Храни её

— Падре! Падре! Он смеется.

Падре Винченцо при внезапном появлении послушника в кабинете поднимает голову от папок, которые изучает с самого утра. И так каждый раз, когда он открывает шкаф. Он погружается в ту же тайну, разбирает документы и изучает их со страстью первых богословов или раввина в иешиве, осознающего, что каждое слово может означать и то, и обратное, но есть лишь одна истина, лишь одна правильная комбинация, которую надо открыть, и тогда все вдруг приобретает смысл.

Послушник, запыхавшись, тормозит перед его столом. «В конце концов наши лестницы круты для всех», — думает падре.

— Кто смеется?

— Брат Виталиани.

Хотя Виталиани никогда не давал обета, все называют его братом, и Винченцо пропускает это мимо ушей.

— Он смеялся?

— Да, словно услышал что-то смешное.

— Он пришел в сознание?

— Нет. Врач сказал, все жизненные показатели ухудшаются.

Падре Винченцо жестом отпускает послушника и закрывает окно, которое по неосмотрительности оставил распахнутым, несмотря на холод. Из сундука для личных вещей — он у всех монахов один и тот же — достает шерстяной плед в крупную клетку и набрасывает себе на плечи. Затем открывает папку, которая среди всех находящихся в шкафу наверняка самая загадочная.

«Свидетельства».