Gallia Invicta

Глава 4

(Марций: Рим. Дом Фалериев на Авентине)

Фронто энергично тер голову полотенцем. Он пробыл на улице всего десять минут, но дождь был таким проливным, что казалось, будто он проплыл несколько кругов по бассейну в купальне.

«И все это ради чертового завтрака!»

Приск, сидящий в тепле и сухости на небольшой скамье у алтаря лар и пенатов в вестибюле, рассмеялся.

«Ну, если бы ты не заводил так сестру, тебе было бы гораздо легче жить».

Фронтон сердито посмотрел на друга, но, по правде говоря, Приск был абсолютно прав. Сегодня утром он был с сильного похмелья, и Фалерия вела себя с ним неподобающим образом, из-за чего он становился всё более бесполезным и ребячливым. В конце концов, она развела руками и сказала, что он может сидеть и терпеть, пока не изменит своё отношение. В тот момент Фронтон был рад её уходу, но прошло почти четверть часа, прежде чем он понял, что она пошла вместе с матерью и забрала с собой рабов. Фронтон был один в доме с Приском и Целием, и никакие исследования рабочей зоны дома не принесли ему ни хлеба, ни масла, ни сыра, ни молока.

Отвергнув остатки недопитого вина и что-то серое на палочке, что он купил у уличного торговца по дороге домой вчера вечером и с тех пор не мог себе представить, он в конце концов пришел к выводу, что если они хотят поесть, ему придется, несмотря на дождь, пойти в булочную, расположенную на две улицы ниже по направлению к Порта Капена.

Дрожа как собака после купания в реке, Фронто крякнул, подобрал свои мокрые покупки и кивнул в сторону алтаря, проходя мимо.

«Пойдем завтракать…»

Его прервал стук в дверь позади него, и он на мгновение продолжил идти, прежде чем понял, что ему никто не откроет. Он усмехнулся. Это было больше похоже на возвращение в Галлию: невыносимая сырость, голод и необходимость всё делать самому. Бросив мокрый пакет с покупками Приску, он повернулся на каблуках и пошёл к двери, распахнув её, изо всех сил стараясь изобразить смиренную позу домашнего раба.

«Могу ли я тебе помочь, хозяин?»

На него сверху вниз смотрело мокрое и недовольное лицо Гая Юлия Цезаря, проконсула Цизальпийской и Трансальпийской Галлии и Иллирика; за его спиной собралось полдюжины фигур в тогах.

«Если это должно быть смешно, Фронто, то ты, как обычно, далек от истины».

Фронто закатил глаза. Черт возьми, это типично.

«Ты выбрал прекрасный день для визита, Цезарь», — сказал он, выпрямляясь. «Я всё думал , откуда взялся этот внезапный дождь. Должно быть, ты принёс его с собой из Иллирика».

«Есть ли опасность, что вы пригласите нас войти, несмотря на ливень?» — спросил генерал, и его глаза начали сужаться от раздражения.

«Конечно, генерал. Я бы пригласил вас всех на завтрак, но у меня есть одна буханка хлеба, немного сыра, который, возможно, уже просрочен, амфора вина, в которой плавают какие-то вещи, и что-то мертвое и липкое на палочке. Возможно, вам лучше не принимать моё предложение».

Генерал, проходя мимо, бросил на Фронтона сердитый взгляд и снял багряный плащ, проведя пальцами по редеющим волосам и стряхнув капли воды на мраморный пол. Позади него люди в тогах сбросили плащи и потерли ими головы. Возможно, они и были одеты как римские джентльмены, но Фронтон сразу понял, в чём заключается выправка солдата. Он не знал этих людей; Цезарь, должно быть, привнёс сюда свежую кровь из Иллирика. Все они смутно напоминали греков. Вот только…

«Я тебя откуда-то знаю».

Мужчина склонил голову, из-под вьющихся каштановых волос виднелась блестящая кожа.

«Аппий Корунканий Мамурра. Мы встречались несколько раз, Фронтон. Твоя сестра приглашает меня на свои вечеринки. Признаюсь, я часто опаздываю, и в последний раз, когда я был там, вы с друзьями уже были в саду и писали в фонтан».

Фронтон опустил глаза. Чёрт возьми. Вот почему ему было комфортнее в поле. Он кивнул.

«Мамурра. Я слышал, Тетрик говорил о тебе. Знаменитый инженер, да?»

Мужчина снова поклонился, и Фронто старался не смотреть на блестящий розовый кружок в середине его волос.

«Да, я известен тем, что строю странные вещи».

Фронтон ухмыльнулся Цезарю.

«Значит, у вас есть что-то на примете для предвыборного сезона?»

Цезарь, отжав большую часть воды из одежды, сжал переносицу.

«Не совсем так, Фронтон. Может, пойдём и сядем, поговорим?»

Фронто пожал плечами.

«Конечно, но нам нужно пойти в триклиний, там в главной комнате гость, который спит после вчерашнего. Галронус где-то рядом; возможно, в саду, ничком. Привести его?»

Цезарь покачал головой.

«Не так уж важно. Я здесь, чтобы увидеть тебя и Приска».

Дрожа от холодного, влажного воздуха, он повернулся и последовал за Фронтоном в столовую. Генерал остановился и кивнул Приску с некоторой долей уважения и фамильярности. Префект лагеря слегка поклонился в ответ и последовал за группой, прихрамывая и ритмично похрюкивая.

