Жена поневоле

38

На встречу они с Виктором приехали раньше назначенного времени на целых две минуты.

В небольшом зальчике ресторана на кольцевой, куда провел их дородный мужчина с усами и аксельбантами на форме, никого не было, и Виктор напрягся.

— Зря вы все это затеяли, Кира Дмитриевна, — очень тихо, не шевеля чуть приоткрытыми губами, сказал он, стоя за спиной беспокойного «объекта».

— Я считаю лучше перестраховаться, — прикрыв рукой рот, прошептала Кира и присела за пустой столик в центре зала.

Зал ресторана был небольшой, но очень уютный: белоснежные скатерти и синие с золотом парчовые стулья, летящая, кружевная тюль на окнах отделяла зал от суеты шумящей за окном дороги. Никаких посторонних запахов с кухни, очень тихая, спокойная, классическая музыка.

Совсем не от входа, а со стороны кухни в зальчик вошли несколько человек и направились к столику Киры.

Впереди шел невысокий, потрепанный на вид старикашка в замызганном пиджачке и кепочке, надвинутой на глаза, сзади него, задевая стулья, двигались два мордоворота в черных костюмах и белых футболках, очень похожих на двух огромных ротвейлеров свирепых и бестолковых. На их буйволиных шеях красовались толстенные золотые цепи, напоминающие ошейники, а не украшения, пальцы украшали золотые печатки.

Не здороваясь, старикашка сел на стул, стянул кепочку и, поправив редкие волосенки, бросил ее в центр стола на белоснежную скатерть.

Первое впечатление Киры оказалось обманчивым — мужчина не был стариком, он был в возрасте, очень худым, сутулым и небритым — определить точный возраст мужчины было трудно, где-то около пятидесяти или чуть за. Костюм на нем был добротный, хотя и поношенный и пахло от мужчины дорого и респектабельно.

Кира вдохнула ароматную смесь французского одеколона с цитрусовой свежестью и дорогого трубочного табака и осталась довольна запахом и слегка улыбнулась, вспоминая дорогой одеколон Шубина — она была очень чувствительна к запахам и всегда сама пользовалась хорошим парфюмом — не обязательно дорогим, но обязательно с приятным запахом.

Не зная, как начать разговор, она молчала, глубоко вдыхала понравившийся аромат и молчала. Молчал и «старикашка», только сверлил ее лихорадочно горящими глазками из-под нахмуренных бровей, но от этого «рентгеновского» взгляда глаз своих Кира не прятала — ей нечего было скрывать — она просто смотрела в лицо напротив сидящего пожилого мужчины и, как всегда, думала о своем.

«— Пора бы уже и поговорить — у меня сегодня еще уйма дел, хотя в офис к Лаврентию Павловичу я уже не успею. Что-то это молчаливое сиденье напротив друг друга мне напоминает… А «Стояние на реке Угре», — Кира нашла, таки, сравнение их встречи с вором в законе и, не сдержавшись, снова чуть-чуть улыбнулась».

В ее карих глазах вспыхнули веселые золотистые искорки, и глаза наполнились солнечным светом.

Мордовороты стояли за спиной у «старикашки» и тупо смотрели на Виктора, по-собачьи карауля каждое его движение. Виктор же прикидывал, которого из двух «замочить» придется в первую очередь.

О чем думал «старикашка» никто не знал, даже он сам не знал — он просто смотрел на сидящую напротив обыкновенную женщину в простом цветастом платье (ни строго делового костюма, ни брендовой одежды от модного дизайнера) и не понимал, зачем ей надо было покупать на свои деньги и раздавать сидельцам сигареты, спички и другие продукты, «ставя палки в колеса» тюремной «мафии», продающей дешевле те же сигареты и спички, чем в тюремном ларьке. Не понимал, а значит, не доверял. В то, что эта женщина всерьез хотела схлестнуться с тюремщиками, «из-под полы» приторговывающими продуктами и товарами, он не верил — простая, женская, необдуманная игра в милосердие — к такому выводу он пришел, но то, что подпольная торговля в тюрьме замерла дней на десять, его порадовало, да и сидельцам было приятно получить «внеплановую передачку». А раз так, значит, она на их стороне, но, что с этим делать и что говорить, он не знал — кто этих баб разберет…

Ему вспомнилось недавнее предсказание девки-гадалки — приемыша мусорной братии из города Владимира, и, «показанные» ей картинки из его прошлого, сами собой снова вставали перед его глазами: вот он идет по улице с девушкой, вот сидит с ней в кино, вот на рассвете вылезает в окошко из ее комнаты…

Эта женщина, молча сидящая напротив в цветастом легкомысленном платье, напоминала ему его ошибку молодости, которую уже не исправить и которая теперь мучила и терзала по ночам его больное сердце — может, зря он тогда расстался с единственно близким ему человеком: ведь она обещала его ждать из тюрьмы, а он посмеялся над ее слезами и прогнал, не писал и старался не вспоминать.

