Жена поневоле

34

Вечер наступил как-то сразу, все вокруг потемнело и стало совсем грустно. Дождик все лил и лил, видно кто-то наверху забыл закрыть кран и пошел спать, а на земле начинался «всемирный потоп»: лужи разрастались все больше и больше, потом соединялись в маленькие озера, и собирались в озера побольше, из них вытекали маленькие реки и вливались в реки пошире, а те втекали в маленькие водоемы, и копились, копились, и прорывали «плотину» и маленькими водопадиками заливали всю землю и уже некуда было ступить от воды, чтобы не промочить ноги…

Закатав брюки и держа в руках промокшие балетки, Кира неспеша шла под зонтиком по дорожке к дому, хлюпая босыми ногами по лужам. В особенно большой луже она остановилась и потопталась ногами, как в детстве, вспоминая то веселое, беззаботное время и бабушку, которая вечно на нее ругалась, но ругалась беззлобно и не обидно.

— Как тебе там живется, бабулечка? — опустив зонт и глядя в небо, спросила Кира. — Может тебе что-то нужно? Прости, я давно не была на кладбище — все дела, дела… и поговорить с тобой некогда.

Вздыхая и не поднимая зонт, уже без прежней радости Кира быстро пошла к дому.

— Вы же совсем промокли, — услужливо распахнула входную дверь дома Раиса Васильевна, а про себя подумала: «- Чудная она какая то, по лужам босиком чапает — других жен Вячеслава Львовича к крылечку подвозили, чуть ли не на ручках из машины выносили — туфельки берегли, а эта насквозь промокла — заболеет, возись с ней потом».

Оставив мокрый зонт в холле, Кира поднялась в кабинет Бурмистрова, выпустила Лариона гулять, а сама поспешила в ванну, на ходу стягивая мокрую одежду.

Ларион радостно промчался по коридору, в два прыжка преодолел лестницу и, промчавшись через холл, прыгнул на входную дверь передними лапами. Нажал на ручку лапой и, выскочив под дождь, помчался по лужам к гаражу — недавно у него появился новый друг, дежуривший ночью в гостиной, и надо было с ним поиграть.

Согревшись под душем, Кира одела длиннющий, белый, махровый халат, завернулась в плед и позвонила Шубину.

— Привет, Шу-уби-ин, — протянула она, чувствуя, как в сердце у нее стало тепло и радостно. — У нас дождь, и я промочила ноги — теперь греюсь под пледом.

— Привет, хорошая моя, а у нас солнышко, — улыбнулся Павел и похвалился: — Сегодня первый раз ходил с отцом в город, правда, с палками и с остановками.

— Ты молодец! Я тобой горжусь! — «замурлыкала» Кира от избытка нежности к своему мужчине. — Тебе там еще долго лечиться?

— Месяц точно, а там решать будут, — поскучнел Павел. — Кир, я соскучился…

— И я… Здорово, что мы оба соскучились! Ой, Шубин, у меня же к тебе дело, — вспомнила Кира, выныривая из убаюкивающей теплоты халата и пледа. — Мне нужна консультация какого-нибудь банковского начальника — все твердят про совет директоров, на котором будет решаться вопрос об акциях Бурмистрова — моего мужа… — Кира сделала небольшую паузу и засмеялась: — Шубин, позлись — мне нравится, когда ты ревнуешь.

— Я не ревную, — как можно равнодушнее произнес Павел, хотя кулаки сжал. — Не отвлекайся на пустые разговоры, а то опять до полуночи проговорим.

— Ну, и что, — сразу погрустнела Кира и пожаловалась: — Дмитрий Викторович сегодня меня уже отругал за поздние звонки тебе, и завтра еще добавит.

— Давай рассказывай, что там с акциями?

— Ну, что-то там об управлении ими, переходе прав, переуступках… в общем, какая-то мышиная возня вокруг них.

— Жди, я перезвоню…

Кира плотнее закуталась в плед и, повалившись на подушки, закрыла глаза.

— Дурак ты, Шубин — все не едешь и не едешь… и меня к себе не зовешь… а я по тебе соскучилась… Позови меня, Пашечка… ну, пожалуйста… я все брошу и приеду… и никуда-никуда не уеду…

В дверь постучали.

— Кира Дмитриевна вам ужин подавать?

— Нет, Раиса Васильевна, — шмыгнула Кира носом, вытирая слезы ладошками, — спасибо.

— В холодильник поставим — захотите поешьте. Мы уходим.

— Спасибо, до свидания!

Через полчаса позвонил Павел, соединил ее с банковским работником, попросив перезвонить после разговора, и тот «на пальцах», то есть простыми, человеческими словами, объяснил ей примерное положение вещей — например, десять человек создали банк, вложив туда по равной сумме денег, каждый получил одинаковое количество акций, если кто-то хочет выйти из дела, он продает свои акции только остальным учредителям (одному или нескольким или всем, а те уже делят между собой) — главное, чтобы акции банка оставались только в руках учредителей, если кто-то умирает из учредителей, то на время вступления в наследство, акциями управляет кто-то из учредителей, а потом они выкупают их у наследников… в общем, необходимо было ознакомиться с учредительными документами и заручиться поддержкой какого-нибудь учредителя… и так далее…

Как только банковский работник отключился, Кирины глаза закрылись, и она, как будто, провалилась в бездонную яму, так быстро сморил ее сон. Сон не отпустил ее даже тогда, когда она отвечала на звонок Павла (он сам позвонил, не дождавшись ее звонка), плохо понимая, с кем разговаривает и о чем ее спрашивают.

— Шу-убин, я сплю… А ты мне все сни-ишься и сни-ишься… я даже во сне слышу твой голос… и запах твоего одеколона: древесный с нотками дорогого трубочного табака и цитрусовой шкурки… К чему бы это?

— К дождю!

— Да, да, дождь… Бабушка сказала, что у нее все хорошо, только она скучает обо мне… А я о тебе…

— И я о тебе.

— Это хорошо, что мы вместе скучаем…

— Ладно уж, спи, банкирша, ты моя. Завтра позвони.

— Угу, завтра обязательно…