Когда все гости расселись, Цезарь потянулся и пристально посмотрел на Фронтона.

«Я вернулся в город всего несколько часов назад, а уже слышу самые ошеломляющие слухи о твоих делах, Фронто. Моя племянница прекрасно осведомлёна. С нетерпением жду возможности узнать всё, но сначала позвольте мне, как говорится, «предупредить вас».

Фронтон кивнул. Всё было по делу; что-то вывело генерала из равновесия.

Несколько недель назад в Салоне мне пришло сообщение от матери Брута, Семпронии, которая здесь, в городе. Похоже, молодой Красс, занятый зимовкой в северо-западной Галлии, собирается поднять галльское восстание; а возможно, он уже это сделал.

Фронто застонал.

«Я уже начал надеяться, что мы наконец-то уладили дела в Галлии. Каждый год мы едем туда, разбираемся с каким-нибудь заносчивым ублюдком, а потом объявляем, что Галлия снова завоевана… пока не появится следующий мятежник».

Цезарь мрачно кивнул.

Всё очень похоже на то, что вы говорите, и, должен признать, это начинает портить мне вид в глазах сената. Я не могу постоянно объявлять Галлию покорённой, а потом снова и снова возвращаться и снова приводить всё в порядок. Но это немного… щекотливый вопрос. Союз с его отцом во многом связан со мной; не меньше, чем с Помпеем, если не больше. Я не могу просто так убрать этого недоноска и отправить его обратно к папочке. Так что, как ни печально, нам придётся пойти и сделать так, чтобы это восстание либо вообще не произошло, либо не вызвало бы у нас никаких возмущений.

Фронтон вздохнул и потянулся к Приску, жестом приглашая его передать хлеб и сыр. Фронтон пожал плечами.

«В любом случае, я уже ждал призыва к оружию. Он прозвучал на несколько недель раньше, чем я ожидал, но всё же…»

Цезарь покачал головой, а затем вопросительно потянулся к буханке хлеба, которую Фронтон уже доел и собирался выбросить.

«Можно? Но не паникуйте из-за звонка, я ещё несколько недель не планирую уезжать. Мне нужно кое-что сделать в Риме: увидеть Красса и Помпея, провести немного времени с Атией и её семьёй. Нужно возобновить знакомства и передать благодарность Семпронии. Это она догадалась передать послание от сына в Иллирик. Кроме того, нужно оповестить и собрать половину штабных офицеров и легатов. Полагаю, Крисп где-то здесь?»

Прискус кивнул.

«Он вернулся в дом своей семьи на Эсквилине, генерал. Думаю, ему надоело просыпаться с больной головой».

Фронтон торопливо жевал, с набитым ртом, и говорил, роняя крошки на пол.

«Если Красс творит столько дерьма, разве нам не следует вернуться как можно скорее?»

Цезарь покачал головой.

«Галлия, может быть, и важна, но сейчас это лишь одна из моих забот. К тому же, молодой Брут, похоже, наводит порядок, с помощью некоторых ветеранов. Он даже построил флот на Луаре, чтобы подготовиться к войне с прибрежными племенами».

Фронто одобрительно кивнул.

«Он и правда думает наперёд. Умный парень».

«Итак…» — сказал генерал, слегка приподнявшись на стуле, — «что я слышал о том, что вы связались с половиной преступников и политиков Рима?»

Фронто откусил еще кусочек сыра и пожал плечами.

«Твой друг Клодий вмешивается в дела. Во всяком случае, он и его сестра. Они подали на Целия в суд, и Цицерон с Крассом его защищают. Ну…» – добавил он с ухмылкой, – «они защищают его в суде . Я, Приск и куча парней с толстыми деревянными дубинками защищаем его везде и всюду. Это он спит на диване в другой комнате».

«В самом деле», — кивнул Цезарь. «Я слышал, что он был замешан. Полагаю , вы знаете, что Целий Руф — один из имён в моём списке людей, работающих на Клодия, которым нельзя доверять и с которыми нужно будет разобраться в своё время?»

Фронтон невесело усмехнулся.

Думаю, если бы он всё ещё был в кармане у Клодия, было бы гораздо меньше маньяков с ножами, желающих расправиться с ним на улице. Возможно, Целий окажется одним из самых полезных людей, которых вы встретите в ближайшем будущем, если только Цицерон и Красс смогут уберечь его от казни.

Он взглянул на Цезаря из-под опущенных бровей.

«Если только ты поступишь с ним справедливо и не пошлешь его так, как поступил с Пэтом».

Черты лица генерала посуровели.

«Пет был глупцом и орудием, не более того. Не начинай проявлять сентиментальность по отношению к тем, кого тебе жаль, Фронтон. Их слишком много, чтобы быть утешённым».

Фронтон на мгновение помрачнел, но оставил эту тему без внимания.

«Возможно, вам стоит как можно скорее поговорить и с Крассом, и с Цицероном», — добавил он. «Я всего лишь играю роль телохранителя, но они оба знают, что происходит, более подробно. Похоже, они вполне уверены, что смогут разрушить дело Клодия».

«Справедливо», — кивнул генерал. «Суд назначен на начало апреля, да? Думаю, мы можем отложить отъезд до этого времени. Я бы предпочёл быть рядом. Кстати, где ваши мать и сестра? Я как раз надеялся засвидетельствовать вам своё почтение, пока буду здесь».

