Имитация

37. Cherchez la femme (II)

Брови у Брянцева сумрачно сбежались к переносице, взгляд сделался жестким и холодным, на скулах вздулись желваки. Бросив на стол очки, шумно отодвинул стул и забегал взад и вперед по кабинету.

— Боюсь, мы уже опоздали, — и, внезапно остановившись перед Филиппом, спросил, тыча пальцем ему в грудь: — А у тебя нет такого чувства?

— Какие там чувства… твою мать! — огрызнулся Филипп. — Эта девка меня уже достала!

— Позвоню-ка Орлинковой на работу! — Брянцев уселся за стол и нашел в ежедневнике номер телефона. Торопливо крутя диск, продолжал сокрушаться: — Опоздали, опоздали на хер!.. — и с надеждой в голосе: — Аллоу!.. Будьте добры, Орлинкову! Ираиду Леони… Что?.. И не звонила?.. — озабоченно взглянул на Филиппа: — Не появлялась она в офисе. Звонили ей домой — телефон не отвечает… — для пущей убедительности Брянцев набрал и домашний номер, долго слушал гудки. — Глухо…

— Ты думаешь, что-то случилось? — спросил Филипп.

— Думаю, — Брянцев поскреб щеку. — Но что делать — ума не приложу: не ломать же дверь… Придется ждать завтрашнего утра. Хотя стой: у Карташова должен быть код! — он опять схватился за трубку, позвонил на завод и попросил позвать к телефону Карташова.

Ждать пришлось долго.

— Почему ты решил, что мы опоздали? — спросил Филипп.

— А ты не обратил внимания: Савина говорила об Орлинковой как о покойнице? «Мы с ней как подруги были», «вы для Иды были»…

— Да, дела…

— Ты на машине? — спросил Брянцев.

Тот кивнул.

Код Карташов вспомнил не сразу:

— Не то триста восемьдесят два, не то… Нет, боюсь соврать, я ведь им ни разу не пользовался.

— Он у вас не записан? — спросил Брянцев.

Последовала небольшая заминка.

— Нет, но я вспомню, — пообещал Валентин. — А что случилось?

— Минут через десять ждите нас у проходной, — и Брянцев повесил трубку. — У меня с утра было дурное предчувствие, — признался он, доставая из шкафа свою куцую дубленку и лохматую черную шапку. — Ты при стволе?

Филипп кивнул и тоже стал одеваться.

— Тогда я свой не беру, — сказал Брянцев.

… Всю дорогу Валентин напрягал память, бормоча под нос сочетания цифр.

— А сама-то Ида где? — спросил он.

— Неизвестно, — сказал Брянцев. — Вы вчера не были у нее?

— Нет, — ответил Валентин.

— И не звонили?

— Нет. А что все-таки случилось?

— Орлинкова сегодня не явилась на работу, ее домашний телефон не отвечает. Есть повод для беспокойства?

— Пожалуй…

В конце концов, с большой долей уверенности Валентин остановился на двух вариантах: 382 или 328.

Подошел второй.

…Орлинкова лежала на боку возле кровати, неестественно подогнув под себя одну ногу и уткнувшись окровавленным лицом в темное бесформенное пятно на бирюзовом паласе.

На полу спальни, возле самой двери, Брянцев увидел записную книжку в неказистом пластиковом переплете, поднял, раскрыл. Удивленно присвистнув, завернул в носовой платок и опустил в карман.

— Что-то интересное? — спросил Филипп.

— По-моему, да, — лаконично ответил Брянцев и, выйдя из комнаты, прикрыл дверь. — Пойду вызывать бригаду.

— Савину, похоже, надо задерживать?

— О ней позаботится Игорь. А ты мчись в свою контору и задержи до моего прибытия Миронова.

— С этим как?.. — шепотом спросил Филипп направил большой палец на Карташова, который стоял к ним спиной, захватив голову руками и покачиваясь взад-вперед всем корпусом.

— Разберемся, — сказал Брянцев.

Отправив Филиппа с поручением, Брянцев велел Валентину пройти в кабинет, указал ему на кресло впереди письменного стола, сам уселся за стол и вызвал дежурную бригаду. Положив трубку, долго с задумчивым видом смотрел на Валентина, который сидел, уперев локти в колени и закрыв лицо ладонями.

— Вы спрашивали, что случилось, — приступил Брянцев к разговору. — Еще есть вопросы?

— Когда ее убили?

— По всей вероятности, вчера вечером или ночью. Кто убил — пока неизвестно. Вы не были вчера в этой квартире?

