Gallia Invicta

Глава 3

(Иануарий: Рим. Дом Фалериев на Авентине)

«Осталось совсем немного, Гней, и полководец вернется».

Приск вздохнул и взглянул на Фронтона поверх чаши.

«Не представляю, зачем кому-то зимовать в Иллирике. Насколько я знаю, там одни горы, козы и беззубые женщины».

Крисп неодобрительно нахмурился.

«Ах, Гней, это несправедливо. Иллирик — древний регион с богатой историей и самобытной культурой».

«Чепуха. Это какой-то греческий туалет, который так и не добился ничего выдающегося, разве что стал римским. Назовите мне хоть одного великого человека или вещь, когда-либо пришедшую из Иллирика».

Крисп замолчал, нахмурился и слегка наклонил голову. Наступила долгая тишина.

«Видишь? Козы, горы и беззубые женщины».

Криспус пожал плечами и рассмеялся.

«Я просто не могу найти аргумент; в вашей логике нет изъянов».

Прискус усмехнулся.

«В любом случае, я буду рад, когда Цезарь вернётся , потому что он затащит вас двоих на следующую безумную войну, которую он запланировал, и я наконец-то освобожусь от людей, которые называют меня «левшой» и шутят о моей хромоте».

Фронтон кивнул, и его лицо внезапно помрачнело. Его бывший примуспилус старался сохранять бодрый вид, и он это прекрасно понимал. Приск, должно быть, переживал из-за сложившейся ситуации. Его боевая карьера закончилась, и, хотя со временем он мог бы освоиться в роли префекта лагеря, он находился на годичном принудительном лечении и ему было запрещено вступать в легионы, пока личный хирург полководца не примет иного решения.

Трое мужчин, вместе с Галроном из рода Ремов, вернулись в Рим до наступления зимы. Крисп какое-то время гостил у семьи, а остальные трое нагрянули в семейный дом Фронтона, вызвав его сестру возмущение и жалобы на отсутствие предупреждения. Приск остался с ними, поскольку у него не осталось никого из родственников, и зимние месяцы были одними из самых спокойных и интересных на памяти Фронтона.

Каждый день приносил что-то новое. Три римлянина показали Галронусу прелести большого города и познакомили его с дорогим вином и скачками в Большом цирке, после чего бельгийский офицер-помощник начал своё погружение в мир азартных игр, скачек и ночных посещений таверн. Сестра Фронтона Фалерия поначалу прониклась симпатией к харчевому иностранцу, но вскоре её очарование померкло, когда она поняла, что Галронус больше похож на её брата, чем она изначально представляла, и теперь относилась к нему с той же любовью и презрением.

Поначалу Приск редко выходил из дома, не будучи уверенным в своей способности пройти хоть сколько-нибудь длительное расстояние. Однако в первые несколько месяцев его нога заметно окрепла. Он всё ещё хромал, стопа неприятно выворачивалась вовнутрь, и ему иногда приходилось останавливаться и опираться на что-нибудь, но Фронтон с огромным облегчением был убеждён, что к концу выздоровления его старый друг снова сможет двигаться, пусть и с трудом. Пока Приск старался не сдаваться, несмотря на травмы, его товарищи помогали ему, превращая ужасные раны прошлого года в источник бесконечных шуток.

«Я уже почти привыкаю вернуться домой, где нет орущих галлов, кусающихся женщин и необходимости ходить в ведро, пока роют туалеты. Должен признаться, я начинаю бояться весеннего призыва».

Крисп повернулся и, нахмурившись, взглянул на Фронтона.

«Ты никого не обманешь, Маркус. Если бы я сказал такое, ты бы мне поверил. Однако у тебя вместо позвоночника — лоза. Я много раз наблюдал за тобой, и ты по-настоящему счастлив только тогда, когда стоишь лицом к кричащему врагу с мечом в руке».

Фронто поморщился.

«Не говори так рядом с Фалерией. У неё и без тебя достаточно поводов усложнить мне жизнь!»

Приск допил остатки вина.

«А где, собственно, Галронус? Я думал, мы идём в цирк Фламиния на верблюжьи бега?»

«Полагаю, он только что проснулся с тупой головой в спальне какой-нибудь очаровательной юной леди в субуре. Он будет здесь очень скоро. Он никогда не опаздывает на первую гонку, ты же знаешь».

Приск открыл рот, чтобы ответить, но его прервал вежливый стук в дверь. В дверной проём просунулась блестящая, морщинистая, оливковая голова Поско, главного раба дома.

«Мастер Маркус? К вам гости . Я провел их в атриум».

Фронто нахмурился. Они с Поско были знакомы достаточно давно, чтобы он понимал сигналы маленького грека; в последнее время они были скорее друзьями, чем рабами, и Поско редко рассказывал Фронто о своих гостях, сам разбираясь с различными раздражающими проблемами, не беспокоя хозяина. Однако акцент, который он делал на слове «гости», означал, что эти люди были чем-то необычным.

«Вы хотели бы, чтобы их проводили или чтобы мы встретились с ними там?»

Фронто нахмурился.

«Я думаю, ты должен провести их, спасибо, Поско».

Кивнув, маленький человечек вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

«Гости?» — Приск поднял бровь. «Это не может быть генерал. Он вернётся сюда только через несколько недель. А кто же тогда?»