Фронто откинулся назад.

«Мама хотела сегодня утром пойти за покупками, а Фалерия чувствовала острую необходимость быть подальше от меня. В её защиту скажу, что сегодня утром я действительно пах как мёртвый медведь». Он понюхал свою тунику и поморщился. «И дождь не особо помог. Теперь я пахну как размокший мёртвый медведь».

Двое новых офицеров тихо обменялись словами на греческом.

«Разве вы не знаете, что это невежливо?» Фронто сердито посмотрел на них.

«Мне очень жаль, легат. Я полагал, что вы не из тех, кто соблюдает церемонии».

Фронто сердито посмотрел на него.

«Не с теми, кого я знаю. Тебя я бы не отличил от Сократа!»

Прискус неловко усмехнулся, несмотря на повисшее в воздухе напряжение.

«У легата сегодня утром болит голова, и он быстро выходит из себя. Предлагаю вам пока придерживаться честной латыни. Справедливо?»

Иллириец в тоге поспешно кивнул.

«Хорошо», — обратился бывший примуспил Десятого легиона к Цезарю. «Полагаю, я знаю ответ, генерал, но включен ли я в список? В Риме сейчас становится довольно опасно. Возможно, в Галлии я буду в большей безопасности».

Цезарь улыбнулся.

«Я уже назначил временного префекта лагеря на сезон, который займёт эту должность вместо тебя, Приск. Отдохни ещё несколько месяцев. Уверен, тебе будет чем заняться, когда ты полностью поправишься».

Фронтон улыбнулся, увидев, как говорящий по-гречески парень в углу побледнел при упоминании имени Приска. Он рассмеялся.

«Дай угадаю? Вон тот парень — твой временный староста лагеря?»

Цезарь кивнул, его лицо не выдало никаких эмоций.

«Ха. Неудивительно, что ты побледнел. Эй, Приск… познакомься с тем, кто тебя прикрывает».

Приск улыбнулся человеку, говорившему по-гречески.

«Лучше не порти мои легионы, пока я не буду готов взять власть в свои руки».

Мужчина сглотнул и кивнул.

«И небольшой совет? Говори на латыни. Если начнёшь нести свой замысловатый греческий перед легионерами, кто-нибудь вроде Бальвентия закопает тебя по пояс в отхожем месте… лицом вниз!»

Фронтон хищно усмехнулся, а Цезарь устало улыбнулся ему.

«Что ж, всё было очень приятно, но, поскольку ваша семья не может навестить вас, боюсь, это всё, что можно сказать на данный момент. Следующие несколько дней, когда меня нет с друзьями, я буду дома. Если вам нужно будет поговорить со мной или оставить сообщение, найдите меня там».

Фронтон кивнул, и они с Приском встали вместе с гостями, проводив их обратно в вестибюль к входной двери. Пока мужчины поправляли тоги и плащи, готовясь к проливному дождю, Фронтон прошёл мимо них и открыл дверь. Цезарь выглянул в ливень и жестом подозвал хозяина.

«Ты знаешь, что за тобой наблюдают, Фронто?»

Фронто наклонился мимо него и прищурился от дождя. На дальней стороне улицы, прячась в тени стены и кустарника, окружавшего сад напротив, сидела на корточках молодая женщина в рваной одежде, не сводя глаз с двери дома.

Фронто устало кивнул.

«Не позволяйте бродячей одежде обмануть вас. Она одна из служанок Клодии. Я видела, как она следила за мной на форуме. Похоже, за домом уже следят. Эта женщина начинает превращаться в настоящую занозу в заднице».

Цезарь нахмурился.

«Конечно, вам придется что-то с ней сделать».

Фронто кивнул с нахальной ухмылкой.

«Конечно. Она выглядит голодной. Прискус? Пойди спроси её, не хочет ли она позавтракать».

Когда Приск рассмеялся и накинул на голову плащ, Цезарь раздраженно покачал головой.

«Даже если я проживу тысячу жизней, клянусь, я никогда не пойму тебя, Фронтон».

Не дожидаясь ответа, генерал вместе со своим эскортом вышел из двери и, сгорбившись от дождя, повернулся и направился по улице мимо комичной сцены, на которой Приск предлагал хлеб растерянному шпиону.

Первый день суда над Марком Целием Руфом завершился без помпы и церемоний, напомнив Пету о перерыве в заседании: участники собрали свои записи, перетасовали их и молча разошлись по своим делам, чтобы вечером заняться своими делами. Конечно, публика не была допущена в базилику во время этого закрытого заседания, но Пет провёл свою юность на форуме и, как и многие другие, выросшие здесь, знал, как лично обсудить эти частные вопросы.

Например, восточный конец верхней ступени храма Кастора и Поллукса, под орнаментальной колоннадой, открывал частичный вид на внутреннее пространство базилики Эмилия через одно из её высоких окон. Большая часть интерьера всё ещё была скрыта от глаз, и, конечно, не было никакой надежды подслушать, но для наблюдения за происходящим открывался непревзойдённый вид.

Пет, благодарный за перерыв от непрекращающегося дождя, провёл здесь день спокойно и безмятежно, если не считать того, что ему пришлось прогнать пару детей, когда он вернулся с обеда. Его положение давало ему прекрасный вид на открытое пространство, где расхаживали адвокаты и обвинители, излагая свои взгляды. Помимо Красса, Цицерона и самого Целия, уважаемый сенатор Гай Копоний и любимчик Клодия претор Квинт Фуфий Кален по очереди давали свои, вероятно, ложные, показания, а также многие менее знатные аристократы.