— Ни вчера, ни позавчера, — глухо проговорил Валентин, не отнимая от лица ладоней. — Но вчера вечером случайно проходил мимо ее дома и видел у нее в спальне свет…

— Вот как? Время точно не помните?

— Я минут через пять после этого посмотрел на часы, было без двадцати пяти восемь. А потом еще раз около десяти часов там проходил, и света в окне уже не было.

— Думаю, не в ваших интересах что-то скрывать от следствия, поэтому рассчитываю на полную откровенность.

— Спрашивайте, — Валентин отнял ладони от лица и, достав из кармана платок, высморкался. — Но я не знаю, как моя записная книжка…

Брянцев прервал его:

— До вашей записной книжки мы еще дойдем, а пока расскажите, как вы провели вчерашний день.

— С самого утра?

— С утра и до ночи.

— С восьми до пяти был на работе…

— Никуда с завода не отлучались?

— Нет.

— Сразу после работы куда отправились?

— В общежитие.

— Сколько времени находились в общежитии после того, как пришли с работы?

— Чуть больше часа. Приблизительно с половины шестого до шести двадцати пяти.

— Кто-нибудь еще был в это время в комнате?

— Мой сосед Олег Миронов.

— В шесть двадцать пять вы…

— Пошел прогуляться.

— Вы ушли, а Миронов остался в комнате?

— Да.

— Когда вернулись обратно?

— В начале одиннадцатого.

— Расскажите подробно, где вы были все это время.

Валентин посмотрел на следователя тоскливыми глазами и махнул рукой:

— Если Иду убили в это время, то у меня нет алиби.

— Не будем спешить, — сказал Брянцев, — Вы были один все это время?

— Не совсем. На улице я случайно познакомился с женщиной. Зовут ее Ларисой, фамилии не знаю. И где живет — тоже не знаю.

— На какой улице познакомились?

— На Шаумяна.

— У какого дома?

Валентин сердито запыхтел, отвел взгляд в сторону, крепко сжал одной рукой пальцы другой руки.

«Вот и все, — подумал он. — Сейчас про Изольду спросит…»

— У восемьдесят шестого, во дворе.

Брянцев смотрел на него неподвижным взглядом поверх очков.

— Если не ошибаюсь, вас интересовал четвертый корпус этого дома?

— Знаете? — Валентин почувствовал облегчение оттого, что больше не было надобности что-то скрывать.

Брянцев не спеша извлек из кармана подобранную в спальне записную книжку, развернул на столе платок и с помощью карандаша откинул пластиковую корочку.

— Карташов В. П… Ваша?

Валентин обреченно кивнул.

— Но почему она тут оказалась? Она была у меня в спецовке… Почему она тут?

— Брянцев многозначительно улыбнулся:

— Этого я пока не знаю! — и осторожно, двумя пальцами, извлек из записной книжки небольшую цветную фотографию, повернул ее к Валентину лицевой стороной. — Эта женщина вам знакома?

Валентин выскочил из кресла, как ужаленный.

— Не может быть! — завопил он.

— Садитесь, — Брянцев кивком указал ему на кресло и повторил вопрос: — Эта женщина вам знакома?

Валентин еще раз глянул на фотографию Изольды и уронил голову. Мотая ею из стороны в сторону, промычал что-то нечленораздельное.

— Не понял, что вы сказали! — прикрикнул на него Брянцев.

— Знакома, — придушенным голосом отозвался Валентин, не подымая головы. — Я люблю эту женщину. Но фотографию эту вижу впервые…

— Вот как? Она была в вашей записной книжке.

Валентин развел руками, вскинул голову и посмотрел следователю в глаза:

— Не знаю, как она туда попала. Хотите верьте, хотите — нет…

В этот момент в прихожей раздался звонок.

— Никуда отсюда не выходите! — предупредил Брянцев Валентина и пошел открывать.

Он передал криминалистам записную книжку, подождал, пока судмедэксперт не определил время наступления смерти — вчерашним вечером, между семью тридцатью и восемью тридцатью, — и вернулся в кабинет.

