Гайавата

Глава тридцать шестая. Сонгайский тигр

— Тащите их всех в галеон! — Белый Карибу равномерными движениями стирал тряпкой кровь с меча. — Если португальцы могут менять черных на золото, то мы уж тем более сможем!

Деревня чернокожих горела. Тростниковые дома склонны быстро загораться, поэтому целенаправленные поджоги превратили деревню в один сплошной яркий факел. Жители согнаны в толпу, из которой цепочкой двигались к батальонным кузнецам, которые их заковывали в кандалы. Так, медленно, но верно, чернокожие уходили в рабство. Прошлой жизни у них уже не будет, но ждет новая, возможно даже в Лиге, если Пэйта согласится их выкупить, но это вряд ли. Скорее всего их ждет участь рабов на испанских плантациях. Карибу собирался загнать их испанцам подороже, чтобы было на что построить виллу недалеко от Каренны. Каренна красивый город, намного лучше Сердца, так как нет этой суеты, да и Пэйта учел ошибки при строительстве, она просто удобнее столицы.

— Какого дьявола ты делаешь?! — появился Бизон.

— Ну… Рабов набираю… — не очень уверенно ответил Карибу.

— Рабов? — Бизон прищурился. — Почему я не в курсе? Где моя доля?!

— Всё уже посчитано! Здесь триста шестьдесят один раб, твои семьдесят два из них. — ответил Карибу быстро. Его оруженосец, ученный в школе парень по имени Лающий Птенец, уже посчитал какие-то "праценты", методом "прапорции". Ценный пацан, раз Бизон доволен его расчетами.

— Молодцом! — похвалил вождь своего ближнего воина. — Смотри чтоб не передохли по дороге! Фруктами корми, а когда кончатся, вскрывай бочки со шпинатом, чтобы каждый жрал по тарелке в день, лично проследи!

— Обязательно. — кивнул Карибу. — Возьму под личный контроль!

— Молодцом. — повторил похвалу Бизон. Ничего не стоит, зато ценится порой выше золота. — Я пошел считать выручку. Быстрый Волк отправил рейнджеров на поиски армии марокканцев, следи чтобы воины не расслаблялись, однозначно будет битва, рано или поздно.

— Всегда готовы к бою. — веско ответил Карибу.

Когда Бизон ушел, он облегченно выдохнул. Может он ему и друг, но в первую очередь командир, в уставе так написано.

*Три месяца спустя*

— Сучий гнус… — Бизон шел и вглядывался в лица лежащих мертвых воинов.

Их лихорадило три-четыре дня, а потом они умирали. Приступы сопровождались рвотой, ломотой в суставах, высокой температурой и полной небоеспособностью. Половина лагеря слегла, прежде чем была разработана нормальная смесь для отпугивания комаров. Пришлось войти в Средиземное Море, обратиться к самому султану, чтобы тот, в память о своём заморском благодетеле, заказал в своих восточных владениях чеснок. Пэйта кое-что написал про средства от гнуса, помимо оборудования ночных навесов для каждого воина, он описал некий "репеллент", который должен отпугивать москитов. Таким он пользовался в прошлой жизни, во время войны с неким Вьетнамом. В составе его главенствующую роль играл некий "чеснок". Благо были рисунки растения, поэтому понять, что нужно, труда не составило. Люди султана нашли растение на рынке, где закупили тысячу фунтов и отдали даром, как знак расположения.

Когда галеон вернулся, радости воинов не было предела. Воины ходили напряженными, ведь малярия убивала, убивала много. Из всего экспедиционного корпуса погибло шестьсот человек, несмотря на меры предосторожности. Припарки не помогали, даже не отсрочивали смерти.

Но как только сообразительные парни из ученной роты сварганили этот "репеллент", вопрос с малярией практически решился за неделю. Правда от воинов сногсшибательно воняло этим растением, зато москиты стали держаться подальше. Бизона они изначально не кусали, но репеллентом он мазался как все, на всякий случай. Жить стало лучше, жаль что шесть сотен хороших воинов легли в чужую землю, без битвы и славы. Пэйта предупреждал.

