Исетская Академия. Дневники мертвеца (СИ)

Глава восемнадцатая, рассказывающая о дневниках мертвеца

23 октября 1830 года по Арагонскому календарю

Жизнь Соланж превратилась в ужас: ежедневно ее преследовал Герц, но не пытался больше с ней заговорить, а лишь мрачно улыбался. Диана не вела себя вызывающе, но Ланж все чаще ловила на себе ее не сулящие ничего хорошего взгляды. Бунин разобрался с шестикурсниками, и Олег Кумцев стал примерным студентом, боясь даже взглядом оказать неуважение парижанке. Зато Бравадин стал ходить за ней тенью, и если не на Герца, то на Бориса она натыкалась по всей Академии.

В субботу двадцать третьего октября они с Гастоном заперлись в комнате, боясь даже выйти пообедать. Фамильяр снова чувствовал себя плохо, и Ланж металась по комнате, злясь на свое бессилие.

— Ты понимаешь, Гастон, наша магия рассчитана на живых созданий! В вязь вплетается энергия, воздействующая на живое, а что делать с ходячими мертвецами? В первый раз я смогла его отбросить, потому что это был вихрь, простая вязь, но настоящие боевые заклинания против него не сгодятся.

— Давай заглянем в дневники, может там найдем ответы.

Девушка со смесью страха и жгучего интереса достала записи, и они с Гастоном продолжили чтение дневника мертвеца.

«Московское княжество, окрестности Москвы, восьмое декабря 1631 года.

Я впервые убила человека. Это было несложно, всего то вонзила когти в грудь. В городе живет много смертных, если кто-то помрет — никто горевать не станет. А этот мужик был не из тех, по ком будут лить слезы. Сам из простых, а, уподобляясь барину, любил истязать своих домочадцев. Гнул спину на хозяина, зато дома сам становился тираном. Я читала о таких в книгах, о надсмотрщиках на галерах. Очень любопытная книжица, когда я была живой, батюшка мне таких не показывал.

Но убийство не принесло удовольствия. Я могу это делать, но зачем? Эта власть мне ни к чему. Просто попался он под горячую руку, а мне нужно было злость сорвать. Лучше уж на таком негодяе.

Московское княжество, окрестности Москвы, десятое декабря 1631 года.

Пару дней назад я совершила убийство, и написала о нем с пугающим спокойствием. Да, я и сейчас не чувствую раскаяния, потому что новая сущность не знает жалости, сострадания, любви, милосердия. Мое сердце не бьется, моя совесть молчит. Все, что роднило меня с человеком, умерло в тот день. Поэтому я грущу о содеянном лишь благодаря силе привычки. Я просто заставляю себя это делать, а не делаю на самом деле.

Интересно, как скоро я стану такой же тварью, как та, которая сделала меня мертвецом?

Смоленское воеводство, Великое княжество Литовское, седьмое января 1633 года.

Прошло несколько лет, как я перешла в иную жизнь. Хотя можно ли назвать жизнью то, что со мной происходит? Оставлю эту тему Церкви, хотя им все равно, что там происходит в реальном мире: они пекутся лишь о своих интересах, о своем влиянии. Медленно, но верно они его теряют. Магия перестала быть чем-то страшным в глазах общества. Кто знает, может и мне подобные однажды выйдут из тени?

Но да это вздор, важно другое: на днях я поймала мертвую тварь. Я долго ее выслеживала, зашла дальше, чем хотелось бы. Мы сражались, я оказалась сильнее. Затащила в лес, и долго пытала, чтобы узнать новости. Как я и думала, твари умножают свое число, но делают это осторожно, под покровом войн и нашествий. У них есть какой-то план, но простым мертвецам неизвестно, в чем он заключается.

Зато я узнала еще одну любопытную деталь. Ту тварь, обратившую меня, зовут Мара. Не знаю, настоящее ли это имя, или прозвище, но теперь я хотя бы буду проклинать не безымянную падаль, а эту Мару.

Смоленское воеводство, Великое княжество Литовское, девятое января 1633 года.

У меня наконец-то созрел свой собственный план: я отомщу им, всех уничтожу. Мне нужно узнать больше о ходячих мертвецах, как мы появились, какова наша слабость, как истребить бродящую по свету падаль.

Это будет моей местью за Машу, сестру мою бедную, за отца, за наш дом, за всех, кого они погубили. И за меня. Я не успокоюсь, ибо я не живу, я не взрослею, я так и останусь навсегда в облике маленькой девочки, но и время мне не страшно. Пройдет хоть двести лет — я все равно буду преследовать их, и ждать подходящего времени, чтобы нанести удар.»

— Боже! Гастон, ты видел это? Может ли она до сих пор ходить по земле?

— Разумеется, — недовольно отозвался Гастон. — Она ведь и так умерла, чего ей бояться смерти? Разве что эти твари могли ее настигнуть.

Им стало жутко от осознания, что автор дневников может бродить поблизости, в этих самых лесах. Ведь именно здесь, в Исетской Академии были спрятаны ее рукописи.

— Мы не можем больше молчать об этом, Ланж. Мы по уши в…

Стук в дверь не дал ему договорить.