Валентин все это время просидел в кресле, облокотившись о колени и обхватив голову руками. Стоило ему вчера зайти попроведать Иду — они ведь не ссорились, — и, может, она сейчас была бы жива. Черти принесли эту Ларису, будь он один… Хотя вряд ли зашел бы, вряд ли… Он никак не мог себе представить Иду мертвой. И что ее труп лежит в соседней комнате. Перед глазами всплыло ее лицо с виноватой улыбкой и слезками на ресницах. «Неужели не видишь, не чувствуешь, не понимаешь?..» А он, слушая ее горячечный шепот, не смел смотреть ей в глаза и то и дело отводил их в сторону… И потом изо всех сил старался забыть ее последний, прощальный взгляд, когда он одевался в прихожей, чтобы уйти, как оказалось, навсегда… Хотя нет, не навсегда: вот же опять встретились…

— Успокойтесь, — сказал ему Брянцев.

Валентин поднял голову и отрешенно посмотрел на следователя, потом на стену, отделявшую кабинет Андрея от гостиной:

— Почему ее убили?

— Это предстоит выяснить, — сказал Брянцев и спросил: — Где сейчас Изольда Маковкина, вы знаете?

— Двадцать седьмого января она улетела в Ростов, на какие-то курсы, и уже должна была вернуться… — Валентин тяжело вздохнул. — Третий день хожу смотрю на ее окна…

— А эта Лариса… Откуда она взялась?

— Ниоткуда. «Извините, можно вас на минутку?..»

— Но потом вы ходили с ней по улицам, разговаривали — что-то же она вам о себе сообщила? Не молчала же всю дорогу?

Валентин усмехнулся:

— Да она рта не закрывала, непрерывно что-то говорила, но я не слушал ее… Кажется, рассказывала, как выходила замуж, про какие-то цветы…

— И сами не поинтересовались, кто она такая — где работает, в каком районе живет? В конце концов, есть ли у нее муж, дети?

— А мне это нужно?

— Похоже, она единственная, кто может подтвердить ваше алиби. Вы хоть внешность ее запомнили?

Валентин напряг память.

— Пальто серое, шапка тоже, волосы рыжие… Лицо… Не помню ее лица…

— Глаза какого цвета?

— Не знаю.

— Нос какой?

— Не знаю…

Брянцев откинулся на спинку стула, снял очки и положил их на стол.

— Трудновато будет разыскать вашу знакомую.

В дверь заглянул один из оперативников, кивком вызвал Брянцева в прихожую и сообщил, что свидетельница со второго этажа опознала на фотографии женщину, которая спускалась по лестнице в день убийства Андрея Орлинкова.

Вернувшись за стол, Брянцев постарался не выдать охватившего его волнения.

— Ваша Изольда… Они с Орлинковой были знакомы?

— Сколько знаю — нет, — и сокрушенно покрутил головой: — Ума не приложу, как моя записная книжка могла оказаться тут!..

— Сегодня вы ее брали в руки?

— Сегодня… Кажется, нет. Но вчера я точно заглядывал в нее. Записал один телефон.

— В какое время это было?

— Незадолго перед концом работы.

— И вы помните, что снова положили ее в карман спецовки? На работе не могли оставить?

— Не думаю. Да, вспомнил: в общежитии, когда снимал спецовку, вынул из правого кармана сигареты, а зажигалка оказалась в левом кармане, там была и записная книжка.

— Спецовку вы сняли…

— Да, повесил на гвоздь в ногах кровати.

— И когда отправились гулять, спецовка осталась в комнате?

— Да.

— Этим вечером вы ее больше не надевали?

— Нет. Только перед тем как лечь спать, положил в ее правый карман оставшиеся сигареты и зажигалку.

— А левый карман не проверили?

— Нет. И сегодня за весь день… Хотя постойте: в обеденный перерыв мне понадобилось позвонить по тому телефону, который я вчера записал… Ну да, я сунул руку в карман за книжкой, но вспомнил номер и набрал по памяти.

— А пока набирали номер, рука была в кармане?

— Да, и мне кажется…

— … что в кармане было пусто?

— Да. Но в тот момент я как-то… Голова была занята другим…

— Вчера вечером, пока вы гуляли с Ларисой, к Олегу Миронову мог кто-нибудь прийти?

— Да, он сказал, что пригласил свою… подругу, и, собственно говоря, попросил… не возвращаться слишком рано.

— Вы видели его подругу?

— Нет, ни разу. До вчерашнего вечера она не появлялась в общежитии.

— Как ее зовут?

— Не знаю.

— А та женщина, которую видели в подъезде в день убийства Орлинкова… Вам известны ее приметы? Еще раз прошу вас быть предельно откровенным.

