Исетская Академия. Дневники мертвеца (СИ)

Глава тридцать четвертая, рассказывающая о медвежьей услуге

1 декабря 1830 года по Арагонскому календарю

В первый день зимы в Исетской Академии произошло сразу столько событий, что большинство их участников решили не придавать особого значения случившемуся, ибо не подозревали, какие последствия их ожидают в дальнейшем. Но обо всем по порядку.

— Ланж, мы опаздываем! Занятие с восьмым курсом! — рычал Гастон.

— Сейчас, секунду, блохастик.

— На себя посмотри! Мне вот, например, не нужно так красить лицо, чтобы презентабельно выглядеть.

— Ну так я же девушка! Вдруг я увижусь с Дмитрием раньше времени!

В дверь постучалась служанка, и внесла небольшую коробку. Соланж переглянулась с Гастоном, так как не ожидала ни от кого посылки, и первым в голову пришел отец: от него уже пришло одно письмо, да такое, что всю душу вымотало. Ну уж нет, портить себе настроение она ему не даст!

В то же время Борис Бравадин мерял комнату шагами, чем изрядно нервировал своего фамильяра.

— Борис, дружок, может, ты уже успокоишься, и пойдешь на урок?

— Молчи! — раздраженно крикнул парень. — Это все из-за тебя!

— Я спас тебя, дурак, и не желаю выслушивать глупые обвинения.

— Спас, да? Не нужно было мне мешать, я бы помог Бунину, а что с ним будет теперь? И с Соланж! И со всей Академией!

— Его задержали как преступника, тебя могла ожидать такая же участь. И, что самое главное, меня тоже.

— Вот, — презрительно протянул маг, — вот в чем дело, за себя испугался, шкура продажная! А как же наша миссия, как же защита Академии? Онежский — предатель, большинство преподавателей с ним заодно, и лишь Бунин мог противостоять им, защитить от мертвецов. Теперь подлый ректор замучает его в подвалах, а потом — впустит армию тварей, передаст нас им. Даже Соланж попалась на его крючок: бедная, она и не ведает, кому доверилась!

— Дурак, — повторил фамильяр. — Ты бы не смог ему помочь, а оказался в соседней камере. Сейчас у тебя хотя бы есть шанс самому спастись, ну и защитить эту твою зазнобу. Только не понимаю, зачем тебе нужна парижанка. Она старше тебя, чужда нашей культуре, и точно не останется в Исети навечно.

— Я люблю ее, искренне, и желаю лишь уберечь. Поэтому и согласился помогать Бунину, чтобы Герц с Дианой не причинили ей вреда. Теперь же Окская в бегах, мертвецы кружат вокруг Академии, а мадмуазель попала в ловко расставленные сети. Об остальных вообще молчу: ни оборотни, ни маги, ни ведявы, ни даже выскочки-витряники не заслужили столь жестокой участи.

— Ну так поговори с Ганьон.

— Не поверит. Давай лучше освободим Бунина!

Фамильяр посмотрел на него как на умственно отсталого.

— Ты же пошутил? Умоляю, скажи, что ты не серьезно! Ты вообще не представляешь, какие последствия нас ожидают, если твое участие вскроется. На тебя повесят всех собак, обвинят в пособничестве предателю, каким сейчас выставляют Бунина, арестуют, сломают тебе жизнь!

— Ромб, у меня нет выбора. Если промолчу сейчас — кровь всех, кто мне дорог, будет на моих руках. Я либо спасу Академию, либо погибну за нее. И сейчас твоя поддержка мне нужна как никогда раньше!

Спустя несколько часов Бравадин спускался в подземелье, стараясь не оставлять следов, благо он знал маскирующее заклинанье. Его фамильяр активно помогал, своей магией перебивая энергию живого объекта. Они уже выяснили, где держат бывшего декана, и решили действовать немедленно, пока Онежский не придумал, как избавиться от поверженного соперника.

«Не хотел бы я окончить дни в этом жутком месте!» — Борис услышал мысли фамильяра в своей голове.

«Не бойся, Ромб, сражаться — вместе, гнить в тюрьме — тоже вместе!»

«Успокоил, умник!»

Они беззвучно усмехнулись, почувствовав тепло взаимной поддержки, но вовремя остановились, ибо подошли слишком близко к тюремным камерам. Большинство пустовало, и лишь две были заняты: в одной содержался Герцог — мертвый оборотень, возвращенный к неестественному существованию, в другой — Иван Бунин, бывший декан магического факультета. И, если Германа совершенно не было жаль, то за второго стоило побороться.

К обеим камерам была приставлена стража, и на секунду Бравадин смутился, так как собирался использовать запрещенную магию. За это его действительно могла ожидать печальная участь — вечное заключение где-нибудь в Оренбурге, но он готов был рискнуть ради спасения Соланж и всех остальных, кто жил в неведении, и не подозревал, что дамоклов меч уже занесен над их головами.

Попросив у Бога удачи, он еще раз мысленно представил вязь, которую должен сплести, переглянулся с фамильяром, сделал глубокий вдох, сложил вместе руки, и выскочил из-за угла.

Стража не успела отреагировать, так как Ромб заглушал живую энергию, и Борис молниеносно метнул темное заклинанье, которое обездвижило магов. Они повалились на месте, ослепшие и неспособные пошевелить ни одним мускулом, пока Бравадин вскрывал защитную вязь с камеры.

Когда Онежский прибыл в подземелье с подмогой, то увидел едва живых магов, охранявших арестантов. Понимая, как он сглупил, не пытаясь выявить сообщников Бунина, ректор открыл дверь в пещеру, и там его глазам предстал не бывший декан, а ученик шестого курса, оглушенный и связанный.