Может, зря? Подумаешь пять лет — это ведь не вся жизнь! Тогда он был совсем молодым, а она еще моложе… У нее были такие же красивые русые волосы, только заплетенные в длинную толстую косу, такое же цветастое платье и глаза у нее были такие же светлые и ласковые…

Они просидели в молчании минут десять — Кира все время помнила наставление Петра о том, что нельзя первой заговаривать и называть цену, и поэтому молчала, как рыба — ну правила у них такие «бандюганские» и нарушать их она не собиралась.

Наконец, «старикашка» отвел глаза, поднял руку и показал три пальца. Пальцы были короткие, узловатые, расписанные наколками, но без украшений — похоже, хозяин предпочитал украшать своих «ротвейлеров», а не себя.

Кира посмотрела на Виктора, они поняли друг друга с одного взгляда — вот какого замечательного телохранителя удалось заполучить Вячеславу!

Медленно, двумя пальцами левой руки, чтобы не провоцировать мордоворотов, Виктор отвернул за лацкан край пиджака, показывая свое оружие, подождал немного, двумя пальцами правой руки отвернул край пиджака, показывая, что там нет оружия, и двумя пальцами левой руки медленно и осторожно вынул из внутреннего кармана запечатанную пачку тысячных купюр, медленно и аккуратно положил ее на стол около Киры, так же медленно и осторожно достал вторую пачку, а потом и третью.

Когда третья пачка легла на первые две, Кира подвинула их на середину стола рядом с кепкой и посмотрела в серое, изможденное лицо «старикашки», ожидая, что тот кивнет головой и, наконец-то, даст ей какие-нибудь заверения, но мужчина показал ей глазами, куда надо положить деньги, и Кира положила пачки прямо в кепку.

«Старикашка» поднялся, сгреб кепку, не коснувшись денег, и пошел в сторону кухни, за ним, пятясь спинами и не сводя с Виктора настороженных глаз, «пошли» мордовороты.

Кира открыла рот, чтобы возмутиться вдогонку, но Виктор положил ей на плечо руку, удерживая на месте от ненужных движений и восклицаний.

— Тихо, — беззвучно прошептал он, и Кира снова удивилась его способности говорить, не шевеля губами. — Сидите смирно.

Когда в зале кроме них никого не осталось, Кира, наконец-то, встала из-за стола.

— И что все это значит? — недовольно спросила она у Виктора.

— Дело сделано — можем ехать домой.

Хмыкнув, она сунула сумочку под мышку и пошла к выходу.

— Вот так делаются ваши мужские дела? — спросила она, выйдя из ресторана.

— По-моему, все прошло гладко, — не понимал ее недовольства Виктор. — Деньги взяли, ни мордобоя, ни перестрелки. Что еще нужно?

— Ну, я думала надо обговорить условия…

— Зачем? Петр все за вас сказал. Только почему сам Крокодил с вами встретился — он такой мелочью не занимается.

— Кто?

— Кликуха у него — Крокодил.

— Почему Крокодил?

— Все-то вам надо объяснять, Кира Дмитриевна! — стоя вполоборота на ступенях и закрывая собой «объект охранения», Виктор внимательно смотрел по сторонам. — Фамилия у него — Нильский, оттого и крокодил, а может, потому что, многих сожрал и не подавился, говорят, даже брата родного не пожалел. Тот крупную сумму проиграл в казино и к Крокодилу пошел на поклон за деньгами, но Крокодил денег не дал: пришлось брату квартиру продавать и в коммуналку с отцом и матерью переезжать.

— Жестоко.

— Почему? Брата же не убили, отсрочку дали, подождали, пока тот квартиру продаст, а могли и порезать — чтоб другим была наука.

— Нет, не понять мне ваши мужские дела! — Кира поежилась, вспомнив холодный взгляд «старикашки» — и правда, похож на крокодилий: сидит крокодил в засаде, смотрит на вошедшую в воду жертву и ждет! Быр! Жуть!

— А, по-моему, вы хорошо справились: и одеколон оценили, и улыбнулись ему, а главное, молчали.

Но Кира не поверила — ведь Крокодил не дал никаких обещаний — просто взял деньги и ушел. Что это все значит?

— Хочется надеяться, что все у нас получилось…

— Получилось, — успокоил Виктор и шагнул со ступеней к машине. — Пойдемте отсюда, Кира Дмитриевна. На Таганку к нотариусу?

Кира кивнула.