Жена поневоле

36

Когда она спустилась в холл, гость уже сидел в столовой за овальным обеденным столом и с наслаждением пил чай с пирожными, купленными Кирой специально для дочерей.

— Приятного аппетита, — вместо приветствия сказала она, ужасаясь с какой быстротой во рту карлика исчезали из картонной коробочки пирожные, с такой заботой отобранные ей в магазине. Ей было так жаль этих кремовых пирожных, что хотелось стукнуть кулаком по столу, чтобы незваный «поглотитель сладкого» подавился куском, и прекратить этот наглый грабеж, но она, конечно, этого не сделала — она отомстит тебе по-другому и кусок пирожного застрянет у тебя в горле: Кира в раздражении бросила на стол прозрачный файлик с черновиками дарственной и завещанием и пошла на кухню за стаканом воды.

— Спасибо, — повысил голос Лаврентий Павлович, быстро пробегая глазами черновики дарственной и завещания. — Я тут похозяйничал в холодильнике по старой памяти, пока Роза готовила мне чай, и нашел восхитительные пирожные.

— И очень зря похозяйничали, — крикнула из кухни новая хозяйка, — пирожные я купила специально для дочерей, — Кира не стала церемониться с бесцеремонным гостем, хотя приличия гостеприимства требовали обратного. Лаврентий замер с открытым ртом, прицеливаясь откусить очередной, лакомый кусок, но, услышав такое неожиданное порицание, закрыл рот и положил оставшуюся половинку пирожного на блюдце. — Но вы ешьте, Лаврентий Павлович, не стесняйтесь, — подбодрила его Кира, входя на кухню со стаканом воды, — чего уж оставлять кусочки то — девочкам моим все равно не хватит. Поеду завтра на вокзал пораньше и куплю новые.

— Простите великодушно, — чувство неловкости постепенно отступало, и гость вновь обрел нагловатую уверенность. — Ни Роза, ни Раиса Васильевна меня не предупредили о вашей покупке — обычно здесь можно было брать, что хочешь.

— Об этом я только что вашей Раисе Васильевне и вашей Розе говорила — в этом доме нет порядка: каждый делает, что хочет; берет, что хочет; является, когда хочет; убивает, кого хочет! Я уже устала слушать о том, как здесь было хорошо раньше — наверно, мне проще сменить весь обслуживающий персонал и установить свои правила в этом доме.

— «Юпитер ты сердишься — значит, ты не прав!» — Лаврентий снисходительно улыбнулся, показывая неровные, лошадиные зубы.

Но Кире было не до смеха, хотя она отметила про себя, что с Лаврентием Павловичем они говорят «на одном языке»: одними и теми же фразами.

— Я права! — подражая Павлу, утвердительно заявила «новая хозяйка». — Скажите еще: «Что позволено Юпитеру — не позволено быку!». Это выражение больше подходит к моей ситуации, но вы, наверно, забыли Лаврентий Павлович, что на данный момент в этом доме, Юпитер — это я!

— Ну, зачем же так, Кира Дмитриевна? — гость перестал улыбаться, голос его стал приторно доверительным. — Мы же с вами друзья!

— Разве? А я и не знала, — лучезарно оскалилась Кира. — Вы друг моего мужа, а это разные вещи.

Немного опешив от такой откровенной агрессии, Лаврентий молча доел пирожное и вытер губы салфеткой, вспомнив о цели своего раннего визита: ни ему, ни Борису Яковлевичу не удалось отстоять права Вячеслава Львовича — учредители прировняли его нынешнее положение к нетрудоспособности.