И наконец, когда исход всё ещё был неопределён, судебный процесс завершился, двери были отперты, и базилика начала пустеть. Пет внимательно наблюдал за выходом фигур в тогах; внимательный человек мог многое понять по выражению лица и языку тела.

У многих из причастных к этому делу мужчин был каменный, серьёзный взгляд профессионального юриста. Столь резонансный процесс вывел на чистую воду большинство римских юристов, независимо от того, было ли это необходимо.

Затем появились Цицерон и Красс, и Пет облегчённо вздохнул. Красс и так был известен своим каменным выражением лица, но его смешок, вырвавшийся у невнятного комментария улыбающегося Цицерона, красноречиво говорил о том, какой оборот принимает процесс. Вывод Пета подтвердился ещё дважды, главным образом, когда в дверях появился Целий, которого тут же встретили Фронтон и Приск, сидевшие на мраморных ступенях снаружи. Его взгляд мельком метнулся к галлу – по-видимому, его звали Галронус – и Криспу, каждый из которых возглавлял небольшую группу людей и, защищая их, окружил выходящих.

Ухмылка Целия грозила отделить ему макушку от туловища. А затем появились Клодий с сестрой, а за ними – толпа родственников и разномастных приспешников. Лицо мужчины было словно гром, и он отчаянно жестикулировал, споря с Клодией, чьё лицо выражало то ярость, то беспомощное отчаяние. Пет кивнул про себя. Хорошо. Всё, что могло пойти не так для Клодия, было шагом к его собственной мести.

Ссора между братьями достигла апогея, когда Клодий отдернул руку и с силой ударил сестру по щеке, отчего она пошатнулась, а краска схлынула с её и без того фарфорового лица. Пет едва не рассмеялся, увидев это, особенно учитывая, что они всё ещё находились на виду у многих своих придворных оппонентов.

Повернувшись к ней спиной, Клодий жестом махнул своим сторонникам и направился в город. Клодия постояла немного, и румянец медленно возвращался к её щекам, когда потрясение сменилось тихим, жгучим гневом. После короткого разговора с двумя адвокатами Фронтон, Приск и Целий повернули и двинулись через площадь, мимо храма, где стоял Пет, к цирку и дому. Когда они вышли на открытое пространство, их наёмники, двумя группами во главе с Криспом и Галроном, появились из толпы, где они скрывались, высматривая неприятности, и окружили подсудимого, образовав отряд защиты. Пет улыбнулся. Даже зимой, вернувшись в Рим и в штатском, Фронтон не мог избавиться от солдатской рясы. Неудивительно, что он так и не добился успеха в политике. Этот человек был подобен баллисте: прямой, чёткий и воинственный, как и они сами.

Молчаливый наблюдатель улыбался, представляя себе, как Фронтон обращается к Сенату, когда его внимание привлекло неожиданное движение. Храм Кастора, кроме него самого, пустел. Большинство людей под колоннадой собрались здесь по той же причине, что и он: чтобы лучше видеть судебный процесс, в котором участвовали некоторые из величайших людей Рима. Однако теперь, когда базилика пустела, большинство заинтересованных зрителей спустились вниз, чтобы попытаться приблизиться к участникам процесса. Более того, даже большинство нищих тоже спустились, учуяв запах богатства.

Однако одна фигура двигалась против людского потока. Клодия в своём пышном наряде выглядела изящно, едва ли утончённо, привлекая оценивающие и жадные взгляды окружающих её мужчин, поднимаясь по ступеням к дальней стороне портика храма, где стоял Пет. Бывший префект с интересом наблюдал за ней, прищурившись. Достигнув верхней ступени, она обвела взглядом фасад храма, и он, словно пьяный, прислонился к колонне. Её взгляд скользнул по нему, едва заметив его присутствие – свидетельство того, как сильно он изменился за последний год, учитывая, что он не раз встречал Клодию на светских мероприятиях в Риме в прежние времена, когда его жена была…

Пет отогнал мрачные мысли. Сейчас не время было впадать в уныние. В позе Клодии и в том, как она осматривалась, было что-то подозрительное, и бывший префект напрягся.

Засунув руку в столу, Клодия извлекла железный предмет длиной около восьми дюймов, который, должно быть, было очень неудобно хранить таким образом. Пет нахмурился, глядя на этот предмет. Он уже видел подобные предметы в снаряжении некоторых грекоязычных вспомогательных подразделений, сражавшихся вместе с ним под командованием Валерия при Зеле десять лет назад: плюмбата — метательный дротик, тяжёлый и смертоносный.

Он уже двинулся вперёд, ещё не приняв решения. После потенциально катастрофического поступка, предотвратившего убийство Целия несколько недель назад, он теперь был полон решимости встать на этот путь; к тому же, это было правильным решением. Узнает ли Целий когда-нибудь о своём безмолвном опекуне, подумал Пет, подойдя к Клодии, которая проверяла вес тяжёлого дротика, одновременно оценивая расстояние до смеющейся фигуры Целия, шагающего по форуму?