— "Нужно внимательнее вчитаться в его наставления для меня…" — решил Бизон мысленно. Пэйта продумал некоторые неприятности, которые могут ждать их в этом суровом краю, но он не говорил, что делать с местным сопротивлением.

— Он вышел из палатки для мертвых и направился к своему шатру. Оперативный Беркут слег с лихорадкой, но его болезнь потихоньку отпускала, хотя ходить он ещё не мог. Лекарства от малярии нет, приходилось уповать на духов и его здоровье. Бизон привязался к пацану, будет жаль, если он умрет.

— Какие новости от Быстрого Волка? — спросил он сидящего в шатре Хитрого Хорька. Он занимался интендантской деятельностью, пропадая в тылах, но в моменты стояния лагерем его можно было увидеть среди воинов.

— Приходил посыльный, сказал, что Быстрый Волк продолжает отслеживать движение марокканской армии, она утихомиривает восставшие деревни, собирает дань и идет к нам. Они уже в курсе, их лазутчики донесли. — ответил Хорек, продолжая что-то записывать в гроссбух.

— Их лазутчики, наши разведчики… — Бизон вспомнил фразу Пэйты, высказанную касательно могиканских лазутчиков. Как давно это было… — Что там с кораблями?

— Португальский причал принимает грузы из Каренны, прислали двести воинов и одну гаубицу, я их принял на баланс, придётся пересчитать нормы пайков, так как жратвы больше не стало. — ответил Хорек. — Нужно что-то делать.

— Разберемся с марокканцами, всё нормализуется. — пообещал Бизон.

— Это ты про то, что у нас неизбежно станет меньше едоков? — уточнил интендант.

— Нет, дебил ты! Не вздумай такое при воинах говорить! — зло высказал ему Бизон. — У марокканцев тоже есть обоз, а там еда и порох, то что не могут доставить из Каренны, мы возьмем здесь.

— Всё, понял-понял! — поднял руки в защитном жесте Хорек. — Но нельзя отрицать, что первая причина облегчит положение лучше, чем второе.

— Гнилой ты человек, Хорек. — покачал головой командир экспедиционного корпуса.

— Зато честный. Я говорю как есть. — в извиняющемся жесте приподнял руки интендант.

— Лучше бы больше слушал. — Бизон сел за свой рабочий столик. Нужно было подписать несколько десятков рапортов.

Ещё нужно было просмотреть и подписать накладную на рабов, собственно зачем и пришел Хорёк. Бизон решил первым делом изучить её.

— Общее количество: две тысячи сто восемь, взрослых: тысяча двести девяносто два, детей: шестьсот тридцать… — начал читать Бизон. Через некоторое время он сложил накладную и подписал её. — Всё правильно. Процент ты знаешь.

— Конечно! Двадцать тебе, Белый Карибу получит пять, Быстрый Волк пять, я тоже пять, остальное в общий котёл экспедиции. — с готовностью кивнул Хорёк, принимая накладную. — Всё посчитано и есть в Кодексе Экспедиционного Корпуса. Командир получает двад…

— Лучше тебя знаю. — остановил его Бизон. — Просто напомнил.

— Могу идти?

— Иди.

*Триста миль на восток от города Кашеу*

— Достопочтенный Джудар-паша, всенижайше прошу выслушать меня… — упал на колени в грязь перед марокканским генералом посыльный, точнее перед его паланкином.

— Говори. — равнодушно ответил из паланкина генерал.

— Разведчики докладывают, что неизвестные заморские налетчики укрепили ту слабую крепость. — начал доклад посыльный, поднимаясь из грязи. — Они сохранили орудия португальцев, у них есть как минимум четыре вооруженных европейских грузовых корабля, не менее двух тысяч бронных воинов, вооруженных аркебузами и мечами с копьями. Ещё есть странные пушки, но о них ничего неизвестно. Провиант разведать не удалось, двоих лазутчиков поймали и распяли на крестах в восточной части города, как раз на нашем пути. Они знают, что мы идём.