Фронто пожал плечами.

«Сейчас мы это узнаем».

Трое подождали минуту, внимательно прислушиваясь. Голоса в коридоре постепенно становились громче. Поско и ещё трое. У одного был глубокий и насыщенный голос, у другого – какой-то смешанный. Третий…

«Это Цицерон!»

Фронтон повернулся к Криспу.

"Вы уверены?"

«Я знаю этот голос. Я часто слышал его в лагере».

Пара замолчала, когда шаги достигли дальней стороны двери и стихли. Поско распахнул дверь и, слегка поклонившись, вошёл.

«Мастера Марк Целий Руф, Квинт Туллий Цицерон и Марк Туллий Цицерон».

Фронто уставился.

Квинт, с которым он был знаком по последним двум годам кампании, Марк Целий Руф был достаточно известен как претор, трибун и оратор, чтобы стать известным на всю страну. Марк Цицерон преподнёс немало сюрпризов: великий оратор не был самым благосклонным сторонником Цезаря, и визит одного из старших офицеров полководца казался ему нетипичным.

«Господа? Чем мы обязаны этому удовольствию?»

Старший брат Цицерона бросил вопросительные взгляды на Криспа и Приска, а затем его взгляд упал на Фронтона.

«То, что мы должны сказать, Фронто, довольно личное».

Фронтон поднял бровь.

«Если ты не хочешь сказать мне, что переспал с моей сестрой или что-то в этом роде, эти двое могут остаться. Даже они, раз уж познакомились с Фалерией…»

Цицерон многозначительно нахмурился, глядя на Фронтона, но младший брат похлопал его по плечу.

«Я знаю их, Маркус. Я сражался вместе с ними. Доверься Фронтону: он знает, что делает».

У Фронтона заболел живот. Политика. От всего этого веяло политикой.

«Ну же, что привело троих столь выдающихся людей в мой дом?»

Он указал на свободные кушетки и кресла в комнате, и трое мужчин вошли и сели. Цицерон поправил тогу, расположившись поудобнее.

«Честно говоря, я надеялся, что Цезарь будет здесь. Ходят слухи, что он возвращается в Рим из Иллирика».

Фронтон уклончиво пожал плечами, а Цицерон сложил пальцы домиком, разглядывая их кончики и обращаясь к хозяину глубоким и насыщенным тоном.

«Похоже, в последние годы в Риме появилась гадюка».

Фронто рассмеялся.

«Один? Я бы сказал, гнездо».

Оратор сердито посмотрел на него, но в остальном проигнорировал комментарий.

«Эта гадюка нападает снова и снова и доставляет неприятности более разумным людям в Риме. Боюсь, у нас общие враги».

Фронто рассмеялся.

«Все мои враги — дикие, волосатые мужики, которые разрисовывают лица и бегают голышом, пытаясь убить римлян. Немного похоже на Сенат, но с лучшей гигиеной».

Крисп бросил на него предостерегающий взгляд, но Цицерон, надо отдать ему должное, снова проигнорировал замечание.

«Публий Клодий Пульхр. Этот человек вынудил меня изгнать два года назад, и только благодаря разумному использованию связей и влияния я добился своего возвращения. В прошлом году дом моего брата сожгла одна из банд Клодия, боюсь, лишь за то, что он был связан со мной. Однако у молодого Целия дела обстоят несколько серьезнее. Видите ли, он был соратником Клодия, но после довольно скандальной связи с сестрой змеи он оказался на острие клыков Клодия. Я не буду сейчас вдаваться в подробности, но достаточно сказать, что он обвиняется в убийстве, покушении на убийство, получении платы за убийство, нападении, нарушении общественного порядка и умышленном повреждении имущества».

Фронто уклончиво пожал плечами.

«Итак, один из друзей Клодия пытается обрюхатить его сестру и попадает в немилость. Политики всегда так поступают, и если он один из дружков Клодия, то какое нам, во имя Фортуны, дело? Особенно вам двоим. И вообще, зачем вы ко мне пришли?»

Цицерон кивнул.

«Хороший вопрос. У Целия есть обширные сведения о деятельности и соратниках Клодия и его сестры, которые можно было бы использовать при определённых обстоятельствах, чтобы уничтожить гадюку. Понимаете, насколько это ценно ?»

Фронто кивнул.

«Справедливо. Спасёшь Целия, и сможешь использовать его, чтобы свергнуть Клодия. Но почему я ?»

Оратор взглянул на брата и кивнул. Молодой штабной офицер наклонился вперёд.

«Проще говоря, Фронтон, нам больше не к кому было обратиться. У всех нас есть общий враг, и Цезарь – наш общий враг. Мы надеялись, что он будет здесь, но я сказал Целию и брату, что ты – тот, кто нам нужен. Видишь ли, мой брат собирается защищать Целия в суде и выставить Клодия и его сестру дураками. Проблема в том, что у Клодия повсюду глаза и ножи. Нельзя доверять никому, хоть как-то вовлечённому в политику города, как и тем, кто склонен к корысти».

Крисп прищурился.

«Вы многого требуете, господин Цицерон. Согласен, Фронтон, пожалуй, единственный человек в Риме, о котором можно без опасения солгать, сказать, что он полностью свободен от любого влияния Клодия, но вовлекать его — значит бросать в самый центр того, что, по сути, является войной между бандами и злодеями. Вы просите его охранять человека, который вскоре может стать самым разыскиваемым преступником в Риме».

