарем. Он ни с кем этим не поделился, и меньше всего с Цезарем. Если он хранил верность своему покровителю, он должен был рассказать полководцу об этой потенциальной опасности, но по какой-то причине не мог заставить себя это сделать.

И отсутствие Приска здесь всё ещё казалось неправильным, как и Велия. Карбон был достойным человеком в своей работе, и Атенос, очевидно, вписался в общую картину, как кусочек пазла. Они оба идеально подошли Десятому, и легион без проблем оправился от потери двух старших центурионов, но отсутствие Приска было равносильно потере конечности. Он знал его так давно, что это было равносильно потере семьи.

Но из всего произошедшего, и это стало для Фронтона неожиданностью, больше всего на него подействовала странная пустота, образовавшаяся из-за отсутствия Квинта Бальба, бывшего легата Восьмого легиона. К этому времени стареющий офицер, должно быть, сидел на веранде своей виллы в Массилии, потягивая вино и наблюдая за плеском волн на Mare Nostrum, но образовавшаяся пустота оказалась на удивление большой. Восьмой легион сейчас остался без легата, под умелым командованием Бальвентия.

Три года он знал Бальбуса; всего три года, но казалось, что прошла целая вечность. Этот человек стал для него чем-то вроде отца, в каком-то смысле. Он заботился о Фронтоне и сдерживал его, когда это было необходимо, предотвращая его потенциальные вспышки гнева и разделяя с ним радость и веселье, когда это было уместно. Он был центральной фигурой в военной жизни Фронтона все эти три года и…

Для Фронтона стало своего рода потрясением осознание того, что теперь он самый старый действующий легат или старший офицер в команде Цезаря. Он всё ещё считал себя молодым человеком… чёрт возьми, ему недавно исполнилось сорок, так что он вряд ли был сморщенным старым черносливом, но быть вторым по возрасту офицером в Галлии после самого полководца – это было неожиданно тревожно.

Возможно, самым гнетущим для него было то, что, несмотря ни на что, он мог бы справиться со всеми этими проблемами и трудностями, если бы у него была такая возможность, но полководец не мог отпустить его, пока галлы окончательно не успокоятся. А они никак не хотели успокаиваться .

Что же было не так с этими людьми? Дело было не в их глупости или отсталости; Галронус и Атенос были галлами, одними из самых впечатляющих и умных людей, которых знал Фронтон. За три года в Галлии он встречал вождей, воинов, трактирщиков и многих других, и это были умные, тихие и продуктивные люди. Почему же тогда они не могли просто принять тот факт, что Рим здесь, чтобы остаться, воспользоваться его преимуществами и обосноваться? Откуда ежегодные вспышки восстаний и мятежей?

Он сердито стиснул зубы и нанес удар ножом стоявшему перед ним человеку.

Пока он был погружен в свои мысли, враги поредели, автоматически нанося удары и парируя их, не сосредотачиваясь слишком сильно. Воин перед ним отчаянно сражался; выражение яростного триумфа, сквозившее в начале атаки, исчезло, сменившись выражением панического поражения.

Фронтон скользнул взглядом вверх и мимо человека. Галлы отступали в лес по всей линии.

Стоявший перед ним воин отшатнулся назад: последний удар Фронтона оставил рваную рану на его рёбрах. Где-то позади Фронтона центурион крикнул: «Рукопашная!», и строй прорвался. Солдаты с ревом бросились вслед за убегающими галлами, пытаясь убить или захватить как можно больше, прежде чем они растворятся среди деревьев и исчезнут.

Человек перед Фронто, с широко раскрытыми от страха глазами, вскинул руки, и меч упал на землю. Он пробормотал что-то невнятное, но Фронто зарычал.

«Почему вы, черт возьми, просто не можете это принять?»

Галл нахмурился в недоумении, и Фронтон бросил меч, остриё которого вонзилось в землю. Не отрывая взгляда от галла, легат отпустил щит и, расстегнув ремешок шлема, толкнул его за край, так что тот упал на землю и покатился прочь.

«Независимой Галлии больше нет… разве вы не понимаете?»

Галл покачал головой и жестом руки подтвердил капитуляцию.

«Но ведь бесполезно просто сдаваться и капитулировать, не так ли?»

Галл смотрел, не в силах понять слова этого безумного римлянина.

Фронто сломал костяшки пальцев правой руки.

«Потому что, когда вы сдаетесь , мы улыбаемся и помогаем вам восстанавливаться. Мы отправляем вам инженеров и зерно, торгуем и покупаем ваши товары, но как только легион продвигается дальше, вы просто поднимаете бунт, убиваете заложников, убиваете друг друга и кричите немцам, чтобы они пришли и помогли вам. Но вам никто не поможет, потому что вы просто не хотите, чтобы вам помогали !»

Снова зарычав, Фронто с такой силой ударил мужчину в лицо, что тот почувствовал, как сломался мизинец, соприкоснувшись с челюстью. Мужчина отшатнулся назад и упал на землю, отчаянно пытаясь увернуться, но Фронто уже шёл к нему, потирая руку, с красным от гнева лицом.

