Имитация

27. «Ника». Интерьер

В свою мастерскую Иконников их не пустил:

— Там у меня черт ногу сломит, некуда и присесть.

Брянцев с Лазутиным люди вежливые, наглеть не стали. Прошли вслед за хозяином в светлую, чистую комнату, где были и стол, и стулья, и мягкие кресла.

— Располагайтесь, кому где нравится, — сам Иконников сел на стул в простенке между забранными кованой решеткой окнами. — Чему обязан, если не секрет?

— Не секрет, — пропел-проговорил Брянцев, раскладывая на столе бумаги. — Расследуется дело об убийстве директора «Ориона» Андрея Никитича Орлинкова… — и сделал приглашающий жест: — Подсаживайтесь поближе, Павел Степаныч! Удобнее будет разговаривать, — затем повернулся к Филиппу, который расположился в кресле у стены. — Протокольчик попишешь?.

— Все-таки — убийство? — огорчился Иконников, придвигаясь к столу вместе со стулом, однако и на этот раз устроился спиной к окнам таким образом, чтобы на лицо не падал свет. — А то говорили — сам застрелился.

— Да нет, застрелили его, — со вздохом произнес Брянцев, с интересом всматриваясь в бородатое лицо «уникума». — Застрелили…

— Вон как… — Иконников не отводил глаз в сторону, однако смотрел как бы сквозь следователя. — Мы тут как в лесу живем, ничего не знаем… И кто ж такой нашелся? Креста на нем, верно, не было.

— Вы ведь хорошо знали Андрея Никитича? — спросил Брянцев.

— Как не знал, — кивнул Иконников. — Считайте, что он меня и открыл для людей. Вся номенклатура, которая сейчас «Орионом» выпускается, через мои руки прошла. Опытные образцы вон за той дверью делались. Этими вот руками. А инженеры уж потом техническую документацию готовили и на поток мои поделки ставили. Опять же со мной консультировались. Андрей Никитич велел им, инженерам, слушаться меня и правильно делал. Он, можно сказать, один понимал, что все технические решения выходят отсюда, — Иконников постучал пальцем по лбу, — уже в готовом виде и в соавторах не нуждаются, принимайте как оно есть и внедряйте в производство.

— Как платил за труды?

— Прилично. Восемь штук в месяц. Ну, после вычетов шесть с хвостиком выходило.

— А с новым директором отношения сложились?

— С Выриным? Так он не технарь — хозяйственник. Я с главным инженером больше общаюсь. Ничего мужик, со всем уважением ко мне. Скоро я им еще один проект выдам. Какой — не скажу, пока держу в секрете…

— Козлов у вас тоже, кажется, не технарь? — как бы между прочим спросил Брянцев.

— Нет, не технарь.

— Интересно, как же он стал начальником цеха? Мне говорили, что там устанавливается самое современное оборудование. Почему — Козлов?

Иконников хехекнул в бороду:

— Вы это у меня спрашиваете?

— С вами, значит, не советуются?

— А мне это надо?

— Но вы должны быть заинтересованы…

— Я делаю свою работу. Мой интерес в том, чтобы сделать ее хорошо. А как они дальше распорядятся — о том пускай у них голова болит. Я сижу в своей скорлупе…

— У кого — у них?

— Да у нынешнего начальства.

— Ходят разговоры, будто дела на заводе идут не так хорошо.

— Может быть.

— При Орлинкове лучше шли?

— Вы уж меня извините, но я, видно, чего-то недопонимаю.

— А именно?

— Я вам только что говорил, как у нас хорошо с Андреем Никитичем сложилось, и на` тебе: «когда было лучше». Да озолоти меня Вырин — для меня Андрей Никитич останется все равно как родным человеком, и никто его мне теперь не заменит.

— Кому-то Орлинков мешал. У вас на этот счет нет соображений?

Иконников захватил бороду в горсть и взглянул на следователя исподлобья сторожким взглядом.

— Мне он не мог мешать, а за других не скажу. Да ведь я до сих пор и не думал об этом, считал, что Андрей Никитич сам застрелился. За это, не скрою, осуждал: из-за какой-то сикалки, будь она проклята…

— Не так просто все было, — сказал Брянцев.

Иконников пытливо всмотрелся ему в глаза:

— И вы что, уже на кого-то глаз положили?

— Мы намерены найти убийцу. Но много времени упущено, такие дела надо раскрывать по горячим следам.

— Но хоть есть надежда?

Брянцев улыбнулся:

— Надежда умирает последней, — и круто переменил тему: — Вы на заводе давно?

— Шестой год.

— Раньше где работали?

Иконников сказал.

— Кто-то из родных там остался?

— Я ж детдомовский, никого у меня нету.

