Жена поневоле

44

Внеплановое собрание учредителей банка «Континент» разительно отличалось от встречи с криминальным авторитетом: проходило оно не в скромном, пустом ресторанчике на кольцевой автодороге, а в небольшой, но дорого отделанной и обставленной комнате для переговоров за большим овальным столом орехового дерева, в изогнутых креслах орехового дерева, оббитых бордовым шелком.

Громко цокая каблучками, Кира явилась на переговоры в сером блестящем платье без рукавов с тонкими черными контурами крупных цветов на подоле, с длинной ниткой белого жемчуга на шее, в ушах длинные ниточки жемчужин, нарушив тем самым официальность встречи и вызвав недоумение в глазах собравшихся мужчин.

Увидев это новое, переливающееся платье с глубоким вырезом и черную крошечную лакированную сумочку, из которой Кира на ходу вынула белоснежный, кружевной платочек (подражая Лариске), Лаврентий подпрыгнул в кресле, а Борис Яковлевич выпучил глаза и забыл встать при появлении дамы. Впрочем, встать забыли все мужчины: включая учредителей, юристов и советчиков, в большом количестве присутствующих на этом собрании.

Остановившись около своего кресла, Кира положила на стол крошечную лакированную сумочку и, сказав, «Добрый день», села в кресло. Облако французских духов быстро заполнило небольшую комнату и раздражающе полезло в нос решительно настроенным мужчинам.

Еще сегодня утром, с волнением ожидая звонка от «ругающейся и вечно недовольной» жены своего друга (он до последнего надеялся, что она согласится отдать ему акции Бурмистрова в управление), Лаврентий не считал Киру красивой, а сейчас умело наложенный макияж делал ее почти красавицей — современной царевной Несмеяной с бледным, аристократическим лицом, с печалью в карих, внимательных глазах и длинной ниткой слез, замаскированных под белые, матовые жемчужины.

Неслышно открылась дверь и в переговорную вошла Светлана в строгом, темном костюме и белоснежной блузке — секретарша Лаврентия Павловича. Она несла стопку документов в прозрачных файлах и, подойдя к столу, стала раскладывать их перед учредителями банка.

Лаврентий Павлович зашикал на нее, но Светлана, сверкнув в его сторону голубыми глазками и отбеленными зубками, продолжала раскладывать документы — Лаврентий Павлович просто директор (наемный работник, как и она), а Кира Дмитриевна владелица акций — одна из хозяев банка и ее «просьба», куда важнее его шиканья и махания ручками.

Кира внимательно вглядывалась в лица умных и деловитых мужчин, одетых в дорогие костюмы и с дорогими часами на запястьях, и привычно думала о своем.

«— Интересует ли этих очень богатых людей что-нибудь кроме денег? Видят ли они в работающем на них персонале людей или считают их неодушевленными винтиками в машине, печатающей для них денежные знаки и лучше в долларовом эквиваленте? Знают ли они, что у какой-нибудь из их сотрудницы болен ребенок, и ему срочно нужна дорогостоящая операция или у какого-то сотрудника только что умерла мать, и им обоим не до выполнения своих прямых рабочих обязанностей? Сочувствуют ли они кому-нибудь кроме себя или даже не задумываются о том, что у других людей тоже имеются желания и проблемы? Подбрасывают ли они своим личным помощникам и секретаршам деньжат к праздникам и ко дню рождения из своих широченных и глубоченных карманов или считают, что их зарплата вполне покрывает их расходы и удовлетворяет их потребности? Вряд ли такие мысли обременяют их головы, загруженные подсчетами собственной прибыли…»

Сколько Кира не вглядывалась в озабоченные холеные лица, сидящих напротив мужчин, она так и не заметила на их лицах ни капли сострадания к Бурмистрову и ни тени сомнения в своей правоте.

Да, бизнес жесток и не терпит дружеской снисходительности и жалости!