— Я приехал сообщить вам, Кира Дмитриевна, о завтрашнем собрании учредителей банка, на котором будут решать вопрос об акциях Вячеслава Львовича — учредители посчитали положение Вячеслава Львовича… очень непрочным и сомнительным, и поставили вопрос о передачи его акций под управление одного из учредителей. Собрание в двенадцать. Мне бы еще раз хотелось обсудить с вами мое предложение о назначении меня временным распорядителем акций — согласие Славы я гарантирую, но поскольку по договору доверительного управления вы распоряжаетесь его имуществом, то, формально, требуется и ваше согласие. Продавать акции в сложившемся положении, это единственно правильный выход: если Славу осудят, разразится скандал, акционеры начнут избавляться от акций, и учредители в такой ситуации предложат ему значительно меньшую сумму, чем сейчас… Разница в цене до и после скандала будет существенной. Поэтому я советую продать акции, но не сейчас а, например, через месяц. На этот месяц я и хотел получить доверенность на управление.

— Милиончиком больше, миллиончиком меньше! — легкомысленно заявила Кира, а про себя подумала: «- Это какой же он меня считает дурой, если надеется, что я отдам незнакомому человеку без равноценного залога и гарантий такую кучу акций, плюс место в совете директоров банка, учредительные проценты от прибыли и доходы от неучтенных денежных оборотов! Может, я ничего не понимаю в банковском деле, в минимизации налогов и депозитных операциях, но доверять такому двуличному человеку, как Лаврентий Павлович, я не стану».

На ее легкомысленное заявление глава юридического департамента отреагировал весьма предсказуемо — его маленькая ручка дернулась к виску, чтобы покрутить пальцем около него, но на полпути остановилась. Лаврентий понял, что столь легкомысленное поведение не свойственно этой женщине, а значит, она что-то задумала, а раз задумала, значит, уже все для себя решила — черновики этого решения он только что видел, хотя еще полностью не разгадал ее намерения. Это был какой-то «ход конем», который надо было хорошо обдумать и обсудить с Борисом.

— Мне кажется, Лаврентий Павлович, что вы торопите события — собрания учредителей еще не было, никаких предложений нам с Вячеславом от них не поступало, так зачем же бежать впереди паровоза?! Завтра мы встретимся с ними, выслушаем их мнения и аргументы, все узнаем «из первых рук», тогда и будем решать возникшую проблему…

— Но надо быть готовым к завтрашнему бою!

— Помилуйте, Лаврентий Павлович, какой бой?! — как можно искренней удивилась Кира. — Я слабая, растерянная женщина, мужа которой обвиняют в ужасном преступлении.

— Вот этой слабостью и вашей растерянностью учредители и могут воспользоваться — обведут вас вокруг пальца, вы и не заметите, как всего лишитесь…

— А вы тогда на что с Борисом Яковлевичем? Вот вы и следите, чтобы нас всех вместе, не обвели вокруг пальца.

— Легко сказать следите, когда не имеешь никаких прав.

— Зачем вам брать на себя лишнюю ответственность, Лаврентий Павлович? Ваше дело советовать, а решение мы будем принимать вместе с Вячеславом.

— Но, если учредители будут настаивать на немедленном ответе?

— Предоставьте это мне — в конце концов, должны же мужчины быть мужчинами по отношению к слабой, растерянной женщине.

— Это вы то слабая и расстроенная женщина? — не удержавшись, хмыкнул гость, недоверчиво сощурив темные глаза.

— А вы в этом сомневаетесь? И напрасно! На собрание я приду без стальных доспехов, отложив в сторону щит и копье, и посмотрим, кто из учредителей решится вонзить свой меч в раненное, женское сердце.

— Вы так образно выражаетесь, Кира Дмитриевна… только позвольте вам напомнить, что в бизнесе нет места жалости и состраданию.

— Это я знаю! И даже могу вас поправить словами одного моего родственника: «в жизни нет места жалости и состраданию, но иногда случаются удивительные исключения», — почувствовав едва уловимое движение в смежных с кухней подсобных помещениях, Кира чуть громче продолжила: — Возьмем хотя бы дом Вячеслава: однозначно, здесь надо наводить порядок, но я пока никого не увольняю, не из жалости, а потому, что в доме проводится частное расследование. После него в доме все изменится!