— Конечно знают! — усмехнулся генерал. — Скрыть движение пяти тысяч настоящих воинов и десяти тысяч сонгайского ополчения — задача невозможная. Но пусть знают, мы сметем их, несмотря на их броню, аркебузы и ту жалкую португальскую крепость.

Паланкин был в центре колонны войска, поэтому о нападении они узнали не сразу. Точнее услышали залп слабеньких пушек в хвосте, а затем со стороны головы колонны. Недолгая паника, пресеченная ударами хлыстов от командиров, вылилась в организованный обстрел невидимого врага в кустарнике саванны.

— Это не нападение. — сделал вывод Джудар-паша. — Жалкие попытки измотать нас. Пусть перебьют хоть половину сонгайцев, до основного войска они просто не доберутся. Альмалазим[94]! Командуй сонгайскому воинству перестроиться по две раздельные колонны с левого и правого фланга нашей армии!

— Есть! — марокканец лет сорока, лично преданный Джудару, раздал приказы на арабском командирам сонгайцев.

Ополченцы перестроились в нужный порядок, дисциплины у них было мало, на строй это походило лишь отдаленно. Дальше было спокойно. А вот в процессе разбития лагеря вечером, было ещё одно нападение. Снова слабенькие выстрелы из пушек, незначительные потери у сонгайцев, никаких потерь у марокканцев, идеальная война. Эти чужеземцы не возьмут в толк, что Джудар пожертвует в сотни раз большим числом сонгайцев, если это позволит сохранить свою армию. Он даже интересоваться не стал, сколько потеряли черные.

Лагерь был разбит с умом, на холме, откуда был хороший вид на окрестности. Сонгайцы, конечно, пострадали ночью от серии обстрелов, но что-то это вообще в душе не всколыхнуло абсолютно ничего. Как говорил какой-то древний: "Горе побежденным." Он услышал эту фразу ещё в юности, от одного муллы в медресе, с тех пор им и руководствовался.

Утром двинулись в путь. В полдень вышли к реке, лодки были готовы заранее, поэтому удалось успешно переправить две тысячи сонгайцев, которые протянули канаты, по которым скрепили вместе бочки, на которые положили доски. Сонгайцы на той стороне были атакованы стрелками противника, но по переправе быстро пришло подкрепление и враг отступил. Эта манера трусливого боя начала потихоньку злить Джудара. Хорошо, что скоро их укрепления, тогда он смешает их с землёй, а затем утопчет её сапогами своих солдат. Чужаки обречены, это предрешено.

Сопротивление становилось сильнее с каждой пройденной милей, а когда оставалось тридцать миль перехода, вдруг как отрезало. Всё же пришлось выяснять, сколько воинов у сонгайцев, доложили, что около восьми тысяч. Тактика чужаков эффективна, этого отрицать нельзя. Будь расстояние вдовое больше — половины сонгайцев не досчитались бы. Да и марокканские войска тоже слегка пострадали, пятьдесят солдат не вернутся домой. Жаль, но они гибнут за правое дело.

— Где разведчики? — спросил Джудар у заместителя.

— Сонгайцы уже не отправляют разведчиков, господин. — склонился альмалазим. — Бесполезно, их убивают отряды чужаков, что снуют по местным кустам как шакалы! Ловить их бесполезно, даже убить не удается!

— Ладно, пусть займут позиции перед укреплением. — приказал генерал. — Артиллеристы пусть займут вон то возвышение, отправь отряд чтобы расчистили его от кустов.

— Есть, господин! — ушел исполнять заместитель.

