Жена поневоле

23

Наконец-то, они добрались до дома!

Въехав на участок, Кира вышла из машины и, прихрамывая, пошла к дому, но у дверей ее ждал Николай.

Он хмурил брови, обижаясь из-за того, что для частного расследования она наняла детективов из агентства «Панцирь», сняв «тяжкое бремя ответственности» с его плеч и сделав из него домоправителя. Теперь Николай следил за всем и всеми в доме: улаживал конфликты, менял замки, устанавливал решетки и видеокамеры в коридорах, проверял комнаты на наличие «жучков» и видеокамер и даже утверждал меню обеда и ужина.

— Я и сам бы все выяснил! — твердил он, хмуро глядя на расхаживающих по дому и участку молодых, крепких ребят, опрашивающих, фотографирующих, снимающих отпечатки. — Ладно бы еще Валентин Александрович нашим делом занимался — я видел его в деле и доверяю, как настоящему профессионалу. Он что — отказался?

— Валентин… — воспоминание о высоком, широкоплечем мужчине с простоватым лицом, квадратным подбородком и синими, как море, глазами навеяло легкую грустинку в Кирино сердце… «мой милый, славный Ланселот» — так называла она его когда-то, но это было так давно… «- Так! Стоп! — остановила себя Кира. — Ты замужняя женщина! И нечего вспоминать о своих бывших». — Валентин Александрович «временно отсутствует», так сказали в агентстве, и когда вернется неизвестно. Мы и без него справимся.

Но Николай не унимался.

— Ходят по дому посторонние люди, во все суют свой нос. Охранники и телохранители ворчат, обслуга в доме грозится уволиться…

— Кошмар! — притворно-испуганно воскликнула Кира, прижимая руки к груди. — Что же мы делать то без них будем?

— Вы все шутите, Кира Дмитриевна! Заварили кашу, а мне приходится расхлебывать.

— А ты, как хотел? Что бы пришел умный и честный дядя следователь, посмотрел своим соколиным оком на место преступления и — раз, два! — арестовал настоящего преступника?! Это только в плохих фильмах преступники дураки, а полицейские и следователи честные и справедливые ангелы с крылышками — в жизни так не бывает! Лучше иди и из машины пакеты принеси, а то с вашими «телохранительскими» правилами, я скоро спину себе сорву, таская такие тяжеленные сумки. Скоро гость придет, а у нас еще «конь не валялся».

Петр оказался тщедушным, молодым человеком с тусклыми глазами и прыщавым лицом, напускавшим на себя таинственность и гонор бывалого зека — все-то он знает, все видел, во всем участвовал. Но за столом вся его таинственность и гонор бесследно исчезли — он работал ложкой и вилкой, не забывая подливать себе в стопку, с таким завидным упорством, что хозяйка и телохранители только диву давались, и не остановился, пока все тарелки и бутылка не оказались пустыми.

Отвалившись от стола, Петр взглянул на хозяйку осоловелыми глазками и рыгнул.

— Пардон, — закрывая рот рукой, произнес он и милостиво разрешил: — Ну, теперь спрашивайте.

Нахмурив брови от такого наглого поведения гостя, Виктор вопросительно взглянул на хозяйку — не надо ли выгнать взашей прохвоста, но она только слегка качнула головой — похоже, и она научилась читать его мысли.

— Мне бы хотелось узнать у вас, какие порядки на зоне… Видите ли…

— Да не парься хозяйка — все знаю: мужика твоего скоро закроют, вот ты и захотела подсуетиться, чтоб ему, значит, легкую жизнь на зоне устроить. Одобряю — так хорошая баба и должна поступать, пардон, женщина.

— Это еще спорный вопрос: посадят его или нет, — быстро возразила Кира и тут же пожалела, что не сдержалась, — но даже в следственном изоляторе жизнь не похожа на курорт — мне бы хотелось изменить ее к лучшему.

— Если не бьют, значит, житуха нормальная.

Внутренне Кира вздрогнула от такой простой философии и поспешила успокоить свою совесть — деньги, что просил Борис Яковлевич на взятки она все же заплатила, но свидание ей пока не дали — может, тоже заплатить? Надо будет попенять Борису Яковлевичу — пусть расстарается.

— Вроде не должны, а там кто знает…

— Ладно, хозяйка, слушай сюда, — Петр отряхнул с рубашки невидимые крошки и принял важный вид. — Если по-простому, без базара, то все на зоне решают авторитеты — воры в законе. У них авторитет, деньги и власть. Их слово — закон для всей братвы. В каждой тюрьме есть свой назначенный «положенец», следящий за законом. В отряде или в камере главный «бугор» — он следит за порядком и докладывает обо всем «положенцу». Дальше идут козырные — те, которые отчисляют деньги в «общак». Ниже — безденежные «фраера», «блатные», «мужики». Ну, а дальше всякая шушера и «опущенные».

— Значит, если я хочу, чтобы мужа моего никто не трогал, то надо заплатить. Сколько и кому?