Стиснув зубы и бросив быстрый взгляд, чтобы убедиться, что никто из важных персон не обращает на них внимания, Пет одной рукой схватил её за запястье руки, которой она бросала, а другой, обхватив её за голову, зажал ей рот. Когда она издала сдавленный крик, Пет легко поднял её над землей и отступил в тень колоннады. Не задерживаясь там, чтобы дать ей время прийти в себя и дать отпор, он отступил вместе с ней в дверной проём храма. Внутри, полумраке и тени после пасмурного, но яркого света форума, было строго и тихо.

Пет огляделся и заметил две фигуры в центре открытого пространства. Младший жрец в белых одеждах что-то объяснял плебею в унылой серой тунике. Оба удивленно подняли глаза, когда Пет и бьющаяся женщина вошли в здание и отступили в сторону от яркого квадрата двери.

«Вы двое, вон!» – рявкнул Пет и, словно подчёркивая приказ, дернул подбородком в сторону двери. Гражданин, взглянув на эту картину, выбежал из комнаты. Жрец же, напротив, подошёл к двери и, успокаивающе протянув руки, повернулся к паре. Он открыл рот, чтобы заговорить, как раз когда заметил смертоносное оружие в белой руке женщины, кровообращение в которой было перекрыто хваткой нападавшего. Жрец поспешно передумал, закрыл рот и выскочил за дверь, издавая испуганные звуки.

Наконец, Клодия, казалось, успокоилась, её дыхание выровнялось, когда она с силой наступила ногой на ногу Пэта, ожидая, что он закричит и отпустит её. Он сжал её запястье ещё крепче, отняв другую руку от её рта. Она ахнула от боли в руке, и её судорожно сжатые пальцы выпустили дротик-плюмбата, который упал в вытянутую руку её противника. С мрачной улыбкой он отпустил её запястье и взвесил дротик в своей руке.

«Это было бы крайне неразумно, Клодия».

Она злобно посмотрела на него.

«Избалованная девчонка, — заявил он, — топает ногами и швыряет вещи, потому что не добивается своего».

"Кто ты?"

Пэт улыбнулся. Она действительно не узнала его, даже глядя ему в лицо и находясь на расстоянии в фут.

«Я – дитя Марса, присматривающее за благополучием Марка Целия Руфа и его спутников». Он поджал губы и невесело улыбнулся. «Со временем я стану агентом Немезиды, но сейчас Целий на моей попечении. Вижу, что исход суда, похоже, складывается не в вашу пользу. Ваши мелочные и личные обвинения против невиновного человека, выдвинутые ради вашей тщеславной славы, всё больше отдаляют от вас вашего брата и не приносят никакой пользы ни одному из вас. Вы проиграли дело, как станет ясно завтра. Оставьте это дело, живите своей порочной и запятнанной жизнью и забудьте, что вы когда-либо слышали имя Марка Целия Руфа».

Клодия бросила на него сердитый взгляд, и ее губы скривились в усмешке.

« Никто не говорит мне, что делать, кусок дерьма. Ни мой брат, ни Целий, ни даже сам Марс. Когда я узнаю, кто ты, будь начеку, потому что я добавлю твоё имя в список ниже его имени».

Пет улыбнулся, хотя, стиснув зубы, он выглядел гораздо более пугающе, чем должен был. Клодия нервно вздохнула, когда нападавший выронил дротик и схватил её за плечи, схватив за столу, он снова поднял её с пола и, развернув, прижал к стене храма, выбив из неё дух.

«Ты понятия не имеешь , девочка; просто понятия не имеешь. Я прошла через Аид и вернулась, еле волоча ноги в огне преисподней. Я сражалась с армиями, подвергалась пыткам и была убита . Я – Марс, становящийся Немезидой! Я вынесла больше, чем может вынести человек , и всё же выжила. Не смей угрожать мне и запомни мои слова: молчи и не попадайся на глаза. Каждый твой шаг на свет приближает тебя к моей власти, и я хочу лишь предупредить тебя об этом».

Чтобы подчеркнуть свою мысль, он встряхнул её так, что её голова с грохотом откинулась назад, ударившись о туфовую стену храма. Когда он отступил назад, чтобы отпустить её, она обмякла, обмякла в его объятиях и потеряла сознание.

Он молча упрекал себя. Он разгневался и зашёл слишком далеко, даже произнес часть речи, которую приберегал на тот день, когда доберётся до её брата. Он хотел просто предупредить её, но закончил встречу угрозами, заявив о божественном долге и ударив её без сознания о стену храма. И всё же он почти не сомневался, что она это запомнит .

Он осторожно позволил женщине, которую держал на руках, опуститься на пол и прислонил её к стене. Ни на туфе, ни на голове не было крови, так что он не стал бы бить её так сильно; она скоро проснётся. Подняв тяжёлый дротик с пола, он вернул её к бессознательному состоянию и бросил оружие ей на колени. Ей, возможно, будет трудно объяснить, почему она носит оружие на форуме. Он был уверен, что она сумеет отговориться, но смущение дойдёт и до Клодия.

Глубоко вздохнув, Пет встал и вышел из храма. Жреца у ступеней не было видно. Возможно, он отправился к великому понтифику, чтобы сообщить об осквернении его храма. Где бы он ни был, Пет был рад возможности покинуть кафедру и вернуться в свои покои, чтобы обдумать итоги дня.

Фронтон нахмурился, глядя на Приска.

«Вы когда-нибудь видели мертвецов?»

Бывший примуспил Десятого усмехнулся.