— Вот стерва! — не сдержавшись, зло прошептала Роза и прикрыла рот рукой.

Услышав за спиной жаркий шепот, Кира удивленно дернула бровью, не ожидая от горничной столь жесткой оценки — стервой ее никто никогда не называл, и попрощавшись с гостем, вышла из столовой, забрав со стола файлик с черновиками и громко попросив Виктора предупредить водителя, что через пять минут они едут к нотариусу на Таганку.

Но планы Киры нарушил телефонный звонок.

Петр не обманул, не забыл о ее просьбе и видно у него были новости.

— Здравствуйте, — не очень уверенно начал он разговор, — я чё звоню… Пообедать со мной не хотите?

— Спасибо, но… — и тут Кира сообразила, что Петр не хочет говорить по телефону о согласованной с кем-то встрече. — Но… я с удовольствием.

— Тогда в два. Езжайте по Кольцевой против часовой стрелки, а там уточню.

— К двум я, наверно, не успею, — удивилась Кира столь стремительно развивающейся ситуации, — давайте в три…

— Сказано в два — значит, в два, — жестко отрубил Петр и быстро повесил трубку, так быстро, что Кире показалось, что он чего-то очень боится.

— Ладно, в два… — покладисто согласилась она и, глядя на Николая и Виктора, спросила: — И чё теперь делать?

— Брать деньги и ехать, — посоветовал Виктор и сказал в микрофончик: — выходим по готовности.

— Я тоже с вами поеду, — тут же решил Николай, не одобрявший эту затею с криминальным подтекстом. — И не спорьте, Кира Дмитриевна!

— Хорошо, — снова согласилась Кира и Николай удивленно, как Ларион, склонил голову набок.

— Вы ли это?

Но Кира не ответила, махнула рукой и, прихрамывая, поднялась в спальню. В спальне она произвела нужные манипуляции и открыла сейф. Деньги из сейфа понемногу таяли, но было их еще очень много.

Не зная какую сумму брать, Кира взяла несколько пачек тысячными купюрами и одну пятитысячными, запихала в сумочку, записала в блокнот взятую сумму, положила его вместе с ручкой в сейф, захлопнула дверцу и вернула экран на прежнее место.

— Сторожи, Ларион, — приказала она и, потрепав собаку за шею, пообещала: — Девочки приедут, и будешь гулять с ними по полдня. Обещаю!

В коридоре ее ждал Евгений Краснов.

— Кира Дмитриевна, у меня к вам дело — на минутку, — в полголоса заговорил он, преграждая ей путь к лестнице.

Поднявшись по ступеням, Виктор заглянул в коридор, готовый вмешаться, но Кира слегка покачала головой.

— Цигель-цигель, ай-лю-лю, — поторопила она Краснова, слегка постукивая указательным пальцем по часикам. — Опаздываем…

— Мне нужен ваш паспорт.

— Вообще-то, для всех я его потеряла, — удивилась Кира такой необычной просьбе.

— Думаю, Дмитрия Викторовича это не касается. Он готовит вам сюрприз и нужен ваш паспорт, — настаивал Краснов, не собираясь отступать.

— Подожди, сейчас принесу…

Вздыхая, Кира вошла в кабинет, достала из сейфа свой паспорт и отдала Краснову.

— Надеюсь, что это не кредит в банке на мое имя, — пошутила она. — А какой сюрприз?

— Секрет! — широко улыбнулся Евгений, пряча паспорт во внутренний карман пиджака. — Скоро сами все узнаете.

Спустившись в гостиную, Кира сразу заметила произошедшие перемены: Николай стоял в гостиной насупленный и смотрел в окно, а Виктор на ступенях лестницы ждал ее с каменным лицом, ни выражавшем ни одной эмоции.

— А… — хотела спросить Кира о Николае, но Виктор слегка отрицательно качнул головой и ткнул указательным пальцем в ее сумку.

Кира протянула сумку, а Виктор молча достал из нее деньги и спрятал их во внутренние карманы пиджака.