Исетская Академия. Дневники мертвеца (СИ)

Глава тридцать вторая, рассказывающая о правых и виноватых

25 ноября 1830 года по Арагонскому календарю

— Вы уверены? — взволнованно спросила Ланж.

— К сожалению.

— При всем моем уважении к вам, но разумно ли доверять словам Герца? Он мертвец, враг, сподвижник Мары и ее проклятой армии. Он мог и солгать.

— Разумеется, но, учитывая количество улик, мы не можем просто взять и проигнорировать их. Не забывайте, что Бунин знал о мертвецах, выставил меня перед вами предателем, морочил вам голову, шпионил, посмел навести клевету на губернатора, и, судя по показаниям Герца — стал пособником Мары.

Онежский не стал добавлять, что давно подозревал Бунина, но не имел достаточных оснований для ареста и допроса. Вчера же Герцог развязал ему руки, и они с Рыковым немедленно созвали стражу, чтобы не дать Бунину шанса ускользнуть. И тот не сопротивлялся, лишь настаивал на невиновности, обвинял ректора с деканами в сговоре против империи.

— Он сказал что-нибудь?

— Нет, — вздохнул Дмитрий. — Утверждает, что непричастен, и требует прекратить лицемерить. Он считает предателями нас, — пояснил он в ответ на удивленный взгляд Ланж. — Говорит, что мы лишь для вида изображаем бурную деятельность, а на самом деле собираемся продаться Маре.

— А Герцог надежно охраняется? Помните, я говорила, что у них могут быть еще сторонники: господин Бунин тогда признался, что за мертвецами следят по его приказу, только отказался называть имена помощников.

— Конечно. Мы поместили их в разные камеры, в самых дальних частях подземелья, и сплели надежнейшую вязь. Изнутри ее не открыть, да и снаружи это сделать проблематично. Только не знаю, лгал он тогда или нет. Вряд ли он втянул бы в это дело много сообщников: чем меньше людей — тем проще скрываться.

Онежский привлек ее к себе, нежно целуя.

— Не волнуйтесь, Соланж, пока я рядом — вам ничего не грозит.

Тем временем прикованный цепями и магией Герман Герцог изо всех сил рвался на свободу, затягивая вокруг шеи «петлю мертвеца». Он еще не знал, но так говорили его новые соплеменники о новообращенных, которые сохраняли остатки прежней личности, но под воздействием какого-то фактора теряли их, превращаясь в бесчувственных тварей, движимых одной целью — убивать. Диане помогла окончательно переродиться ненависть к мадмуазель Ганьон, рожденная из ревности к Герцогу. Сам же оборотень растерял остатки человечности из-за положения узника, пойманной жертвы.

Он поклялся себе, что вырвется, и отомстит каждому.

Пока Герцог сходил с ума от бессилия, Иван Бунин спокойно размышлял о случившемся, думая, что и когда пошло не так. Он все предусмотрел, обо всем позаботился, но его планы сорвали эти недоумки, заперев здесь, пока всей губернии грозит вымирание. Даже хуже, ибо нет ничего страшного в почетной смерти, а вот стать такими, как Мара… Проклятый Онежский, от него все беды! Еще и парижанку во все это ввязал.

В полночь на берегу озера собрались русалки, чтобы провести ритуалы. Они надели белые сорочки с традиционной вышивкой, распустили длинные косы, и бесстрашно ступали по мерзлой земле, не чувствуя ни холода, ни страха. Одна за другой, девушки затянули традиционную песнь, славя богов, предков, родные воды. Церковь они признавали только напоказ, дабы избежать преследования красных церковников. Эти иноверцы пришли на их земли, покорили, заставили подчиняться себе, и не понимали, что их жестокость и попытки сломать вековые устои порождали только ненависть. А даже если и понимали, то какая им разница, если единственным, что им было нужно, это послушание?

Закончив песню, хоровод распался, тонкие фигурки вошли в воду, и лишь их силуэты были видны в лунных бликах, красиво отражавшихся на волнах. Старшие ведявы наблюдали за своими преемницами, и рассуждали, как поступить дальше. В Академии стало опасно, мертвые наступали. Война — лишь вопрос времени. Мордовские русалки и без того настрадались, чтобы еще и здесь лить кровь, за чужую землю.

— Все готово, — шепнула молодая девушка.

Высокая ведява с утонченным лицом вполголоса спросила:

— Проблем не возникло?

— Нет-нет, никто ни о чем не узнает.

— Хорошо, ведите.

Ведявы на берегу расступились, давая дорогу юноше, смотревшему на собравшихся одурманенными глазами. Девушки в озере разразились хохотом, и стали плескаться, завлекательно выныривая, и снова прячась под водой. Завороженный парень не смог противиться чарам русалок, и медленно направился к опасному озеру. Зашел по колено, и остановился, переводя глаза с одной красавицы на другую.

Первой к нему подошла Килява, стройная, как береза, с великолепным телом, отчетливо видным под намокшей сорочкой. За ней — Арта, Сюмерьге, лукавая Метьказа и другие ведявы. Сейчас их лица потеряли человечность, обнажая истинную природу — беспощадных водных духов, нуждавшихся в свежей крови для поддержания своей силы. Несчастный тянул к ним руки, не понимая, что в ответ к нему тянутся острые когти.

Больше этого парня никто не видел, да и не искал особо: русалки всегда выбирали для своих ритуалов сирот, бродяг, беглых преступников.