Имитация

23. Тяжелый разговор

Всю последнюю неделю Валентин не бывал у Иды, обходился телефонными звонками, и этим вечером — после настойчивых приглашений, которые чем дальше, тем все более невыдержанно сопровождались упреками и даже угрозами «всерьез обидеться» — решил навестить ее.

Случилось то, чего он и боялся: едва переступил через порог, как Ида заключила его в объятия и горячечно зашептала в ухо:

— Валька, ты что со мной делаешь? Неужели ничего не видишь, не понимаешь, не чувствуешь? Или я так изменилась, подурнела, что уже совсем не нравлюсь тебе? Валька, я с ума схожу! Я теперь только о тебе думаю, каждую минуточку. Жду тебя, жду, а ты не приходишь и не приходишь… — она вдруг резко отстранилась и с виноватой улыбкой, смаргивая с ресниц слезы, велела снимать пальто и шапку, затем, ухватив за руку, провела в гостиную, усадила в кресло и сама села напротив. — Извини меня, Валька, но я просто в отчаянии. Вся извелась. Мне кажется, что ты меня избегаешь намеренно. Это правда? — она опять взяла его за руку. — Я что, совсем не нравлюсь тебе? Или ты все еще не можешь простить старого, что случилось когда-то? Но ты ведь сам виноват…

— Напрасно ты… — с трудом выдавил Валентин, не смея смотреть Иде прямо в глаза и блуждая рассеянным взглядом по ее губам и подбородку. — Просто я устал…

— Или боишься людской молвы? — с усмешкой спросила Ида, слегка отстранившись и поглядев на него как бы со стороны. — Конечно, чего только не болтают про нас с тобой. Дошло до меня, что это ты застрелил Андрея. И еще: что мы с тобой это дело вдвоем обтяпали.

— Так и говорят?

— Ну… Намеками, разумеется.

— И кто так говорит?

— Неважно. До моих ушей много чего доходит. Ты придаешь значение всем этим сплетням?

— Я только от Сан Саныча что-то похожее слышал, — сказал Валентин.

— И поэтому избегаешь меня? Чтобы кто чего лишнего не подумал?

— Нет, — сказал Валентин. — То есть и это, но не только.

— Что значит «не только»? Если это женщина…

— Допустим.

— Все-таки женщина?

Напряженный, полный отчаяния и укора взгляд.

Валентин молчал, мужественно глядя ей в глаза.

— Значит, это правда?

Валентин кивнул.

— Я почему-то не верила… Что ж, рада за тебя. Кто такая? Может, я ее знаю?

— Да знаешь, все ты знаешь! — с досадой отмахнулся он. — И давай закончим этот разговор.

— Почему? Я не собираюсь устраивать сцену. Я только хотела бы тебя предостеречь. Ты прав, я наслышана про твою Изольду, и мне за тебя страшно. Как подумаю, чем у вас это кончится, а кончится очень скоро и очень-очень плохо для тебя…

— Ну хватит, — сказал Валентин. — Знаю, что ничего доброго ты о ней не скажешь.

— Почему? Она красива, мила, даже умна…

— Ты так хорошо ее знаешь?

— Достаточно хорошо. И, как видишь, могу судить о ней объективно.

— Теперь вижу. Но я не нуждаюсь в твоих предостережениях. Сам знаю, что эта женщина не для меня, и у нас скоро все кончится. Но какая разница — год, десять лет, сто или всего несколько дней. Если чувствуешь себя счастливым хотя бы один день, надо ли торговаться с судьбой? Сколько отпустит, столько отпустит. Все равно скажу спасибо за то, что это было.

— Кому ты скажешь спасибо?

— Судьбе.

.— Хорошо, я наберусь терпенья и подожду, — пообещала Ида смиренным тоном. — Постараюсь тебя понять, и когда ты вернешься ко мне, ни словом не упрекну за то, что ты сейчас пренебрег мной ради какой-то… Ладно, не буду… Но ты вернешься! И еще вот что… Дай-ка мне твою записную книжку!

— Зачем?

— Да не бойся, не собираюсь я высматривать телефон твоей красавицы, нужна она мне сто лет! Я решила дать тебе код своего замка. Мало ли что может со мной случиться, я ведь теперь одна… Но это так, между прочим. Главное, я хочу, чтоб ты, когда надумаешь вернуться, вошел в эту квартиру без звонка. Как к себе домой…

Валентин похлопал по боковому карману:

— В спецовке осталась. Скажи, я запомню, так будет лучше.

— Триста двадцать восемь. Повтори!

— Триста двадцать восемь.

Больше Ида его не задерживала, но пока он одевался в прихожей, гипнотизировала его пронзительным, зовущим, укоризненным взглядом.