Чужаки воюют по-другому, это видно. Тактика совсем не европейская. Те любят сражаться лицом к лицу, чья сила пересилит, яркий пример — испанская терция. Грубая сила, защищенная почти со всех сторон. Кавалерией атаковать бессмысленно, если не умудришься ударить в угол, но попробуй ударь, когда на тебе концентрируется огонь всех аркебузиров и арбалетчиков из строя. Артиллерия может помочь, но терция движется, её можно либо пересилить, либо перехитрить. Как это сделал предыдущий султан в Войне Трех Королей. Португальцы построились в терцию, а султан построил кавалерию полумесяцем, зажимая врагов в клещи, сам возглавлял конницу, хотя сильно болел. В одну из атак не выдержал и скончался, но велел перед смертью, чтобы его гибель скрыли от воинов, чтобы они не падали духом. Тогда-то и был коронован на поле битвы нынешний султан. Португальцы были зажаты в тиски и начали массово бежать. Но тут вновь сыграл тактический гений уже покойного султана. Река, на берег которой заманили португальцев, имела свойство подниматься во время прилива, что и произошло во время битвы. Путь к отступлению был отрезан, португальцы начали массово умирать. Армия другого претендента тоже была вырезана, как и он сам. Эта битва была примечательна тем, что все короли, которые в ней участвовали, умерли там же. Абу Марван Абд аль-Малик, действующий до битвы султан скончался от болезни, претендент на престол Абу Абдалла Мохаммед аль-Мутаваккиль утонул в реке, хотя тела так и не нашли, король Португалии Себастьян I скорее всего утонул, не очень ясна его судьба, тела тоже не нашли.

Джудар тогда здорово возвысился, снискав славу талантливого полководца, за что дали титул губернатора Марракеша, что потом очень помогло, когда выбирали главу похода на империю Сонгай. Влияние и власть позволили продвинуть свою кандидатуру и вот он здесь, сокрушитель Сонгая, разоритель его земель, уничтожает последний источник беспокойства в этих землях, не считая местных жителей, конечно.

Через некоторое время движения открылся вид на городок и укрепление португальцев. Город был пуст, а перед ним стояла армия чужаков. Они зачем-то насыпали небольшое земляное укрепление, за которым и стояли. За их спинами, слишком далеко для эффективного огня, стояла артиллерия. Кавалерии у них не было, что очень радовало Джудара, так как у него она была, это сильное преимущество.

Воины противника стояли неподвижно, держа свои аркебузы у ног. Металл блестел на солнце, очень красиво и грозно. Нужно будет снарядить первую сотню уцелевшей трофейной бронёй, султан оценит красоту.

Переговоров не будет и так всё ясно. Они стоят здесь, а марокканцы пришли чтобы их убить, не о чем говорить.

— Командую шестому, восьмому и десятому батальону наступление. — приказал Джудар-паша заместителю.

Раздался звук рога, передающего сигналы означенным батальонам. Те тронулись вперед, чтобы начать перестрелку.

— Сонгай пусть идет по флангам, правому флангу пройти город и ударить из-под стен укрепления. — продолжил раздачу приказов Джудар. — Левый фланг пусть следует через чащу, им на спину повесь кавалерию.

Снова сигналы рога. Войска тронулись как и задумал генерал. Враги не реагировали. Затем, когда марокканские батальоны пересекли какую-то черту, они открыли огонь. Дистанция было совсем не прицельная, поэтому поначалу Джудар не волновался. Но их пули начали жать урожай среди стройных рядов пехоты. Сонгайцы даже в город войти не успели, как марокканская пехота начала терять солдат. Но это, как оказалось, были ещё цветочки, затем в дело вступила артиллерия чужаков. Ядра были не чугунные, а бомбические, если верить произведенному эффекту. У османского султана есть такие же пушки, их называют "хаубис". Они обеспечили ему превосходство на море. Ненадолго, пока такие же не начали производить в Испанской империи и некоторых других странах. Новизна прошла, они появились в руках других стран, кое-какие наработки, как поговаривают, продали европейцам османские чиновники, за что многих потом казнил лично султан, но было уже поздно. Джудару хотелось заиметь парочку таких, но стоят они баснословно много, да и ядра не найдешь и днем с огнем. Очень неприятно, когда такое смертоносное оружие применяют против тебя. Но эти "хаубис" не являются рецептом победы в любой битве. Испанцы побеждали лучшие корпуса янычар, вооруженных ими, в куда более худших условиях на Балканах. Победа — работа разума полководца.