Фронто усмехнулся.

« Теперь это начинает звучать более весело».

Крисп с удивлением обернулся и взглянул на своего друга.

«Ну», сказал Фронтон, потирая руки, «все это начинало казаться политическим и скучным, но если вы говорите о том, чтобы быстро нанести удар коленом по кучке негодяев у задней стены храма Януса, то можете считать меня своим».

Прискус громко рассмеялся.

«Если вы боретесь с бандами, вам понадобится собственная банда. Нам придётся собрать несколько самых нежных типов, которых мы знаем в городе. К счастью, я знаю довольно много».

Фронто кивнул и повернулся к посетителям, прищурившись.

«Молодому Цицерону, который возглавляет отличную резервную атаку и прикрывал нас при Везонтионе, я с радостью помогу всем, чем смогу. И вам тоже, мастер Цицерон. Но хочу официально заявить, что не доверяю никому, кто когда-либо имел дело с этим Клодием, и, судя по тому, что я вижу, никому ещё не удалось от него окончательно освободиться. Мы вам поможем, но если вы потом на нас нападёте, я позабочусь, чтобы мой друг Галронус показал нам некоторые не самые приятные бельгийские обычаи, используя вас в качестве подопытного. Справедливо?»

Целий Руф, с каменным лицом, молча кивнул.

«Ну ладно. Как это будет работать? Полагаю, Целий будет вам часто нужен, чтобы разбираться с судебными процессами?»

Цицерон поджал губы.

«Удостоверьтесь, что с ним ничего не случится, держите его здесь или в другом месте, которое вы сочтете безопасным, а я буду навещать его время от времени, когда мне понадобится поговорить с ним о его защите». Он повернулся к брату. «Ты уверен, что это хорошая идея?»

Младший Цицерон кивнул.

«В Риме нет никого, на кого я мог бы положиться в таком случае больше».

Фронтон откинулся на спинку сиденья и ухмыльнулся Целию.

«Вы любите играть в азартные игры?»

Цицерон остановился, не вставая и не поправляя тогу.

«Идея в том, чтобы уберечь его от Клодия. Неужели ты думаешь взять его на игры?»

Фронто снова ухмыльнулся в ответ.

«Я чувствую себя как дома в душной городской подмышке, и возьму с собой несколько друзей. У Клодия, похоже, есть привычка сжигать дома, так что, думаю, будет немного безопаснее находиться в общественном месте».

Он повернулся к Приску.

«Теперь о заслуживающих доверия головорезах, Гней: какие имена приходят на ум?»

Прищуренный глаз заглянул сквозь балюстраду и моргнул, когда на неё упала пыль. Внизу, по крышам, маленькие, как муравьи, фигурки Фронтона, Приска и их небольшой группы шагали по мостовой рядом с Большим цирком.

Последние две недели были захватывающими и полны интересных событий. Сначала к Фронтону в гости наведались несколько очень влиятельных политиков, включая великого юриста Цицерона. Затем всё пошло по странному руслу. Бывший трибун Целий присоединился к Фронтону и его дружкам, вместе с этой разрастающейся бандой, которую можно было назвать только «крутыми парнями», и эта небольшая и весьма странная компания посещала азартные игры, питейные заведения, игорные дома и многое другое в неблагополучных районах города. О, это неудивительно для Фронтона и Приска, и даже для Криспа в последнее время, но для Целия? Да ещё и с тем, что, похоже, с ними тусовался один из знатных белгов?

Их тень почти непрерывно следила за ними в течение двух недель и стала свидетелем не менее четырёх опасных ситуаций, когда споры и оскорбления с другими группами едва не переросли в настоящую уличную драку. Первую неделю он был в растерянности. Ситуация была поистине ошеломляющей. Фронтон и его соотечественники проводили зимние каникулы, водя знатных людей и иностранцев в самые опасные районы Рима и затевая драки?

Затем он навёл кое-какие справки, поговорил с несколькими людьми и узнал о предстоящем суде и его связи с Клодием. Сопоставив это с данными Целия, Цицерона и людей Цезаря, он вполне мог предположить, что достойный Фронтон был выбран в качестве подходящего опекуна для обвиняемого.

Рядом кто-то многозначительно прочистил горло.

Пет резко обернулся, но шум был невинно направлен на кого-то другого, и никто не обращал на него внимания. Простые римляне проходили по дорожке у южного края Палатина, под священным портиком великого храма Аполлона Палатинского. Пет снова упрекнул себя за то, что прячется, словно озорной ребёнок. Он был свободен и не подвергался опасности быть узнанным.

Встав, он отряхнул тёмно-синюю тунику, которая, казалось, накопила столько пыли. Внизу Фронтон и его группа подошли к уличному торговцу с тележкой, нагруженной хлебом, сыром и другими питательными продуктами. Сегодняшние состязания обещали быть масштабными. Великий сицилийский возничий Фускус должен был участвовать в первом и третьем заездах, но Аполлодор из Никополя также получил право на третий заезд, и, хотя у него за плечами было далеко не так много побед, как у Фуска, все игорные дома рекомендовали именно его. Люди приехали посмотреть сегодняшние скачки, преодолев два дня пути.

