Исетская Академия. Дневники мертвеца (СИ)

Глава двадцать четвертая, рассказывающая о судьбоносном решении Гастона

1 ноября 1830 года по Арагонскому календарю

Разум не хотел воспринимать слова, но все же Ланж не была глупой или истеричной, хотя иногда и позволяла себе вспылить. Она быстро поняла, что отец не только решил окончательно порвать любые связи с неугодной дочерью, но и причинить ей боль. Когда Красная Церковь ополчилась на нее, и девушку выгнали из дома, она не показала своего отчаяния, не плакала, не умоляла. Месье Ганьон же был из тех, кто наслаждался чужой беспомощностью и страданиями, даже если эти чувства исходили от членов его семьи. Раз он решил вычеркнуть Соланж из своей жизни — то и сделал это с размахом, нашел ее уязвимое место.

И нет, ей не столько было жаль расставаться с фамилией, сколько с Гастоном. На протяжении долгих лет, практически с самого ее рождения они были неразлучны, и столько пережили вместе, что для Ланж лишиться его означало потерять половину себя, свою душу и совесть. Именно Гастон был тем, кто всегда наставлял ее на путь истинный, без притворства выражал свое мнение, критиковал, спорил, грубил, но в конечном счете — только он любил ее по-настоящему. И отдал ради нее все: свою магию, накопления, уважение в обществе и спокойную жизнь.

— Ланж, — жалобно проскулил фамильяр.

— Все хорошо, — девушка повернулась к нему, демонстрируя бледное лицо и упрямо сжатые губы. — Правда, Гастон, я понимаю, не маленькая ведь. Ты принадлежишь роду Ганьон, ты был фамильяром у многих представителей семьи, и не раз еще придешь из забытья, когда настанет время родиться новому магу. Ну а я справлюсь, не переживай. Ты был верным другом, спас мне жизнь. Я не забуду этого, и не разочарую тебя, Гастон. Но да ладно, — она быстро вытерла щеку, — пора идти на занятие.

По дороге она встретила Бориса Бравадина и Пелагею Крысину, которые спешили на урок по боевой магии. На следующем этаже ей встретился Герцог с двумя другими оборотнями, которые спускались в подземелье на занятие к Рыкову. Увидев француженку, Герц издевательски оскалился; такой же оскал отразился на лицах его друзей. Ланж послала им вдогонку проверочную вязь, и убедилась, что мертвый из них только Герман. По какой-то причине он не спешил обращать учеников, но Соланж была этому рада: ей хватало самого Герца и Дианы.

С седьмым курсом они отрабатывали защитные заклинания, которые студенты схватывали с приятной быстротой. Даже в хваленой Академии Борре ученикам приходилось долго собирать нити для вязи, чтобы одновременно и удерживать кокон, и самим нападать. После занятия ребята нахваливали свою преподавательницу, и рейтинг Соланж стремительно рос вверх.

Еще вчера это изрядно обрадовало бы девушку, но сейчас она могла лишь думать о письме. Ей было больно смотреть на Гастона, зная, что его у нее отнимают. Ее единственную опору, лучшего друга! Как одиноко ей будет без этого паршивого засранца! Лучшего на свете фамильяра!

— Знаешь, Ланж! — сказал Гастон, когда они поднимались на ужин. — Ты должна меня выслушать, и принять мое решение без отговаривания и споров.

— О чем ты?

— Я не вернусь в Париж.

— Но ты обязан, Гаст.

— Не перебивай! Фамильяр и маг неразлучны, они должны быть вместе, пока смерть не настигнет мага. Я долго служил вашей крови, был при многих членах семьи Ганьон, но никто и никогда не был мне дороже тебя. И я не оставлю тебя одну на чужбине, среди врагов, в опасности. Мы далеко зашли вместе, и продолжим наше приключение тоже вместе, — он напружинил тело, словно не мог справиться с эмоциями. — Я разорву связь с родом Ганьон, и останусь с тобой, Соланж.

Впервые за долгое время девушка дала полную волю слезам, опускаясь на колени, и обнимая лохматого пса за шею.

— Боже мой, Гастон! Мой милый, забудь об этом! Пока ты связан с нашим родом, ты бессмертен, но как только покинешь семью Ганьон — у тебя останется только эта жизнь, и в следующий раз ты станешь совершенно другим фамильяром! И то, если возродишься!

Честный пес грустно вздохнул.

— Ты должна уважать мое решение, девочка, я его все равно не поменяю.

— Но…

— Что? Я же сказал тебе, что не уйду. Даже если это будет моя последняя жизнь, я посвящу ее тебе, мой солнечный ангел!

Она уткнулась лицом в его густую шерсть, поливая фамильяра слезами.

— Хм, вам нужна помощь?

Рядом стоял декан оборотней Рыков. Его лицо по-прежнему было хмурым и недружелюбным, но сейчас в его голосе девушка угадывала чувство, похожее на искренность.

— Все хорошо, благодарю.

Она выпрямилась, и безуспешно попыталась утереть слезы.

— Я слышал вас, — бесцеремонно заявил оборотень. — Это благородно со стороны вашего фамильяра.

На удивление, Гастон не разозлился от вмешательства чужака: он лучше девушки уловил эмоции оборотня, и проникся к нему расположением.