— Командуй разомкнуть строй, в рукопашную они не пойдут! — приказал Джудар-паша.

Приказание было выполнено с задержкой на доведение, но выполнено. Потери начали незначительно сокращаться, так как одно дело стрелять в плотный строй, другое…

— Кавалерии командуй не атаковать во фланг, а отходить налево, чтобы зайти с тыла. Сонгайцы пусть идут в атаку! — отдал следующее распоряжение генерал.

Приказы исполнялись в точности. Сонгайцы покорно помчались на сближение с таким опасным издалека противником, предстояло проверить его навыки ближнего боя. Последний залп от чужаков и они рванулись навстречу, с обнаженными клинками и яростным рёвом. Свирепые воины, очень.

Завязалась неразбериха. Отсюда не очень хорошо видно, кто есть кто. Смешались ряды и строи, подразделений сейчас не существует как чего-то отдельного. Мясорубка, где каждый сам за себя, в лучших традициях европейской школы боя.

Кавалерия выполнила свою задачу, скрывшись в роще из кривых и низеньких деревьев. Чужаки не увидели их или…

— Проклятье Иблиса! — Джудару оставалось только наблюдать, как рощу обстреливают артиллеристы врага. — Они же маскировались и их не должны были заметить!

Из рощи кавалеристы не разбежались дикою толпой, а наоборот, собрали всех и ударили в тыл чужаков, пусть и без приказа.

В результате сильно пострадала какая-то тыловая пехота противника, но натиск захлебнулся, хотя он надеялся, что им удастся прорваться насквозь, так как пехота у них занята другим, но не судьба. Испортили маневр пикинеры противника и их странные аркебузиры. Натиск кавалерии был погашен и началось их истребление.

— Труби им отход! — приказал Джудар. — Где артиллеристы?!

Артиллеристы тут же дали о себе знать, первым залпом пронзив строй противника. Как минимум несколько десятков врагов стали жертвами ядер, которые совершенно проигнорировали их броню, пробив глубокие просеки в строю.

Радоваться их успеху долго не пришлось, за спиной генерала раздалась серия взрывов.

— Господин! Артиллеристы уничтожены! — доложил заместитель. — Что нам делать?!

— Заткнись и труби общую атаку, всем кроме резерва!

Джудар-паша не дурак, дураки не возносятся так высоко. Самостоятельно, во всяком случае. А здесь даже последнему дураку скоро станет понятно, что если не сближаться с врагом, то он просто расстреляет марокканцев.

Солдаты на максимальном разгоне врезались в строй чужаков. Многие погибли на пиках, кого-то застрелили свинцовым залпом в упор, но остальные достигли врага. Началась ожесточенная рубка. Звон ударов металла о металл, крики, раскаты выстрелов, ржание коней и грохот артиллерии чужаков.

— Пылает брань… — тихо проговорил Джудар. Сейчас он ничего не мог поделать, лишь выбрать момент и ввести резерв в бой. — На холмах гром гремит[95]…

Иногда, во время битвы, в нем просыпается поэтическое настроение. Жаль, что он не записывает стихи, порождаемые в такие моменты.

Строй чужаков изогнулся под натиском, время ввести резерв.

— Труби атаку для резерва! — приказал Джудар-паша.

Лучшие воины, призванные перевесить баланс битвы в сторону победы, вступили в схватку. Сразу стала улучшаться обстановка, ворвавшись в левый фланг противника, резерв начал сминать чужаков, беспощадно рубя даже таких бронированных воинов. Секрет был в оружии. Солдаты привыкли к битвам с европейцами, поэтому оружие было специфическим. Широко применялись клевцы, чеканы, булавы, сабли с елманями и боевые топоры — всё для пробоя европейских доспехов. Поэтому крепкие доспехи чужаков не являлись каким-то особенным препятствием для смерти.

