Имитация

26. Сыщик поневоле

В телефонной трубке еще не отгудел первый протяжный сигнал, а на другом конце провода уже возник до боли знакомый, по-кошачьи ласковый и уютный Изольдин голос:

— Я слушаю!

— Привет! — дрогнувшим голосом отозвался Валентин.

А в ответ знакомый ликующий вопль:

— Валька, беги скорей, а то умру!

Не переводя дыхания взбежал по лестнице, с шумом ворвался в прихожую, увидел висевшую на плечиках бежевую Изольдину дубленку, а в следующее мгновение сияющее лицо самой Изольды в проеме кухонной двери. И замер, оцепенел.

Изольда бросилась ему на шею и стала жадно покрывать его лицо поцелуями.

— Валька, Валька, чудо ты мое, мучитель мой!..

— Я вчера приходил к тебе, — сказал Валентин, раздеваясь и вешая свой пуховик рядом с дубленкой. — Звонил, звонил…

— В дверь?

— В дверь.

— Неужели ни одного исправного автомата не нашлось? А на вахте у вас телефон отключили за неуплату?

— Я случайно возле твоего дома оказался, — не моргнув глазом соврал Валентин. — Гляжу: в окошке свет… А ты, значит, дома была?

Изольда взяла его за руки и с укором посмотрела в глаза:

— Не делай больше так. Не надо. Я ведь не знала, что это ты звонишь.

— Спросила бы.

— Я вечером даже не подхожу к двери. С некоторых пор стала ужасной трусихой. Ну все, мой руки и — за стол. Сегодня угощу тебя пельменями!

Войдя в ванную комнату, он запер дверь изнутри на защелку. Затем пустил воду и, раскрыв дверки туалетного шкафчика и заглянул внутрь. На полочках стояли шеренги разноцветных флаконов и баночек, куски мыла в красочных обертках, бритвенный станочек «Сенсор», раскрытая упаковка презервативов, раскрытая упаковка прокладок с крылышками. Еще он увидел резиновую клизму, рулончик лейкопластыря, пузыречек йода, вату, бинт, водный термометр. Однако ни пистолетом, ни патронами, ни просто порохом здесь не пахло.

— Валюш, ты скоро? — крикнула Изольда из кухни. — Пельмени уже сварились!

— Иду!

Ничего ужасного не случилось: флаконы не посыпались из шкафчика, содержимое их не разлилось лужей на полу, и прокладки с крылышками и презервативами не плюхнулись в эту лужу. Наскоро сполоснув руки, Валентин вышел из ванной комнаты на кухню, уселся за стол перед тарелкой дымящихся пельменей и какое-то время разглядывал их с преувеличенным вниманием.

— Валька, что с тобой? — спросила Изольда, запуская пальцы в его шевелюру. Запрокинув ему голову, посмотрела в глаза. — Привидение, что ли, увидел?

— Да нет, — сказал он. — Просто кое-что вспомнилось.

— Плохое?

Он кивнул.

— Очень плохое?

— Хуже не бывает.

— Давно случилось?

— Месяца два назад.

— Уже легче: мы с тобой тогда еще не знали друг друга.

— Нет.

— Немного погодя расскажешь, ладно?

Он опять кивнул и только сейчас увидел на столе запотевшую бутылку водки «Абсолют».

— Распоряжайся, — сказала Изольда и чмокнула его в губы. — Не думай сейчас о плохом. Главное, у нас с тобой все хорошо. Господи, как я тебя люблю!..

Водка была превосходная, а пельмени и вообще. Ум отъешь. Выше всяких похвал. Вот только аппетита не было. Сухо было во рту.

— Сама стряпала? — спросил Валентин.

— Интересно, как ты догадался?

— Между прочим, без особого труда: я давно понял, что ты классная стряпуха. Это твое хобби, да?

Изольда скептически сморщила нос:

— Готовить, а потом мыть посуду? Фи!

— Так и поверил! — Валентин дурашливо хохотнул. — Ну, посуду мыть, положим, никому неохота, вот только пельмени с ненавистью в душе не стряпают! А какой плов ты в тот раз приготовила!

— Умничка, все ты правильно понял! — Изольда чмокнула его в щеку. — И в тот раз, и сегодня мне хотелось разбиться для тебя в лепешку. И во все другие дни, когда ты приходишь, когда мне до смерти хочется тебя видеть, и я сама себя не узнаю…

— А когда-то и не хочется видеть? — спросил Валентин.

— А когда-то и не хочется! — Изольда по-кошачьи погладила его по руке. — Должна сказать, что характер у меня предурной. Иногда я бываю невыносима и сама это понимаю. В такие дни я не хочу тебя видеть.

— Например, вчера?

— Вчера… Нет, вчера я… — Изольда запнулась и посмотрела Валентину в глаза с ласковым укором. Поглаживая ладошкой его руку, проговорила: — Валюш, я ведь среди людей живу, и у меня есть перед ними какие-то обязанности. Наконец, у меня есть работа. Не всегда я могу делать то, что хочу, и пока по-другому не получается.

