Константин Александрович Федин старший следователь Следственного Комитета высокий, худощавый тридцатитрехлетний мужчина в сером, вечно мятом костюме приехал в новый дом к своей «почти родственнице» около девяти.
Ларион встретил его, как старого знакомого, гавкнул здороваясь, и даже разрешил погладить себя по голове.
Выслушав, Кирин краткий рассказ о случившемся в доме, Федин нахмурился — дело было какое-то поганенькое и в тоже время жестокое, если, конечно, все это было правдой. Поганое, жестокое и трудоемкое, в смысле экспертиз — начиная от простого анализа крови до описания состояния всех внутренних органов, еще необходимо определить место убийства (по количеству крови на месте преступления — возможно, жертву преступления убили в другом месте, а потом просто перенесли в дом), причину смерти — является ли «орудие убийства» причиной смерти или смерть наступила в следствии чего-то другого, необходимо узнать в следствии чего — что явилось причиной смерти, необходимо, как можно точнее, определить время смерти — может у подозреваемого имеется алиби именно на это время и еще много чего надо сделать экспертам — вряд ли они за неделю управятся с таким объемом работы и подозреваемому придется сидеть. Сидеть не у себя в креслице в трехэтажном доме, а следственном изоляторе… И если не помочь этому самоуверенному «богатому Буратино», то сидеть он будет долго, очень долго — похоже адвокат у него хреновый.
К дому подтянулись детективы из охранного агентства «Панцирь» — назревали тайные, серьезные, мужские разговоры и Кира предложила всем подняться в кабинет — «с глаз долой» и подальше от посторонних ушей. Они закрылись в кабинете Бурмистрова и секретничали почти час. Потом Федин с детективами облазили весь дом и участок, что-то записывали сверяли, вымеряли, прикидывали и пробовали.
— Обрадовать я вас, Кира, пока не могу, но за дело я возьмусь — об оплате договоримся.
Кира кивнула и вспомнила «самого лучшего» адвоката.
— Нам Абрам Ааронович…
— Шеккельбаум, — тут же подсказал Федин. — Что неужели взялся за дело?
— Нет, но подсказал…
— Жаль, очень жаль.
— Да вы будете меня слушать! — Кира дернула его за рукав пиджака. — Он сказал, что если Вячеслав Львович точно этого не делал, то с этой спермой не все так просто: надо узнать кто ее достал и как. В общем: «Кто шляпку спер — тот и тетку пришил», в нашем случае «кто сперму спер, тот…» Ну, не валяются же по всему дому презервативы со спермой! Значит, «спер» кто-то близкий к телу Бурмистрова.
— Хорошо бы у него узнать, кто эти близкие.
— И сдавал ли он сперму на ЭКО или какие-нибудь процедуры… А еще у Вячеслава Львовича гематофобия — боязнь крови, только об этом никто не знает. Нужно с Борисом Яковлевичем поговорить, чтобы он запрос на освидетельствование сделал в госпиталь Шубина.
— Гемаатофобия, — повторил Федин, запоминая. — Не волнуйтесь, Кира, во всем разберемся. Про крестины Машки не забыли?
— Нет, что вы, Константин, в пятницу 30 в три в храме Сергия Радонежского.
— Тогда все. Я поехал… Эх, жаль Абрам Ааронович отказался, с ним бы мы это дело враз закрыли…