И посреди всего этого невидимо двигался Пет.

Уйти от рабского каравана зимой было до смешного легко. В основном это было вопросом времени. Он дождался, пока они почти добрались до Расселлы, всего в паре дней пути от Рима, и тогда глубоко порезал себе ногу. Время от времени он раздирал рану, так что она обильно кровоточила, и набирал в рот глоток липкой, багровой жидкости, дожидаясь, пока кто-нибудь из стражников откашляется. Полтора дня симуляции такой тяжёлой болезни чуть не стоили ему жизни, поскольку постоянное открытие раны вызывало у него головокружение, предобморочное состояние и спотыкание при ходьбе.

Но уловка удалась. На следующее утро после остановки в Расселлах по пути на римские рынки Пет с большим размахом повторил процедуру кашля кровью, и его бледное, словно резина, лицо делало болезнь ещё более реалистичной. Выкашляв кровь на сапог одного из стражников, он рухнул, словно в обморок. Стражник пару раз ударил Пета своим грязным сапогом по рёбрам, и римский «раб» почувствовал, как хрустнули по меньшей мере две кости, но оставался неподвижен, не обращая внимания на удары.

«Запиши еще!» — крикнул стражник своему товарищу, и, когда рабы снова были связаны вместе и начали двигаться, двое солдат схватили Пета за конечности и без церемоний бросили его в канаву возле дороги, чтобы им позаботились падальщики.

Как только караван рабов ушёл, Пет поднялся и отправился в долгий и мучительный путь в город. Ребра всё ещё беспокоили его, даже спустя два месяца, но он бы готов был испытать наказание в десять раз больше, оказавшись в таком положении.

Пока его семья уехала на Елисейские поля, его дом всё ещё стоял, пусть и неважно. Здание неоднократно подвергалось взлому и разграблению с тех пор, как оно опустело. После подтверждения смерти Пета оно было заявлено государством и должно было быть снесено, чтобы освободить место для чего-то другого. Но общественные работы в Риме шли медленно, и Пет обнаружил, что заколоченный остов его дома стоит одиноко, напоминая ему о том, что у него отняли Клодий и Цезарь.

Ему потребовалось меньше часа, чтобы найти и достать тайник с монетами, зарытый в амфоре под полом столовой на случай, если он понадобится. Это богатство едва ли можно было назвать пределом мечтаний алчности, но при разумном использовании оно могло обеспечить ему большую часть года на еду и жильё в Риме.

И вот он стал кем-то новым. Он решил назвать себя Плавтом ради шутки, но последние два месяца был настолько одинок, что единственным человеком, кто спросил его имя, был жалкий домовладелец, сдававший ему скромную комнату на Целийском холме. Бритье, стрижка и поход в бани превратили его из галльского бродяги в римлянина, а несколько удачных покупок на рынке снова облачили его в римлянина.

Ему потребовалось несколько недель, чтобы всё организовать, а затем он приступил к делу. Его комната была полна восковых табличек, подробно описывающих ежедневные передвижения и действия Публия Клодия Пульхра и его приближенных. Для него стало неожиданностью, что Фронтон вернулся в Рим на зиму, поскольку легат Десятого легиона был известен своей любовью к провинциальным кабакам и старался избегать длительных контактов с семьёй. Но это знание дало ему первую возможность узнать больше о деятельности Цезаря, поскольку полководец, похоже, зимовал в провинции.

Пет был терпеливым человеком, склонным к планированию и осторожности, и, хотя он и стремился исправить зло, причинённое ему и другим некоторыми беспринципными демагогами, он понимал, что необдуманные действия, скорее всего, приведут к краткому и крайне неудовлетворительному результату его мести. На то, чтобы всё исправить, могли уйти годы.

Он откинулся назад, размышляя про себя, обдумывая ближайшее будущее. Придётся использовать часть своих денег, чтобы найти источник дохода. Возможно, заняться куплей-продажей товаров? В конце концов, у него был достаточный опыт в военной логистике.

Его внимание резко привлекло упоминание имени Фронтона неподалёку. Он чуть не обернулся, чтобы посмотреть, но вовремя остановился.

«Кто из них Фронтон?» — спросил глубокий голос.

Видишь того, что волочит ногу и слегка пошатывается, и того, что в зелёной тунике? Фронтон — тот, что между ними, но все они опасны, даже галл позади. Постарайся не сталкиваться с ними. Оставь бандитов, чтобы они убрались с дороги. Обычная уличная драка, как видишь каждый день во время скачек. Фронтон, вероятно, чего-то ждёт, но не успеет отреагировать на всё. Просто постарайся действовать быстро и незаметно.

Пет улыбнулся про себя. Он совершенно случайно оказался в центре внимания в этом маленьком представлении. Двое мужчин замолчали, но Пет, обладая острым слухом, прислушивался к их шагам, пока они удалялись по тропинке. Бывший префект бросил последний взгляд вниз с перил на дорогу у цирка, где Фронтон и его спутники, шагая, уплетали сытный завтрак.

Дав людям достаточно времени, чтобы уйти, Пет обернулся и посмотрел в спины двух мужчин, которые теперь направлялись по лестнице Каки к цирку. Фигура слева была ему достаточно знакома: Филопатер, тощий египтянин с крючковатым носом, который «устраивал» всё для Клодия. Пет встречал его много раз, не всегда при благоприятных обстоятельствах. Второго он не знал, но у него была выправка ветерана, и, вопреки закону, на поясе под туникой торчало что-то вроде ножен для пугио. Значит, это был убийца, либо профессионал, либо, по крайней мере, хорошо обученный любитель.