Валентин хотел что-то сказать, но Изольда закрыла ему рот ладошкой.

— Ну все, все, хватит об этом! Сегодня у нас с тобой любовное свидание, и не будем выяснять отношения, тем более, что самое главное мы уже выяснили!.. Да, ведь ты хотел рассказать, что такое ужасное случилось два месяца назад!..

— Тебе название завода — «Орион» — о чем-нибудь говорит?

— Название слышала. И что дальше?

— А его директора, Орлинкова Андрея Никитича, случайно не знала?

Ни один мускул не дрогнул на лице Изольды.

— Случайно — нет. Орлинков? — поморщила бровки. — Вообще-то я где-то слышала эту фамилию.

— Он жил вон там, недалеко от тебя, за детским комбинатом. Его убили не так давно.

— Ужас… И кто его убил?

— Пока неизвестно. В тот вечер, когда это случилось, я был в его квартире, то есть пришел часа через два после убийства… Там у них в ванной комнате такой же шкафчик висит, как у тебя.

— Этот Орлинков тебе кем-то приходился?

— Мы с Андреем однокурсники. Он пригласил меня на свой завод, предложил хорошую работу, и мы должны были встретиться у него дома, чтобы все обсудить. Но мой поезд опоздал. И в прямом, и в переносном смысле.

— Как это все ужасно! — прошептала Изольда, — Но ведь ты и раньше видел мой шкафчик. Что случилось сегодня? Ты посмотрел бы на себя, когда вышел из ванной!

— Раньше я почему-то не обращал на твой шкафчик внимания, а сейчас будто в первый раз увидел, и вспомнился тот страшный вечер… — сходу начал он импровизировать. — Со мной такое бывает.

— Со мной тоже, — призналась Изольда. — Но все-таки я не понимаю…

Валентин почувствовал, что больше не в состоянии врать.

— Извини, не то говорю… Вчера еще надо было сказать, сразу… Не решился… — он перевел дыхание, — Когда ты надела дубленку и потом спускалась по лестнице, а я стоял у окна на площадке и смотрел на тебя… Оказывается, я тебя уже видел раньше…

Щеки Изольды покрылись румянцем, глаза нехорошо сощурились.

— Где же ты меня видел?

— Вон в том красивом доме за детским комбинатом, — он кивнул в сторону окна. — В тот самый вечер, когда убили Орлинкова. В их подъезде.

Изольда удивленно оглянулась:

— В том доме? Но я не уверена, что когда-нибудь заходила в него. Вернее, уверена, что не заходила.

— Но я тебя видел…

— Интересно, что я там делала?

— Спускалась по лестнице.

— А ты подымался навстречу?

— Да.

— И уверен, что это была я?

— Или точная твоя копия.

— Значит, это была моя копия. Но точно не я, — снисходительно улыбнулась Изольда, и вдруг закусила губу, прихмурила брови: — Два месяца назад? Какое это было число?

— Двадцать первое ноября. Как раз в тот вечер, около восьми, я и приехал в Екатеринбург. Ошибка исключена: я твою родинку не спутаю ни с какой другой! И глаза были твои, и нос… — Валентин запнулся, устыдившись своей откровенной лжи.

Выражение лица Изольды сделалось еще более жестким, глаза превратились в узкие щелочки:

— Ты был с ними?.. С этими ублюдками?.. — выскочив из-за стола, она нависла над Валентином, испепеляя его взглядом.

А он обалдело моргал, в свою очередь ничего не понимая.

— Погоди! С какими ублюдками? Я был один!.. То есть не я… Ты спускалась по лестнице с третьего этажа…

— Я не спускалась ни по какой лестнице! — раздельно проговорила Изольда, пристукивая казанками по столу в такт словам. — Я в это время спала на какой-то мерзкой продавленной кушетке.

— В том доме? — кивок в сторону окна.

— Не знаю, в каком доме. Я весь день спала. Меня опоили каким-то наркотиком.

— Опоили наркотиком? — вскричал Валентин и, опрокинув табуретку, тоже выскочил из-за стола. — Как? Где?..

Некоторое время они вглядывались друг другу в глаза — недоверчиво, испытующе и растерянно.

— Тебя не было с ними… — словно облегченный вздох сорвался с губ Изольды и в следующий миг из глаз ее в три ручья брызнули слезы.

— Не было… — пролепетал Валентин. — Конечно, не…

Изольда с громким плачем убежала в комнату, там упала ничком на диван-кровать и забила руками по коврику, которым он был застелен.

Истерика продолжалась долго, не меньше получаса. Все это время Изольда проплакала, никак не реагируя ни на слова, ни на осторожные ласковые прикосновения Валентина. Но в конце концов она все же притихла, а еще через какое-то время взглянула на Валентина мокрыми распухшими глазами, спросила с сильным прононсом:

— Тебя ведь с ними не было?

Валентин ожесточенно стукнул себя в грудь кулаком:

— Да ей-Богу же!.. Конечно, нет! Я даже не знаю, о ком ты говоришь!

— Тогда как ты мог меня видеть?