Когда документы были разложены, Кира обратилась ко всем сидевшим за столом мужчинам:

— Уважаемые господа, прошу минуточку внимания, — она не встала, а продолжала сидеть с прямой спиной и гордо вскинутым подбородком, показывая, что она равная среди равных и не менее богата, чем богатые, здесь собравшиеся. — Позвольте объяснить вам появление перед вами мох документов: это свидетельство о браке, брачный договор, договор доверительного управления и документы о начале бракоразводного процесса между мной и моим мужем Вячеславом Львовичем Бурмистровым. Дам небольшое пояснение к документам: в нашем брачном договоре при разводе супругов делится не только имущество нажитое в браке, но и добрачное имущество супругов поровну — акции вашего банка в том числе. Поэтому по моему исковому заявлению в суд о наложении ареста на спорное имущество супруга и согласно статьям Семейного Кодекса 37, 38, 39 до окончания бракоразводного процесса — пока суд не вынесет решение о разделе имущества, все действия со спорным имуществом должны быть прекращены. Так что ваши претензии, решения, пожелания и требования можете… — Кира встала с кресла, убрала кружевной платочек в сумочку и продолжила: — придется отложить до окончания судебного процесса и уже потом предъявлять их новому законному владельцу акций. За сим, прощайте.

Под громкий возмущенно-недовольный мужской ропот, Кира сделала реверанс и независимо цокая каблучками покинула переговорную.

Собрание акционеров закончилось так и не начавшись…

За ней следом поспешили Борис Яковлевич, вытирая взмокшие ладони носовым платком, и Лаврентий Павлович, очень удивленный и озабоченный всем случившимся.

— Ну, как все прошло? — поинтересовался Виктор, маявшийся в приемной — даже красивая, длинноногая секретарша одного из директоров банка не смогла отвлечь его от пессимистических мыслей.

Выйдя из комнаты для переговоров, Кира остановилась у дверей, посмотрела на часики с бриллиантами и покачала головой — домой заехать она уже не успевала.

— Как прошло? Первая встреча мне понравилась намного больше: там было деловое соглашение с Крокодилом, а здесь сборище крокодилов в дорогих костюмах, готовых растерзать упавшую жертву.

— Образно, но, верно, — одобрил Борис Яковлевич и, взяв Киру под локоток, вскользь поинтересовался: — Почему вы не предупредили нас Лаврентием о предстоящем разводе с Вячеславом — все действия со «спорными» акциями Вячеслава заморожены до окончания бракоразводного процесса. Это просто гениально! Процесс может продлиться несколько лет! А о каком деловом соглашении с крокодилом идет речь? Почему я ни о чем не знаю? Не забывайте, Кира Дмитриевна, я доверенное лицо вашего мужа и всегда готов помочь вам в любых вопросах.

— Спасибо, Борис Яковлевич, я обязательно посоветуюсь с вами, если возникнут затруднения.

— Речь идет о соглашении и мне бы хотелось знать, о чем идет речь, — настаивал Борис Яковлевич.

— Речь идет о продаже лошади, — тут же соврала Кира, врать она, оказывается, умеет, только Шубину старалась говорить правду, да и то не всегда. — Это, вряд ли вам интересно.

— Это верно! Подождите… О лошади? Вы имеете в виду настоящую, живую лошадь? — Борис Яковлевич был так далек от всего живого, ползающего и летающего, что даже немного растерялся, услышав о продаже какой-то лошади — он не мог себе представить, что животные могут представлять для кого-то хоть какую-нибудь ценность. — И кто-то покупает ее?

— Конечно — чистокровная, хорошо выезженная лошадь стоит, как хорошая иномарка.

— Неужели? — не поверил адвокат. — А вы, то здесь причем, Кира Дмитриевна?

— Как это причем?! Я хозяйка конюшни.

— Конюшни?.. — интеллигентная, высокомерная маска стала сползать с лица Бориса Яковлевича, скривившегося от презрения. — Это где навоз и сено?..