Когда они достигли величественного фасада храма Кибелы, Филопатер кивнул своему спутнику и свернул направо, мимо храма, обратно к форуму. Второй продолжил путь вниз по склону к цирку, и Пет на мгновение задумался: нужно ли ему последовать за египтянином и узнать, что он ещё задумал, или посмотреть, как развиваются события внизу.

До первой гонки оставалось ещё больше часа, и знатные фамилии Марка Фалерия Фронтона и Марка Целия Руфа гарантировали им хорошее место, даже если они опоздают. Небольшая группа направлялась к таверне у начала тропы, где она пересекалась с главной дорогой, ведущей к Эмилиевскому мосту через Тибр. Впереди двигался человек, набиравший скорость. Улицы внизу были настолько переполнены, что ловкий человек мог нанести урон и скрыться незамеченным, особенно если у него был отвлекающий маневр…

Пэт оглянулся за спину группы Фронтона и заметил дюжину головорезов, пробиравшихся сквозь толпу позади них с тяжёлыми брёвнами. Фронтон, как всегда, шёл впереди со своими друзьями, оставив наёмников плестись позади, почти беззащитных.

«На этот раз помощи не будет, Фронтон. Когда головорезы Клодия набросятся на тебя, ты попадёшь под меткий клинок».

Хотя Пет был достаточно умен, чтобы не высказывать свои мысли вслух, он вдруг спешил. Ему нужно было что-то предпринять. Фронтон был не только едва ли не единственным человеком, проявившим сочувствие к беде Пета, но и, по всей видимости, участвовал в заговоре против Клодия. Ситуация складывалась для Пета благоприятно, пока этот убийца не заколол ножом Фронтона или Целия.

Спускаясь, Пет нахмурился. Всё, что он делал в эти дни, было подготовлено заранее, но теперь он оказался в углу, где не было времени на планирование; оставалось лишь выбрать путь и идти по нему. Помощь Фронтону, возможно, могла бы привлечь его внимание, но не сделать этого означало бы обречь его на нож убийцы.

Убийца уже приближался к месту, где тропа выравнивалась, а Пэт всё ещё отставал от него на несколько десятков шагов. Он с гневом наблюдал, как мужчина сунул руку под тунику и выхватил нож, готовый к бою. Бандиты почти догнали задние ряды небольшой группы. Времени не осталось. Решайтесь!

Пет стиснул зубы и покачал головой. Он не мог напасть на человека; это было бы слишком уж очевидно и нелепо. Наклонившись к краю тропы, он поднял увесистый камень. Достаточно ли хорошо он бросил? Когда-то он , конечно, был хорош, но это было давно.

Крик внизу возвестил о начале боя. Группа головорезов, посланных Клодием, набросилась на людей Фронтона и первым же ударом уложила первых двоих. Они уже ввязались в беспорядочную схватку. Волосатый галл, стоявший позади знатных людей, мгновенно развернулся и кинулся в драку среди наёмников. Пет отчётливо услышал крик Фронтона, будучи настроенным на него благодаря многолетним походам вместе с ним.

"Приск и Крисп? Уведите Целия в безопасное место!"

Пет на мгновение замешкался. Фронтон повернул назад, чтобы присоединиться к галлам, атакующим бандитов. Приск и легат Одиннадцатого легиона схватили Целия и оттащили его от места сражения в предположительно безопасное место. Пет наблюдал, как убийца устремился прямо на троих приближающихся мужчин.

Вздохнув, он поднял камень.

«Аполлон, направь мою руку».

Не обращая внимания на странные взгляды, которые бросали на него другие люди на тропе, он отвел руку назад и бросил камень со всей возможной силой, сохраняя при этом определенную точность.

Приск оглянулся на бандитскую драку, разгоравшуюся позади него, а Крисп смотрел на дворянина, которому он помогал идти по улице. Убийца выхватил из-под туники освободившийся клинок и, размахивая им, оттолкнул испуганную женщину, уже готовясь нанести удар прямо в шею Целию.

Смерть наступила бы мгновенно, если бы брошенный камень не попал мужчине в голову и не отбросил его обратно в толпу. Нож, сверкая, подпрыгнул в воздух и, описав дугу, упал на землю.

Закусив губу, Пет повернулся и поспешил обратно по покатой тропинке, стараясь казаться как можно незаметнее. Возможно, у него ещё было время догнать Филопатра, прежде чем тот затерялся в толпе на форуме.

Когда фигура Пета скрылась на склоне, ход боя уже был взят под контроль и перешёл в пользу людей Фронтона. Приск и Крисп затолкали Целия под арку входа в таверну, прежде чем Приск, кряхтя от боли в искалеченной ноге, протиснулся сквозь толпу, но обнаружил, что потенциальный убийца исчез. Он обернулся, чтобы найти Фронтона, снедаемый раздражением, но увидел, что легат с любопытством смотрит на лестницу Каци, ведущую к Палатину.

«Что с тобой?»

«Честно говоря, не знаю. Должно быть, мне мерещится!»