— Да, приметы известны, но сам я эту женщину не видел, а потому… — сказал Валентин и отер со лба пот. После долгого молчания с трудом выговорил: — Мало ли кто ходит в бежевых дубленках…

— У вашей Изольды, кроме того, черные волосы и родинка на щеке, — заметил Брянцев.

— Мало ли у кого есть родинки, пробормотал Валентин и приложил палец к своей щеке. — У меня вон тоже. Черная. Скажите… вы… арестовали ее?

— С чего вы взяли?

— Ну… кто вас знает!..

— По некоторым, пока не проверенным сведениям ее сейчас нет в стране.

Валентин не поверил ушам:

— Нет… в стране? Она разве… не в Ростове?

— Говорят, что она сейчас на Канарских островах.

— Где-где?!. На Канарских островах? Что она там делает?

— Что делает? Надо думать, загорает под тропическим солнцем, купается в синих волнах океана, — разъяснил Брянцев. — А как оказалась там? Детали пока неизвестны. Надеюсь, когда она вернется, вы сами ее подробно обо всем расспросите.

Валентин никак не мог прийти в себя:

— С ума сойти: на Канарских островах! А говорила, что в поликлинике уже три месяца не выдают зарплату!

— В наше время всякие чудеса возможны, — философски рассудил Брянцев и стал собирать со стола бумаги. — На этом пока закончим разговор.

— Вы меня отпускаете?

— Надеюсь, не сбежите?

— Куда я сбегу…

— Тогда поезжайте сейчас в общежитие и будьте там. Возможно, вы нам еще понадобитесь.

Валентин кисло попрощался:

— До нового свиданьица, значит…

Тем временем эксперты и дежурный следователь заканчивали осмотр помещения. Из вещдоков ничего существенного не обнаружили, за исключением длинного черного волоса, оказавшегося на полу в прихожей, под трюмо.

Пуля, пробив насквозь череп Иды, вылетела в окно. Выстрела никто из соседей не слышал. На этот раз был произведен только один выстрел: эксперты тщательно обследовали стены и мебель, однако следов второй пули не нашли. Пистолет убийца унес с собой.

Двое из опрошенных жильцов уверенно заявили, что видели накануне вечером, приблизительно без четверти девять, выходившую из подъезда незнакомую женщину в темных очках, коричневой норковой шубе и коричневой фетровой шляпке с загнутыми кверху полями… Волосы у женщины русые, вьющиеся, до плеч, на вид ей можно было дать лет тридцать. Роста повыше среднего. В руке у нее был туго набитый пластиковый пакет. Свидетели — две пожилые женщины — выгуливали в это время своих лохматых болонок и разговаривали, стоя возле подъезда, а над крыльцом горел фонарь. Одна из свидетельниц, подумав, добавила такую деталь: ей показалось, что шуба была несколько великовата женщине.

И никто из жильцов не видел, как эта женщина входила в подъезд.

«Мистика!» — подумалось Брянцеву. Он вспомнил, что Орлинкова приходила в прокуратуру именно в коричневой норковой шубе.

Распахнув дверки платяного шкафа в прихожей, он исследовал его содержимое. На плечиках висели: серая дубленка, шуба из меха выдры и два демисезонных пальто. Норковой шубы он не нашел. Посмотрел в спальне, там тоже был платяной шкаф, но в нем висели исключительно платья и костюмы.

«Мистика». Это было одно из любимых словечек Брянцева.

Филипп подъехал, когда труп Орлинковой выносили из квартиры.

— С Мироновым все в порядке? — спросил Брянцев.

— В конторе, под домашним арестом.

— Тогда садись на телефон и обзванивай туристические фирмы. Выясни, действительно ли Изольда Валерьевна Маковкина вылетала на Канарские острова.

Через полчаса нужная справка была получена: гражданка Маковкина Изольда Валерьевна действительно двадцать второго января вылетела по путевке «Интер-Тур-Сервиса» на остров Лас-Пальмас, самый популярный из Канарских островов-курортов.

— Ну что ж, по крайней мере для Карташова у нас имеется достоверная информация, — сказал Брянцев. — Кстати, ты не помнишь, какая шуба была на Орлинковой, когда она пришла первый раз к тебе в милицию?

— Коричневая. По-моему, норковая.

— В квартире этой шубы нет, а вчера вечером, приблизительно без четверти девять, из подъезда вышла женщина в норковой шубе, которая, по словам очевидцев, была ей велика…

— Ну понятно: Орлинкова ведь крупнее Савиной, — сказал Филипп.

Брянцев хмыкнул.

— Не нашли дубленку, так, может, шубу найдем?