— И запахи лошади, опилок и кожаной упряжи, — улыбнулась Кира. — Мне ли не любить все это?! Ведь я все-таки «кандидат в мастера спорта» по конному спорту! — добила она его окончательно — Борис Яковлевич брезгливо выпустил локоток дамы и вытер руку о дорогой костюм. — И как же вам об этом не доложила ваша служба безопасности банка?! Ай-я-яй…

— Теперь куда поедем, Кира Дмитриевна?

Виктор плечом оттеснил скривившего адвоката, и тому пришлось отступить к стене — телохранитель с Борисом Яковлевичем не церемонился, даже когда охранял Бурмистрова и тогда не церемонился, а сейчас и подавно.

Чем-то он не нравился Виктору, может, своей дотошностью и чрезмерным любопытством — Борис Яковлевич очень любил вникать во все, особенно в то, что его не касалось: однажды Виктор застал его, копающегося в письменном столе Бурмистрова, когда тот переодевался в спальне. Заглянув в кабинет, Виктор увидел нелицеприятную картину, тут же отпрянул от двери и громко постучал в дверь, прежде чем войти в кабинет. Бурмистрову он об этом сказал, но, как отреагировал на это «объект охранения», Виктор не знал.

— В церковь Сергия Радонежского, на крестины дочки Федина.

Разговаривая, они вышли из приемной.

— «Кандидат в мастера спорта»… Так вот откуда у этой дамочки железная ручка! — Лаврентий стоял в приемной, задумчиво глядя в спину идущей по коридору «дамочки». — И не скажешь… да, первое впечатление обманчиво.

Сев в машину, Кира тут же позвонила Павлу.

— Поздравь меня, — в полголоса заговорила она, — я развожусь!

— Поздравляю, — не поверил Павел. — Недели не прошло…

— Шубин, какой же ты зануда! — засмеялась Кира. — Замуж вышла — плохо, развожусь — еще хуже! На тебя не угодишь.

— Легкомысленная ты особа, Кира Чичерина! — по-отечески выговаривал Шубин, еще не решив «хорошая» это новость или не очень. — То вышла замуж — только я к этому привыкать начал, а ты раз и разводишься — придется снова перестраиваться.

— Ладно, уговорил, — решила проучить его Кира, — вот, сейчас разведусь, и снова замуж выйду, тогда и перестраиваться не надо будет. Подожди, месяц другой — на свадьбе погуляем, напьемся и салатиков поедим, а то у нас с Вячеславом свадьбы не было, вот и оторвемся!

— Это ты меня позлить решила, — догадался Павел и улыбнулся, — ты вчера свободы хотела.

— То было вчера, а сегодня я передумала и опять хочу замуж.

— Вот я и говорю, легкомысленная ты особа, Кира Чичерина!

— Лучше спроси, как все прошло.

— А зачем? — удивился Павел. — Ты разводишься — это для меня главное, а акции твоего бывшего мужа меня совсем не интересуют.

— А зачем ты тогда просил меня позвонить?

— Чтобы тебя услышать, дурочка моя!

— Шубин, ты обманщик, — засмеялась Кира и подумала о том, как хорошо бы сейчас оказаться рядом с ним, сесть к нему на колени, обнять за шею, поцеловать такие сладкие, желанные губы… — Ох-хо-хох.

— Ты это о чем вздыхаешь?

— О своем о девичьем, лучше не спрашивай, а то и тебе захочется… — Кира посмотрела на спины сидящих впереди мужчин и мечтательное настроение у нее тут же пропало. — Все, Паш, до вечера. Дмитрию Викторовичу передай, что его Игорь Юрьевич самый лучший нотариус и… советчик, а Платон Федорович лучший адвокат по разводам — за полчаса все документы подготовил!

— Он там в обморок не упал от твоей такой быстрой смены мужей и твоего нового, скоропалительного развода?

— Он не упал, а обрадовался: ему, чем больше разводов, тем он богаче!

— А я?

— Что ты?

— Тоже лучший?

— Конечно! Лучший зануда из зануд, — усмехнулась Кира и отключилась.