«Ну что ж, вернёмся домой. Думаю, можно с уверенностью сказать, что моя жажда жестоких видов спорта на сегодня утолена!»

Фронтон кивнул и повернулся, чтобы собрать своих наемников, не в силах оторвать взгляд от склона.

«Нет. Этого не могло быть».

Фронтон моргнул. Цицерона он ждал, но его спутника? Старший Красс обладал такой серьёзностью, что ему инстинктивно хотелось поклониться. Неудивительно, что этот человек последние пятнадцать лет занимал столь важные должности в римском правительстве; неудивительно, что Цезарь, казалось, из кожи вон лез, чтобы угодить Крассу. Тяжёлые брови и серьёзный взгляд мужчины оторвались от разговора с Цицероном и остановились на Целии Руфе и небольшой группе сопровождавших его внизу лестницы.

«Дата суда назначена», — объявил Цицерон, спускаясь по лестнице курии и снова выходя на форум. «Нам очень повезло, и не в последнюю очередь благодаря политическому весу нашего друга».

Целий, сидевший между Фронтоном и Криспом, кивнул со смесью энтузиазма и страха. В последнее время он впадал в приступы безумной депрессии, размышляя о серьёзности своего положения, и Фронтон начинал беспокоиться за него.

Красс кивнул в сторону своего спутника.

«Цицерон слишком щедр на похвалы. Клодии настаивали на проведении судебного разбирательства как можно скорее, насколько это было разрешено сенатом, поскольку их доказательства в лучшем случае расплывчаты и неубедительны. Гораздо лучше было бы, если бы они выдвинули обвинения, прежде чем у нас появится возможность выстроить убедительную защиту».

«Мы?» — нахмурился Целий.

«Да», — улыбнулся Цицерон. «Красс согласился выступить созащитником на вашем процессе. Хорошая новость в том, что нам удалось убедить сенат, что преждевременное слушание, вероятно, приведёт к искажению фактов и распространению ложной информации. Нам удалось не только перенести слушание на начало апреля, что даёт нам больше месяца на подготовку вашего дела, но и перенести его в закрытую базилику Эмилия, которая будет закрыта на время заседания, вместо публичного процесса».

Фронтон нахмурился и небрежно оглядел площадь, с облегчением вздохнув, увидев Галронуса, скрестившего руки на груди и опирающегося на расписанную панель над озером Курциуса, в окружении трёх наёмников. Приск стоял на ступенях храма Согласия, непрерывно оглядывая форум в поисках чего-нибудь необычного. За ним следовала небольшая группа людей.

«Лучше бы вы сделали дело покруче, чем задница грека», — решительно заявил он. «Кто-то определённо хочет убрать Целия со сцены. За последние две недели мы предотвратили полдюжины покушений на его жизнь. Ещё месяц? Его шансы тают с каждой неделей, так что не упустите это время».

Красс кивнул, смутно узнав Фронтона. Легат не мог вспомнить, когда встречал этого человека раньше, но Красс явно узнал его.

«Оберегайте его. Похоже, что нынешняя ситуация вбивает клин между Клодием и его сестрой, а неорганизованное сопротивление всегда заслуживает похвалы». Государственный деятель прищурился, глядя на Фронтона. «Не знаете ли вы, когда Цезарь планирует вернуться в Рим и каковы его планы?»

Фронто на мгновение замолчал, размышляя о том, разумно ли распространять такую информацию.

Генерал должен прибыть сюда самое позднее через несколько недель. Понятия не имею, какие у него планы на будущее, но сезон военных кампаний уже почти наступил, и, зная старые предрассудки… зная генерала, он наверняка организовал какое-нибудь вторжение ледяных монстров с севера или что-то в этом роде, чтобы мы могли сражаться во славу… Рима.

Красс одарил его странной кривой улыбкой.

«Цезарь сказал мне, что ты был откровенен. Похоже, он считает это достоинством, а не недостатком, и, возможно, он прав. Тем не менее, весьма вероятно, что ты отправишься уничтожать своих «ледяных монстров» ещё до начала суда. Думал ли ты о дальнейшей защите подсудимого, если тебе придётся уйти и присоединиться к своему легиону?»

Фронтон нахмурился. Эта мысль ему в голову не приходила. Впервые за много лет он зимовал в Риме и обнаружил, что ему действительно понравилось, особенно в последние несколько недель, когда к этому добавились злодеи, которых нужно было пинать. Он почти не думал о Десятом легионе. Рядом с ним Крисп прочистил горло.

«Осмелюсь предположить, что наш любимый префект оздоровительного лагеря справится с этой задачей более чем хорошо. Он находится в Риме в вынужденном отпуске и, подозреваю, был бы рад возможности отвлечься».

Фронто усмехнулся.

«Да, Приск знает, что делает; Целий будет в надежных руках».

Цицерон и Красс переглянулись и кивнули.

«Хорошо, — улыбнулся Красс, — продолжай делать то, что делаешь, а мы начнём собирать дело воедино. Цицерон собрал обширные заметки, подробности и показания за последние две недели, и у нас будет всё необходимое, хотя мы можем заглядывать время от времени, когда возникнут вопросы, на которые сможет ответить только Целий».

Цицерон перехватил скрижали, которые он нес, и открыл рот, чтобы что-то сказать, но затем резко закрыл его, и по его лицу пробежала тень, когда он оглянулся наверх.