— Лучше всего внести деньги в «общак». На сходке авторитеты примут решение, известят «положенца», «положенец» передаст «бугру», а уж «бугор» проследит за исполнением. Но вашему мужику со статьей не повезло — насильников на зоне не любят.

На этот раз возражать Кира не стала, а лишь опустила руки под стол и сжала их коленями.

— А кому на зоне лучше всего сидеть? Кого никогда не трогают?

— Ха! Что за вопрос! — хмыкнул гость и двумя пальцами вытер уголки губ, изображая интеллигентность. — Конечно, вору в законе! Для него зона, что дом родной, хотя… если сходняк решит, что он нарушил закон, то и ему плохо придется.

— Я где-то слышала, что воры в законе не могут жениться, иметь детей, не должны работать и жить в бедности…

— Вообще-то, ты права, хозяйка: не могут и не должны, но знаете, во всяком правиле есть исключения! Здорово я ввернул, да?! Житуха наша меняется, теперь за деньги все можно купить — даже вором в законе сделаться без заслуг и отсидок — плати деньги, и ты в дамках. Так почему бы паханам не устроить себе маленький расслабончик?!

— И сколько стоит такое удовольствие? Ну, чтобы «без заслуг и в дамки»? Тысяч сто? Двести?

Озираясь по сторонам, Петр озабоченно завозился на стуле, и сытая масляность тут же ушла из его глаз — деньги шуток не любят!

— Долларов? — благоговейно переспросил он и грудью навалился на длинный обеденный стол. — Ты, хозяйка, вот что… учти, ка, на будущее — при разговоре никогда никому цену первой не называй. Сколько нужно, столько и возьмут — не боись, меньше, чем надо не запросят, а ты еще должна поломаться: много, мол, просите, господа хорошие, не знаю, соберу ли такую большую сумму — трудновато будет. А то обдерут тебя, как липку, а дело не сделают — лучше потом какому-нибудь авторитету отдельно втихаря в лапу сунуть.

Прикинув в уме, сколько раз смог бы Вячеслав стать вором в законе, если бы «сходняк» заполучил все деньги из его сейфа в спальне, Кира улыбнулась — получилась астрономическая сумма: сто лет раза по три в год, да и то все равно деньги еще бы остались в сейфе.

— Спасибо за науку, — поблагодарила она и взяла с соседнего стула сумочку. — Век живи — век учись.

— Да чего там! Мы всегда рады хорошему человеку о своей житухе растолковать. Вот, к примеру, когда будете передачу своему мужику собирать, то сигареты лучше в тюремном ларьке покупать: у них фильтры не обламывают и спички из коробков не вытряхивают, а еще там сгущенку купить можно…

— Как это фильтры обламывают? — искренне удивилась Кира. — Зачем?

— Положено, — с выстраданной покорностью ответил Петр и посмотрел на Виктора и Николая, состроив презрительную гримасу: женщины! что с ними разговаривать! все равно ничего не поймут!

Гримасу Кира увидела и подумала, что этот человек, в общем-то, прав — она только отдала деньги, но не позаботилась о передаче — вот так жена! Завтра же она исправит эту досадную ошибку.

— Скажите, Петр, а как там кормят? — Кира достала из сумки кошелек и, закрыв сумочку, положила ее на прежнее место. — Я оплатила какие-то комплексные обеды, но не знаю…

— Это, кто как устроится. А вообще-то, по утрам и вечерам горячий чай и птюха — у кого с маслом, у кого без, а в обед, как у всех: суп гороховый, макароны с тушенкой и компот.

— Извините, птюха — это что?

— Четвертинка белого… буханки солдатского. Хорошо, когда тебе передачи носят — в месяц можно тридцать килограмм съестного!

— Тридцать? А это много или мало?

— Если в камере сорок человек — кумекайте сами много это или мало — делиться надо обязательно.

— Понятно, а вот если покупать в тюремном ларьке, там тоже тридцать килограмм или больше купить можно?

— Там сколько хочешь можно купить — все проверено, сгрузят и притащат, еще и спасибо скажут — часть денежек от продажи к ним идут на премии там всякие.

— Понятно. Значит, я могу рассчитывать на ваше содействие? — сердясь на себя за беспечность, спросила Кира.

— Чего?

— На вашу помощь: вы поговорите с кем надо и узнаете, сколько и кому надо заплатить, чтобы жизнь моего мужа в изоляторе изменилась к лучшему? Не «вором в законе» стать за деньги — такие вопросы с ним надо обсудить: он же бан… в банке работает, а так чтобы, если его в общую камеру переведут, чтобы его там никто не обижал…

— А! Чтоб, значит его «положенец» под свое крылышко взял… Заметано!

— Вот, возьмите, — вынув из кошелька пятьсот долларов и бумажку с номером своего мобильного телефона, Кира положила их на стол перед гостем. — Буду ждать вашего звонка.

Словно по волшебству, в мгновенье ока деньги и бумажка с номером мобильника исчезли, и Петр поднялся из-за стола.

— Ну, я не прощаюсь, — сказал он и, заговорщицки подмигнув опешившей хозяйке, направился к двери столовой. — И эта… Запомните — не болтайте лишнего.