«Все разваливается здесь и дома, но у меня нет времени пытаться все это удержать или собрать осколки, потому что вы, ребята, не можете просто вести себя цивилизованно и не ввязываться в неприятности хотя бы десять чертовых минут!»

Мужчина почти сел, из уголка его рта сочилась кровь, и Фронтон взревел, полный ярости, бессилия и разочарования. Вторым ударом он попал мужчине в щеку, отчего тот упал на бок.

«Я мог бы вернуться домой, чтобы помочь семье, или проверить Бальба и убедиться, жив ли он вообще. Я мог бы найти Пета и попытаться утешить его после того, что они с ним сделали! Я мог бы заниматься чем угодно, только не топтаться по Галлии, постоянно туша очаги восстания!»

Галл благоразумно остался лежать, съежившись, и Фронтон занес ногу для жестокого пинка в бок, но внезапно обнаружил, что его руки схватили его за плечи и осторожно потянули назад. Голова его закружилась из стороны в сторону, но он видел только красные туники легионеров, которыми его удерживали.

«Отпусти меня, или я лично вырву тебе печень!»

Голос у его уха звучал спокойно и тихо.

«Отпусти его, парень. Он сдался и был избит. Ты продолжаешь его пинать и позоришь эту форму».

Фронто моргнул.

«Парень»?

Ему потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, что он одет только в свою невзрачную алую тунику и штаны, без каких-либо доспехов или эмблем, которые могли бы обозначить его ранг, и, более того, его окружали в основном люди Четырнадцатого легиона, у которых не было причин узнавать его.

Он покачал головой.

Опозорить мундир? Одна мысль об этом заставила его замереть и обмякнуть.

Стоявшие рядом с ним воины ослабили хватку, когда третий легионер помог упавшему врагу подняться на ноги, принимая капитуляцию. Фронтон медленно повернулся к солдатам.

«Я не совсем понимаю, что только что произошло».

Он поднял взгляд на лица двух солдат. Оба явно были галлами: их волосы всё ещё были заплетены в косы, а усы и бороды всё ещё украшали лица. Фронтон внезапно остро осознал, что его недавняя вспышка гнева была в основном антигалльской и, вероятно, произошла прямо перед этими людьми. На более высоком мужчине были герб и доспехи центуриона.

«Ты сорвался», — сказал центурион. «С каждым из нас такое случается. Давление становится слишком сильным, и ты срываешься. Но главное — не сорваться посреди боя. Там тебя могли бы серьёзно порезать».

Мужчина пониже ухмыльнулся.

«Но дерется он как чертова ласка в охоте, не так ли?»

Фронто улыбнулся.

«У меня было много опыта… э-э…»

«Канторикс», – сказал центурион и указал на своего спутника большим пальцем. «Центурион третьей когорты, третья центурия. А это Даннос. Он сам наполовину ласка, но, ради бога, не позволяй ему сказать, в какой именно, потому что это разговор, который тебе просто не захочется вести!»

Фронто рассмеялся и потянулся.

«Ты не мой», — сказал центурион, оглядев его с ног до головы. «Из Десятого? Ты, должно быть, уже выполнил свою честену миссию, да? Готов к отставке».

Фронтон моргнул. Он просто не знал, как ответить на этот вопрос. Вместо этого он вздохнул.

«Ага. Из Десятого. Увидел, что ты в дерьме, и присоединился».

Канторикс улыбнулся.

«Жаль. Ты бы пригодился мне в Четырнадцатом. Лучше беги. Похоже, твой легион даёт клич».

Фронто рассмеялся.

«Я подозреваю, что они будут меня ждать».

«Ни один человек не настолько полезен. Беги, парень».

Фронтон отдал приветствие центуриону и, профессионально развернувшись на каблуках, побежал обратно по траве. По всей опушке леса бой закончился, битва явно закончилась. Выжившие бежали в лес, и легионеры созывали своих солдат на сбор. Вокруг него небольшие группы из двух-трёх легионеров устало возвращались к своим подразделениям.

Не Фронто.

По какой-то причине ему было почти невозможно хорошо. В его походке была какая-то пружинистая походка, которую он никак не мог сдержать, и он не мог перестать улыбаться. Возможно, ему придётся как-нибудь разыскать центуриона Канторикса из Четырнадцатого и угостить его выпивкой. Вот бы он вздрогнул, когда появится у палатки центуриона в полном парадном облачении! Он ухмыльнулся и, оглядевшись, заметил Карбона и Атеноса, следовавших за отрядом Десятого к лагерю.

Двое мужчин взглянули на него и обменялись неслышными фразами, пока он подбегал к ним. Карбо поднял бровь.

«Вижу, нашему легату каким-то образом удалось ускользнуть от нас и испачкаться в крови».

Атенос кивнул.

«Полагаю, он помогал раненому, Карбон. Он бы никогда не стал намеренно бросаться в драку без доспехов, особенно после того, как ты предупредил его не делать этого. В конце концов, это было бы глупо. Нет, я уверен, что есть какое-то разумное объяснение».

Он повернулся к легату.

«Можем ли мы спросить, где вы были, сэр?»

Фронто ухмыльнулся им.

«Терапия».