«Вы хоть представляете, какой это глупый вопрос, учитывая нашу профессию?»

На мгновение Фронто нахмурился от замешательства, но потом понял, о чем говорит его друг, и раздраженно покачал головой.

«Не будь идиотом. Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Когда-то давно я время от времени видел отца…» — он искоса взглянул на Приска. « После его смерти, прежде чем ты сделаешь ещё какие-нибудь остроумные замечания. Помню, видел его кое-где. Мне никогда не нравились боги и жрецы…»

Он поднял глаза, извиняясь.

«Кроме Немезиды и Фортуны, конечно… Но бывают моменты, которые заставляют меня усомниться либо в моих убеждениях, либо в моем здравомыслии».

Приск поморщился.

«О чём ты, чёрт возьми, говоришь? Клянусь, чем дольше мы не вступаем в бой, тем страннее ты становишься».

Фронто вздохнул.

«Духи усопших. Мать всегда говорила, что гривы и лемуры реальны; что гривы появляются, чтобы дать совет и поддержку, когда ты в этом нуждаешься, а лемуры выслеживают тех, кто был виновен в их смерти. Ей казалось, что она тоже несколько раз видела моего отца, поэтому она была рада, что я это видел, но она всегда уверяла меня, даже в детстве, что у неупокоенных мертвецов не будет причин преследовать меня, потому что я был хорошим мальчиком».

Прискус закатил глаза: это будет один из таких разговоров.

«Иногда ты становишься весьма странным и удручающим, Маркус».

Фронто злобно посмотрел на него.

что не веришь ?»

«Сталь», — безжизненно ответил Приск. «И торт. И вино, и женщины, и невозможность, чтобы кости мне когда-либо выпадали, и что политикам следует автоматически отказывать в праве служить в армии».

Фронто пристально посмотрел на него, а затем рассмеялся.

«Справедливо, особенно в отношении последнего. Но дело в том, что, хотя я не приношу жертвы и не совершаю возлияний и не молюсь, эта идея была основой всего, что я делал с тех пор, как стал взрослым. Оглядываясь назад, я не могу вспомнить ни одного случая, когда бы я намеренно причинил вред кому-то, кто этого не заслуживал».

Он помолчал и усмехнулся.

Заметьте, много вреда было нанесено тем, кто этого заслуживал ».

Его лицо снова стало серьезным.

«Дело в том, Гней, что я постоянно вижу кого-то, кто просто не может здесь быть, и кто постоянно за мной наблюдает. У меня от этого начинает чесаться спина и мурашки по коже. И хотя я не могу сказать, что несу прямую и личную ответственность за причинённое им зло, я всё же служу и поддерживаю одного генерала, который несёт за это прямую ответственность».

Прискус прищурился.

«О ком ты говоришь?»

«Неважно», — вздохнул Фронто, заметив дверь своего дома на тихой улице. «Я только начинаю чувствовать себя цирковым артистом, наблюдающим за квадригами, выезжающими из стартовых ворот, и слишком поздно понимающим, что поставил не на того возницу».

Его спутник снова поджал губы.

«Ты хочешь сказать, что не вернешься с генералом?»

Фронтон покачал головой, но Приск заметил что-то неопределенное в манерах легата Десятого легиона.

«Нет, не в этом дело. Я нужен Десятому легиону, и им нужен командир, который их знает. Но этот генерал начинает действовать мне на нервы. Чем больше я смотрю на Помпея и Красса, тем больше думаю, что они – будущее, которого заслуживает Рим, а Цезарь – это новый Сулла в процессе становления, готовый вести своих людей в Рим и…»

Он пожал плечами.

«Я служу у генерала, но это скорее признание нашей общей истории, чем что-либо ещё; мне определённо не нужно его покровительство, и мы не должны ему денег или чего-либо ещё. Я уйду , как только он прикажет, но, думаю, время молчать и подыгрывать подошло к концу».

Приск обернулся и оглянулся на разношёрстную группу позади них: известный политик с хорошей историей, галльский аристократ, молодой легат и кучка наёмных бойцов. Совсем не тот легион, к которому он привык.

«По крайней мере, ты сможешь вернуться . Я останусь здесь на это время. Но постарайся не развязывать новую гражданскую войну, если будешь с ним не согласен. Цезарь, может быть, и могущественный человек, и прекрасный оратор, но помни, что твоё мнение имеет большой вес среди центурионатов и наиболее впечатлительных офицеров, так что будь осторожен».

Фронто улыбнулся.

«Разве я не всегда осторожен, Гней?»

«Ты когда-нибудь ?»

Фронтон снова бросил кости на мраморной ступеньке.

"Дерьмо."

Ворча, он полез в карман, вытащил ещё две монеты и раздраженно швырнул их на ступеньку перед Галронусом. Вождь реми ухмыльнулся.

«Игра в кости становится хуже, когда вы напряжены».

«И твоя латынь становится подозрительно лучше, когда ты выигрываешь. Я всё время боюсь, что ты меня обманываешь, Галронус».

Бельгийский дворянин рассмеялся и собрал кости, вопросительно приподняв бровь и глядя на Фронтона.

«Давай тогда. Еще один».

Рядом с ними, прислонившись к колонне, Крисп вздохнул и поправил тогу.

«Вы когда-нибудь задумывались о том, чтобы прекратить играть, пока у вас не закончились монеты? Никто не проигрывал так со времён карфагенян».