Фронтон обернулся, чтобы проследить за его взглядом. Обвинительная группа появилась у входа в курию и начала спускаться к комицию, где они стояли. Легат на мгновение остановился, чтобы окинуть взглядом своего противника. Он не был уверен, чего ожидал от Клодия, но по какой-то причине его разум представил себе этого человека с пухлым, потным телом, усыпанным драгоценностями и излишествами, с жадными свиными глазками, жадно высматривающими очередной порок. Этот мысленный образ был совершенно не похож на правду.

Клодий был красивым мужчиной среднего роста, с аккуратной чёрной шевелюрой и высокими скулами, стройным и атлетичным телосложением, а одежда соответствовала строгому публичному мероприятию. Этот человек был, попросту говоря, стильным. За ним возвышалась высокая, оливковая фигура его «посредника», Филопатра. Фронтон пару раз встречал этого человека и настолько его невзлюбил, что ему пришлось сдержаться, едва увидев его. Остальные обвинители отделились от пары, когда они вышли, и, не обменявшись ни словом, свернули влево, подальше от собравшихся. Однако, когда Клодий и его человек приблизились, в дверях появилась новая фигура и легко и быстро спустилась по лестнице, чтобы догнать их.

Клодия была ошеломляюща . Её чёрные локоны, изящно заколотые и обвитые филигранной серебряной диадемой, обрамляли бледное лицо, которому Венера позеленела бы от зависти. Её маленькая и изящная фигурка, облачённая в столу цвета полуночной синевы, казалась гибкой и ловкой, словно скользя по ступеням. Фронтон поймал себя на том, что пристально смотрит на неё, и отвёл взгляд, чтобы взглянуть на Целия. Он прекрасно понимал, как тот поддался её чарам.

Подавленное и жалкое лицо Целия на мгновение озарилось золотистым светом, когда его взгляд упал на нее, и в этот единственный момент Фронтон понял, насколько опасной может быть эта женщина.

«Мой дорогой Цицерон», – произнёс Клодий, спустившись по лестнице; сестра уже догнала их. Он протянул руки и сжал неохотно предложенную руку Цицерона. «Ты хорошо говорил; чуть не разрушил наше дело ещё до того, как оно было представлено. Я, как всегда, в восторге от твоего красноречия».

Цицерон улыбнулся, широко раскрыв рот, и слегка наклонил голову.

«Ваши прокуроры поставляют боеприпасы. Я их просто использую».

На долю секунды в глазах Клодия вспыхнул гнев, но он сдержал его и продолжил улыбаться.

«И Красс. Ваше выдающееся присутствие украшает двор, и это всегда большая радость».

Фронтон сердито посмотрел на мужчину. Клодий был явно тем человеком, которого Фронтон ненавидел больше всего на свете: коварный бандит, скрывающийся за маской вежливости. Его внимание снова привлекла фигура, стоявшая рядом с мужчиной. Клодия улыбнулась ему своей самой сокрушительной улыбкой и облизнула губы. Он быстро оторвал от неё взгляд и понял, что Филопатр тоже наблюдает за ним. Что не так с этими людьми?

Клодий почтительно кивнул Целию.

«Мне очень жаль, что всё так получилось. Ты был мне как брат. Но, с другой стороны, — он грустно улыбнулся, — мой брат был бы не так глуп, прежде чем спать с моей сестрой, не так ли?»

Целий вздрогнул, а Фронтон прочистил горло.

«Я солдат, а не политик, и вся эта напускная вежливость грозит вынудить меня снова позавтракать, а моя рука, держащая меч, начинает чесаться. Если мы все закончили позировать, не могли бы мы разойтись?»

Клодий рассмеялся.

«Ты был бы тем самым Фронтоном, о котором я постоянно слышу. Цезарь, должно быть, поистине терпеливый и всепрощающий человек. Но ты абсолютно прав: обойдемся без любезностей. У моей сестры привычка ввязываться в сложные и щекотливые ситуации. Я бы предпочел, чтобы вся эта история вообще не произошла. Будь уверен, Целий, что, несмотря на все усилия твоих благородных адвокатов, мы выиграем дело, и тогда ты будешь казнен, а твоя семья понесет тяжкий урон».

Он довольно неприятно улыбнулся Целию.

«Вы, конечно, могли бы избавить нас от всех этих хлопот и выбрать достойный выход. Даю вам слово, что никаких дальнейших ходатайств против вас не будет, если вы устраните необходимость в судебном разбирательстве».

Клодия сердито посмотрела на брата, но он её проигнорировал. Фронтон же старался не обращать внимания на то, что взгляд женщины постоянно останавливался на нём, а горящие глаза египтянки продолжали сверлить его череп.

В этот момент в его голове что-то щёлкнуло. Он задавался вопросом, почему Клодий так старается убрать Целия из поля зрения, если именно он изначально инициировал этот процесс, но теперь ответ был очевиден. Обвинение было направлено на его сестру, и Клодий предпочёл бы дистанцироваться от всей этой потенциально разрушительной истории, будь у него выбор. Клодий пытался любыми способами отмахнуться от проблемы. Теперь Фронтон действительно ненавидел этого человека.