— А здесь у вас, кажется…

— Только жена. Два года назад сочетались законным браком.

— Квартиру и машину давно приобрели?

— Квартиру перед женитьбой, а машину… «Мерса»-то я весной купил, а до него у меня «шестерка» была, я ее еще из Торска пригнал. Можно сказать, перед самым переездом…

— Сюда кто-то пригласил вас?

— Нет… То есть один старый приятель, вместе когда-то работали, случайно узнал, что я в общаге век доживаю и написал. Дескать, у них в кооперативе нужда в хорошем слесаре-универсале. А я ведь все могу. И с жильем пообещал устроить: его друг-спортсмен как раз подписал контракт с немецким клубом, и квартира у парня оставалась бесхозной. Однокомнатная. Для меня тогда это было все равно как во дворце оказаться.

— Кто этот человек, который вам написал?

— А мой теперешний хозяин, Иван Ильич Палкин, председатель нашего товарищества! — Иконников повел взглядом по стенам комнаты.

— Потом можно будет с ним побеседовать?

— Почему нельзя? Только… — Иконников быстро взглянул на стоявшего у двери амбала в спецовке и грязном фартуке: — Сашок, сходи узнай, не вернулся ли Иван Ильич, — и пояснил следователю: — Вчера он мне говорил, что задержится до обеда. Что-то у него с машиной стряслось, в ремонт собирался отогнать…

Сашок сообщил, что Палкина еще нет.

— Ну, как будет — пускай сразу сюда придет, — распорядился Иконников.

— Я сказал Гале, — кивнул Сашок и остался стоять возле дверей.

— Да в общем-то, свое любопытство я уже удовлетворил, — безразличным тоном проговорил Брянцев.

Иконников покивал:

— Ну и ладно, коли так. Если нет больше вопросов…

— Да, вот еще!.. — спохватился Брянцев, прижимая указательный палец ко лбу, и рассмеялся сам над собой: — Однако я уже начинаю Коломбо копировать, который раз ловлю себя. Насмотрелся про него фильмов. Вообще-то я телевизор почти не смотрю, нет времени, разве только «Вести» на сон грядущий, ну вот еще Коломбо и то не систематически…

— Вы как будто еще спросить что-то хотели?.. — деликатно напомнил Иконников.

— Вопрос такой: когда вы перебрались сюда пять лет назад, то на заводе, кроме вас, Орлинкова и Палкина, кто-то еще из Торска был?

— Да вроде как нет! — развел руками Иконников. — Я ведь не на самом заводе работаю, и мало кого из заводских знаю. Хотя вот… Объявился тут недавно этот… как его?.. Карташов. Говорят, Андрей Никитич пригласил…

Взгляд Иконникова заострился и оба они, следователь и его собеседник, словно бы рентгеновскими лучами просветили друг друга насквозь.

— Вы с Карташовым в одном цехе работали?

— Нет, в разных, — сказал Иконников. — По работе мы не встречались. В общежитии только.

— А Козлов ведь оттуда же, из Торска?

— И он тоже? — удивился Иконников.

— Поискать — поди и еще найдутся земляки?

— Делать мне нечего, как только их искать, — нахмурился Иконников. — Земляк он или нет — какая разница, был бы человек хороший.

— Ну, спасибо за гостеприимство! — простодушно улыбнулся Брянцев. — Пока у меня все. Возможно, через какое-то время всплывут еще вопросы. Надеюсь, не откажетесь помочь следствию?

— Какой разговор!

Забрав у Филиппа листы протокола, Брянцев пробежал по ним цепким взглядом и передал Иконникову: — Прочитайте, подпишите и — мы свободны. Кстати, Палкин еще не появился?

Иконников взглянул на торчавшего возле двери амбала в фартуке. Тот покачал головой.

Выйдя на улицу, опер со следователем пересекли у светофора проезжую часть и, двинувшись неспешным шагом в сторону Главного Проспекта, стали обмениваться впечатлениями.

— Голыми руками такого не возьмешь, — сказал Филипп. — А в общем-то мудрый мужичок.

— На всякого мудреца найдется своя статья, — рассудил Брянцев. — Он снял очки и оглядел стекла на отсвет. — Тебе не показалось странным, что Иконников как-то вдруг подзабыл почти всех своих земляков? — Брянцев, подул на стекла, стал протирать их носовым платком. — Да и вспоминать о своем житье-бытье в Торске тоже явно не склонен.

— Если не знать, то и не подумаешь, что они с Карташовым пять лет в одной комнате прожили, — усмехнулся Филипп. — «Этот… Как его?..»

Брянцев добродушно потрепал опера по плечу:

— На то и допросы, чтоб мозг не дремал.