Фронто бросил на друга раздраженный взгляд.

«Я заметил, что ты никогда не кладешь руку в карман!»

«Вот почему в этом всё ещё есть деньги. Разве ты не видишь, что Галронус в этом деле лучше тебя; и, конечно же, ему больше везёт».

"Замолчи."

Крисп благосклонно улыбнулся. Он прекрасно провел зиму в городе. В прошлом году Фронтон показал ему прелести Тарракона, но, по правде говоря, ничто не сравнится с Римом. Возвращаться к легионам было бы немного грустно, но и там жизнь редко бывала скучной, особенно с Фронто. Он мельком подумал о том, как поживает Феликс в его отсутствие.

Несколько костлявых щелчков и вздох возвестили о том, что карман Фронтона снова опустел. Галронус потянулся.

«Хватит. Я и так едва могу идти со всеми вашими монетами».

Фронтон сердито посмотрел на него и с подозрением осмотрел кости, прежде чем вернуть их галлу.

Крисп снова улыбнулся. В Фронтоне было что-то особенное . Он был катализатором в лучшем смысле этого слова; силой, которая поднимала всех на его уровень. В прошлом году он взял Криспа, серьёзного и довольно наивного молодого офицера, под своё крыло, открыв его разум целому ряду удивительных событий. Результат оказался ошеломляющим: Крисп вернулся в Одиннадцатый полк более сильным, более властным легатом, лучше понимающим своих последователей. Жизненный опыт, который дал ему Фронтон, оказался бесценным.

И точно так же, как Фронтон в прошлом году низвёл Криспа до уровня практичности, он взял Галронуса и проделал с ним нечто подобное. Вождь ремиев и без того был, безусловно, умён и благороден, но всего за несколько месяцев Фронтон показал ему всё самое лучшее и самое худшее, что мог предложить город и его жители, и галл ушёл с новым взглядом на Рим. Несколько дней назад после пирушки, когда Фронтон лежал, развалившись на диване, и пускал слюни, он признался Криспу, что никогда по-настоящему не понимал, почему Рим считает себя цивилизованным, а всех остальных – «недорослями». И всё же теперь, вернувшись к ремиям после завершения походов Цезаря, он будет скучать по обретённому им комфорту…

… если он решит вернуться в Реми.

Позади них раздался щелчок двери, и деревянная решетка распахнулась. Фронтон вскочил на ноги вместе с Галронусом и присоединился к Криспу, отступая за колонны, чтобы не мешать главному выходу из базилики.

Первым вышел Гней Домиций Кальвин, судья, председательствовавший на процессе. Фронтон всматривался в лицо мужчины, пытаясь понять, что он задумал, но выражение его лица было нечитаемым. За ним шли адвокаты и писцы, а Фронтон нетерпеливо постукивал ногой.

Казалось, прошли часы, прежде чем люди в тогах с серьёзными лицами покинули базилику, прежде чем появилось первое знакомое лицо. Цицерон и Красс стояли бок о бок за плечами Целия, на лице которого играла восторженная улыбка. Фронтон облегчённо вздохнул. Целий повернулся к ним, когда Красс и Цицерон, увлечённые разговором, разошлись по своим делам.

«Оправдан по всем пунктам», – с улыбкой объявил вздохнувший с облегчением политик. Он радостно схватил Фронтона за руки. «Марк, ты бы видел. Цицерон разорвал их обоих на части; не только Клодию, но и её брата. Они выглядели как идиоты; и не просто идиоты. Они выглядели как злобные и жадные идиоты. Выражение лица Клодии! Я думал, она взорвётся».

Фронто улыбнулся.

«Очень хорошо. А теперь перестань прыгать, как шестилетний ребёнок с новой игрушкой… ты ещё далеко не в безопасности. Если я не ошибаюсь, теперь, когда у них нет законных оснований тебя арестовать, нам следует быть ещё внимательнее к спрятанным ножам, отравленным грибам и, возможно, к каким-нибудь зажигательным сооружениям».

Лицо Целия вытянулось.

«Я об этом не думал. Мне ведь ещё долго не будет безопасно, правда?»

«Не сейчас, пока Клодия рядом. Возможно, её брат просто забудет о тебе; он подумает, что будет больше проблем, чем пользы. В конце концов, это его сестра всё это затеяла, а не он. Но он может быть мстительным куском собачьей блевотины, так что я бы не был так уверен».

«Тогда что нам делать?»

Фронто пожал плечами.

«Я получил приказ о сборе от полководца. В начале следующей недели Крисп, Галрон и я отправляемся в Остию вместе с ним и его штабом, чтобы сесть на корабль и отплыть в Галлию. Однако моя сестра пригласила Приска остаться у нас на зиму, и у него есть ум, опыт, деньги и люди, чтобы обеспечить твою безопасность. Будь с ним очень любезен и не отходи от него далеко. Мы вернёмся сюда, как только закончится военный сезон или Цезарь сочтёт галлов побеждёнными, — что бы ни случилось раньше».

Целий нервно кивнул, его взгляд метался по толпе, словно там уже таились убийцы, что, конечно, вполне могло быть правдой.

«Возможно, всем будет лучше, если я вернусь в Интерамну Претутианорум. У нас там большое поместье, и я мог бы какое-то время не возвращаться в город; пусть всё утихнет?»

Фронто покачал головой.