— Я все объясню…

— Но тебя правда не было с этими мерзавцами?

— О ком ты говоришь? Какие мерзавцы? Я весь вечер был у Орлинковых, никуда не выходил из их квартиры.

— Тогда где ты меня видел?

— Я не видел тебя! — раскаянно признался Валентин. — А очень похожую на тебя женщину, в бежевой дубленке, в такой же как у тебя шапочке и с родинкой на щеке видела соседка Орлинковых… Понимаешь, у Андрея… у Андрея Орлинкова на его письменном столе оказалось письмо от некоей Дины, а на полу, рядом с пистолетом, валялся платочек. И эта женщина, которую соседка встретила на лестнице…

— И ты мог подумать, что я способна убить человека? — спросила Изольда.

— Нет-нет!.. — пристыженно замотал Валентин головой. — Но кто-то может и подумать: ведь все приметы совпадают. Расследование ведет очень опытный сыщик, он тебя в два счета вычислит и спросит, где ты была вечером двадцать первого ноября прошлого года. Что ты ему скажешь?.. Давай вместе подумаем.

— Подожди, я, видно, совсем тупая — ну ничего не могу понять! Объясни все путем. Только сначала я приведу себя в божеский вид, — и вышла из комнаты.

Наведя «марафет», она выслушала Валентина, а затем рассказала, что с ней случилось в тот злополучный день.

Она была на работе, когда ее позвали к телефону. Женщина, назвавшаяся женой человека, которому Изольда частным образом делала лечебный массаж, сообщила, что ее мужу неожиданно понадобилось лететь в Японию, и он просит Изольду как можно скорее подъехать к нему и провести последний сеанс массажа. Разумеется, сказала женщина, услуга будет оплачена соответствующе. Машина уже выслана. Раздумывать было некогда, Изольда договорилась с заведующей о подмене, оделась и выскочила из поликлиники. Ее тут же окликнули, она уселась рядом с водителем, машина тронулась и…

— …Кто-то из сидевших позади меня прижал к моему лицу тряпку, смоченную какой-то наркотической гадостью. Очнулась я в чужой постели. Голова раскалывалась, дико хотелось пить. Увидела на стуле возле изголовья стакан с водой и выпила не раздумывая все до капли. Закрыла глаза и опять уснула. Проснулась уже дома, под утро.

— Кто в машине был, кроме шофера? — спросил Валентин.

— Какая-то пара. Сидели в обнимку, поэтому я не стала пялить на них глаза. Женщина, кажется, была в темных очках.

— А водителя помнишь?

— Когда я садилась в машину, он курил, отвернувшись к окну. По-моему, он и поехал, глядя не вперед, а в боковое окно. И ворот его куртки был поднят. Так что…

— Машина какая? Марка, цвет?

— По-моему, «тойота». Я ведь помимо того, что истеричка, еще дальтоник. И темно было.

— Номер, конечно, не запомнила?

— Как-то в голову не пришло запоминать номер. До сих пор ломаю голову: кому и зачем понадобилось меня похищать? Квартиру не обокрали, что было на мне — дубленка, сережки, золотое колечко с камушком — так на мне и осталось… И непохоже, чтоб… чтоб кто-то меня насиловал… — Изольда посмотрела на Валентина долгим задумчивым взглядом: — Знаешь, как это было страшно!

— Еще бы! — сказал Валентин. — Даже у меня мурашки по спине до сих пор бегают…

Изольда снисходительно улыбнулась и погладила Валентина по руке:

— Я не то имела ввиду. Самое страшное было, когда я подумала, что ты был с ними.

— И ты могла так обо мне подумать?

— Сам же сказал!..

— Все, квиты! — и он закрыл ей рот поцелуем.

Высвободившись, Изольда вдруг спохватилась:

— А чего это мы рассиживаем? Ступай-ка на кухню мыть посуду и убери там со стола! А я займусь более приятным делом.

— Каким? — спросил Валентин, чувствуя, как в душу снова закрадываются сомнения: хотелось верить тому, что рассказала Изольда, но уж больно неправдоподобно все выглядело…

— Постелю постель! — с веселым хохотком ответила она, и эта ее внезапная веселость после истерики тоже показалась неестественной.

Провожая его утром в прихожей, Изольда опечаленно заглянула в его глаза и начала виноватым голоском:

— Не хотела тебя раньше времени огорчать…

У Валентина вытянулось лицо.

— Что такое?

— Послезавтра улетаю в Ростов, на курсы повышения квалификации, — она положила руки ему на плечи и прижалась щекой к его щеке.

— Надолго? — спросил он деревянным голосом.

— Дней на десять. Валька, мне и самой тошно! Не знаю, как проживу столько времени без тебя.

— Я могу тебя проводить?

— Мы поедем в аэропорт группой. Боюсь, что не будет свободного места И потом…

— Я бы и автобусом…

— Валюш, не надо меня провожать, терпеть не могу вокзальных прощаний. Лучше здесь обними меня еще раз. Крепко-крепко, чтобы косточки затрещали… Еще крепче… Ох… Ну, теперь иди, милый…