В момент озарения, которого он предпочёл бы избежать, Фронтон осознал, как удачно, что этот человек и Цезарь были врагами. Будь они вместе, они могли бы править миром за год своими беспринципными методами. Он сверкнул зубами, почти улыбаясь, глядя на Клодия.

«Я бы предпочёл, чтобы он пока не падал на свой меч. Он живёт у меня, и будет ужасный беспорядок».

Клодий на мгновение нахмурился, а затем рассмеялся.

«Очень хорошо. У меня есть важные дела. Филопатер? Пойдём!»

Он поклонился и, повернувшись, пошёл через форум. Египтянин с крючковатым носом кивнул в сторону Фронтона и сделал странный знак тремя пальцами, указав сначала на свои глаза, а затем на Фронтона. Губы легата скривились.

"До скорой встречи."

Он наблюдал за Филопатером до тех пор, пока тот не повернулся спиной, а затем кивнул Криспу.

«Отправь Целия домой, собери Галрона и Приска и приходи ко мне в таверну «Аравия» примерно через час. Нам нужно ускорить нашу работу, если Целий хочет дожить до суда. Если молодой Цицерон дома, приведи и его. Он сказал, что заглянет».

Крисп кивнул и повернулся к небольшой группе людей, которыми он сейчас командовал, жестом велел им двигаться дальше и повел обратно к Авентину. Цицерон и Красс на мгновение задержали взгляды на Фронтоне, и наконец покровитель Цезаря поджал губы.

«Мне известна твоя репутация, Фронто. С имеющимися доказательствами мы можем вести этот процесс так, как нам нужно. Доверь дело адвокатам и не делай глупостей, которые могут дать нашим оппонентам повод использовать его против нас».

Фронто усмехнулся.

"Поверьте мне!"

Красс покачал головой и пробормотал что-то старшему Цицерону, чего Фронтон не расслышал, прежде чем они развернулись и зашагали через форум. Фронтон смотрел им вслед, молча высказывая своё мнение о юристах и политиках. Да, такие люди построили республику, но именно такие люди её и разрушат.

Он чуть не подпрыгнул, когда повернулся, чтобы уйти, и увидел, как на него устремились поразительные зелёно-голубые глаза Клодии. Она была так молчалива, что он снова забыл о её присутствии.

«Могу ли я вам помочь?» — спросил он с явным раздражением.

«Похоже, мой брат оставил меня на ваше попечение. Даме неприлично и опасно возвращаться домой по улицам города без сопровождения».

В этих словах слышался невысказанный приказ, замаскированный под просьбу. Фронтон стиснул зубы. Эта женщина была слишком опасна, чтобы находиться рядом, но отказать ей было бы…

Он не видел причин , почему бы ему просто не развернуться и не оставить её здесь. В конце концов, она была одной из противников и, вероятно, планировала использовать его в каких-то коварных целях. И всё же, повернувшись, он понял, что уже протягивает ей руку. Она пожала её с улыбкой, полной губ и дрожащими коленями. Фронтон нервно сглотнул, глядя ей в лицо.

«Куда вы направляетесь?»

«Вообще-то, у меня нет планов. Мне нужно быть дома к ужину, но, может быть, нам стоит куда-нибудь сходить поговорить? В таверну, например?»

Фронтон улыбнулся, вздохнув с облегчением. Теперь он направлялся на знакомую территорию: к женщинам, которые хотели его использовать.

«Не думаю, что это хорошая идея. Видишь ли, я почти уверен, что мужчины обычно срываются, когда разговаривают с тобой, и с радостью зарезали бы свою бабушку, чтобы провести с тобой ночь, но, хоть ты и очень привлекателен, я привык к опасным женщинам. Я до сих пор немного хромаю после встречи с немкой. Мне совсем не хочется быть следующим мужчиной, которому придётся защищаться в суде из-за того, что ты передумала».

Клодия бросила на него сердитый взгляд.

«Я считал тебя человеком получше, Марк Фалерий Фронтон. У тебя есть возможность получить небольшое преимущество перед моим братом, и я настоятельно рекомендую тебе ею воспользоваться. Мы с ним брат и сестра, а не друзья».

Фронто неприятно улыбнулся.

«Возможно, но я оставляю политику в руках политиков, и если уж мне и доводиться до общения с порочными женщинами, то я предпочту тех, которые кусаются, тем, которые развращают изнутри».

Убрав руку, он кивнул ей.

«Полагаю, вы можете спокойно вернуться домой, леди Клодия, и я также полагаю, что если мне придётся ещё долго слушать вашу ложь, то по дороге домой мне, возможно, придётся зайти в баню, чтобы смыть с себя зловоние разложения. Добрый день».

Он повернулся спиной к ее разъяренному лицу и зашагал прочь.

«Иди очень осторожно, Фронтон», – крикнула она ему вслед. «Не только у моего брата есть друзья в нищете».

Фронтон вздохнул. Почему каждая женщина, которую он встречал, хотела либо использовать его, либо изменить, или и то, и другое? Сестра представляла его будущим консулом, жена Бальба, Корвиния, подумывала женить его на своей дочери, вдова Лонгина видела в нём замену своему мужу, а та бельгийка в прошлом году…

Он вдруг понял, что даже не знал её имени. Покачав головой, он вернулся мыслями к текущей ситуации.

Следующий месяц обещал быть интересным. Напряженным… но интересным.