«Здесь ты в большей безопасности. За городом несчастные случаи могут произойти ещё проще… и прохожих меньше. В городе много свидетелей. К тому же, Приску нужно присматривать за Клодием. Этот человек замешан во многих делах, и рано или поздно он всё потеряет. Оставайся здесь, но не отходи от Приска и делай всё, что он скажет».

Целий кивнул и отошёл от движущейся толпы болтающих юристов, чтобы встать рядом с Фронтоном и его друзьями, когда из дверей вышли Клодий и его сестра с мрачными лицами. Когда они достигли верхней ступеньки, рядом с Фронтоном, мужчина остановился, и сестра от удивления чуть не врезалась ему в спину.

«Фронто? И твоя стая собак тоже. Где хромой?»

Фронтон хищно ухмыльнулся.

«Где-то неподалёку. Где он может видеть каждый твой шаг и твоих друзей. Был плохой день?»

Клодий пожал плечами.

Что-то выигрываешь, что-то проигрываешь. Что бы вы ни думали, для меня это не так уж и важно. У меня есть другие, более важные вещи, о которых стоит подумать.

Ухмылка Фронто осталась на месте.

«Могу представить. Сжечь несколько домов? Прикончить нескольких женщин и детей? Разбить пару коленных чашечек? Что-то в этом роде?»

Выражение лица Клодия на мгновение дрогнуло и превратилось в ироническую улыбку.

«Что-то в этом роде, да. В большем масштабе, но да. Если когда-нибудь вам захочется отказаться от этой увядающей прежней системы, которая не может утихомирить Галлию, смело приходите ко мне. Мне всегда пригодятся хорошие люди».

Фронто стиснул зубы и заговорил сквозь них тихим шипением.

«Я продолжу улыбаться для вида, раз уж мы на публике. Однако, если мы когда-нибудь встретимся наедине, мне, возможно, придётся подробно объяснить тебе, как низко я о тебе думаю. А пока, поскольку я не вижу никаких признаков твоего египетского питомца, я предполагаю, что он занят заточкой ножей или обработкой грибов, так что, думаю, мы пойдём праздновать где-нибудь, где я не смогу видеть твою уродливую морду».

Повернувшись спиной к застывшей улыбке Клодия, Фронтон схватил Целия и Галрона и спустился по ступенькам, чтобы присоединиться к небольшой группе наемников внизу.

Клодий почесал подбородок.

«Этот человек меня интересует, он меня просто завораживает. Он отчасти разбойник, отчасти оратор, отчасти бродяга, отчасти патриций, отчасти герой, отчасти злодей. Я всерьёз подумывал сегодня ночью убить и Фронтона, и Целия, но, возможно, будет и благоразумнее, и гораздо веселее оставить его в покое и посмотреть, чем всё закончится».

Клодия уставилась на брата.

«Вы не можете просто позволить этому закончиться здесь?»

Он повернулся и посмотрел на нее с усмешкой.

« Не могу? Какое это имеет ко мне отношение, если не к довольно неосторожной попытке помочь моей сексуально помешанной и глупой сестре отомстить бывшему любовнику?»

Клодия на мгновение замерла, а затем, отведя руку назад, нанесла Клодию пощёчину, которая обожгла бы щеку, если бы он не поднял руку, чтобы защититься. Стиснув зубы, он схватил её за запястье и повернул перед собой.

«Ты тупая сука ! Я по горло в заговорах и планах, на реализацию которых ушли годы, в которых замешаны одни из самых влиятельных людей Рима, некоторые даже не подозревают об этом. Я стою на вершине шаткой башни, построенной моими собственными махинациями, и я предоставляю тебя самой себе на несколько месяцев, а ты вырываешь основание башни из-под меня. Мне сейчас нужны публичное разоблачение и унижение так же сильно, как нож в живот, а что ты делаешь? Выдвигаешь безумные обвинения в адрес известного молодого политика с влиятельными друзьями. Поздравляю с тем, что мы оба стали объектами всеобщего посмеяния!»

Он отпустил ее запястье и оттолкнул от себя.

«Но ты с ним разберёшься? Ради меня ? » — голос Клодии почти перешёл в хныканье. Брат бросил на неё сердитый взгляд.

«Ты исчезнешь из виду. Я не хочу видеть твоего лица до следующего раза, когда пошлю за тобой. И если я услышу что-нибудь о твоих подвигах извне, я, возможно, поручу Филопатеру новую цель. Ты понимаешь?»

Клодия моргнула.

«Ты просто отпустишь его ? »

«Ты проиграла, Клодия, и я больше не буду тратить ни денег, ни усилий, чтобы спасти твою пошатнувшуюся репутацию. А теперь убирайся с глаз моих».

Не взглянув на неё прощально, Клодий повернулся и решительно зашагал вниз по ступеням. Позади него Крисп выпрямился у колонны, рядом с которой он притаился, ожидая, пока сломленная и удручённая Клодия не побредёт через площадь. Базилика опустела, и последние из причастных спустились и исчезли на форуме. Крисп улыбнулся про себя, выходя на открытое пространство и глядя вслед удаляющемуся Клодию, теперь уже на другой стороне площади.

«А ты меня интересуешь , Клодий Пульхр. Какие заговоры и планы ты вынашиваешь ?»

С ухмылкой он отправился догонять остальных. В конце концов, у Приска этим летом наверняка найдётся чем заняться, помимо няньки.