Джудар уже начал думать, как будет брать тот небольшой редут с пушками, как всё изменилось. Из кустов с правого фланга вышел резерв противника. Вопреки ожиданием, он не ввязался в ближний бой, а начал обстрел марокканцев. Сонгайцев уже не было, их перемололи и обратили в бегство полчаса назад. Джудару было плевать на них, потом переловит. А может и нет. Смертоносный и быстрый огонь чужаков убивал его солдат, которые валились на землю сломанными куклами.

— Коня мне! — приказал Джудар-паша. — Готовьтесь, мы вырежем этих стрелков!

Вскочив на боевого коня, он повел свой отряд на резерв противника. Те упустили из виду такую возможность, поэтому совершенно не были готовы к удару с фланга. Со стрелками было покончено. Но общую ситуацию это не изменило. Большая часть марокканских солдат была убита, так как смертоносный непрерывный обстрел с фланга и фронтальный ближний бой не оставил им и шанса. Чужаки тоже многих потеряли, в итоге получилось что-то вроде равноценного обмена смертями. Но лучше будет отступить.

— Труби отступление. Четвертый батальон оставить на заслон. — приказал Джудар, разворачивая коня.

Заместитель подал сигналы, Джудар уже было посчитал, что с четвертым батальоном придется попрощаться, но со стороны врагов тоже затрубил рог и они начали пятиться назад на тыловые укрепления, которые генерал приметил ещё в самом начале. Все это время они вели огонь по войскам Джудара, нанося определенный ущерб. Кажется, придется уходить в Томбукту, чтобы восстановить силы и запросить подкрепление из Марокко.

Через шесть часов ускоренного марша они отдалились от противника на достаточную дистанцию. Организовали лагерь, выставили охранение и принялись за подсчет потерь.

— Утихла брань племен; в пределах отдаленных… — проговорил тихо Джудар-паша, устало садясь на лежанку в шатре. — Не слышен битвы шум и голос труб военных… [96]

— Господин, провели подсчет потерь. — вошел в походный шатер заместитель.

— Излагай. — твердым голосом потребовал Джудар.

— Из пяти тысяч сынов Марокко мы потеряли безвозвратно две тысячи сто сорок воинов, потери сонгайского ополчения не поддаются подсчету, так как их вообще с нами нет, они сбежали в середине сражения. Сколько из них осталось лежать на поле боя — неизвестно. — дал рапорт заместитель. — Раненых у нас больше, тысяча как минимум получила легкие ранения, четыреста в тяжелом состоянии и многие из них умрут к утру. Лекарей не хватает, взять их неоткуда, мы слишком далеко.

— Ясно. — Джудар раздумывал. — С первыми лучами солнца уходим к Томбукту. Нужно восстановить силы, чтобы быть готовыми к возможной атаке чужеземцев.

*Лагерь Армии Лиги*

— Сколько? — спросил Ушастый Бизон, нервно теребя перевязь меча.

— Восемьсот семьдесят четыре. — ответил Белый Карибу, который только вернулся с оборонительных позиций.

Сильно выручила артиллерия, которая вела рискованный огонь в опасной близости от своих войск, тем самым снимая давление с напряженных участков, пусть и с риском задеть своих. Местность не позволила полноценно использовать преимущество нарезных мушкетов в дальности, но зато у них всегда было преимущество в скорострельности. Марокканцы были беззащитны после залпа, перезаряжая аркебузы в течение минуты, а вот ирокезы за это время стреляли четыре раза. Укрепления тоже сыграли свою роль, но не ключевую. Пушки из редута стреляли картечью, но слишком медленно. В итоге такие ужасные потери. На марокканцев Бизону было плевать, было жаль своих. Особенно жаль жертву резерва, которые выиграли эту битву, но заплатили своими жизнями. Неужели трудно было додуматься выслать с ними три десятка пикинеров, которые вместо этого остались под рукой? Бизон всё больше сомневался в своей компетентности. Пэйта бы не облажался на его месте.

— Грузите все ценности, какие только можно здесь собрать, при следующей атаке мы не выстоим. — решил Бизон. — Грузите вообще всё, подайте сигнал галеонам на рейде, пусть бросают балласт, загрузим всё золотом и трофеями. Мы уходим.