Исетская Академия. Дневники мертвеца (СИ)

Глава тридцать третья, рассказывающая о пленнице мертвой матери

29 ноября 1830 года по Арагонскому календарю

Диана Окская сидела, уткнувшись лицом в колени. Ее белые волосы покрылись засохшей кровью тех стражников, которых послали сопровождать ее в Оренбург. Они были сильными магами, и достойно сопротивлялись, но мертвецов было гораздо больше, и бороться с ними труднее, чем с живыми. Ее старая сущность почувствовала бы жалость, но новая Диана подавила рефлекс.

— Дитя, все хорошо?

Рядом с ней остановилась худощавая женщина с черными волосами. Ее угловатое тело отлично сочеталось с острыми чертами лица, а болотные глаза, даже улыбаясь, вымораживали беспощадностью и неизбежностью смерти.

— Благодарю, Мара.

Мать мертвецов хищно улыбнулась.

— За прошедшие дни ты не произнесла ни слова. Неужели тебе плохо с нами? Я думала, ты рада быть частью нашей семьи.

— Разумеется, рада! — поспешно ответила девушка. — Просто меня пугает судьба Герцога, моего возлюбленного! Подлые маги, наверное, сейчас пытают его, чтобы узнать информацию.

— Не печалься, Диана, — с ледяной лаской Мара погладила ее по волосам. — Твой Герман — крепкий парень, он выдержит, и мы обязательно освободим его. Но нужно подождать, скоро все будет готово. Мы насладимся поражением Онежского и его жалких прихвостней.

— Мне нужна Ганьон, — ожесточенно сказала Диана.

— Хм, парижанка. Соланж, — хмыкнула Мара. — Знаешь ли ты, что ее имя переводится как солнечный ангел? Как будет символична ее смерть!

— Я сама ее убью.

— Как пожелаешь, милая, я уважаю здоровую ненависть! Ну а пока, давай я тебя кое с кем познакомлю. Идем со мной!

Вдвоем они направились к самым дальним подземельям, где содержали пленников мертвой предводительницы. Отослав охранника, Мара открыла одну из дверей, и приглашающе указала рукой с паучьими пальцами. Диана с неохотой повиновалась, и замерла, разглядывая прикованного к полу ребенка.

— Знакомься, это Анна, давняя противница. Лет двести назад я думала, что убила ее, но она обратилась, и стала надоедливой соринкой в моем глазу.

Пленница подняла глаза, и светски улыбнулась.

— Если бы ты хотела от меня избавиться — давно бы убила во второй раз.

— О, еще как хочу, но ты, мелкая дрянь, сначала увидишь крах своей цели, того, чему посвятила всю свою вторую жизнь. И лишь тогда я лично тебя искромсаю, как в тот день, когда вы с милой Машенькой попались мне в лесу.

Глаза Анны наполнились презрением, но она промолчала.

— Кстати, Диана, я забыла упомянуть, но перед тобой автор дневников, которые должен был достать для меня Герцог.

Окская судорожно дернулась.

— Мы хотели, честно, но ваш человек запретил, сказал, нужно ждать и не привлекать к себе внимания.

— С ним я еще разберусь. Ну а ты, — она развернулась к Анне, — зачем сюда вернулась? На что ты рассчитывала? В Академию тебе не проникнуть, а леса кишат моими мертвецами.

— Признаюсь, сглупила. Не ожидала от твоих последователей такой прыти, думала, они так же ничтожны, как и их предводительница.

— Не пытайся, дитя, тебе меня не оскорбить. Даже сейчас время играет на моей стороне, пока глупцы внутри Академии пытаются придумать план.

— А где же твой хозяин, Мара, где первый мертвец?

Оскал на лице матери мертвецов смотрелся так чудовищно, что даже Окская невольно сжалась в комок.

— Откуда тебе о нем известно, ты, мелкая падаль?!

— Тебе ли оскорблять падаль, — саркастично хмыкнула Анна.

— Сейчас я тебя научу правилам поведения в моем лагере, — процедила Мара, и обрушила на пленницу весь свой гнев.

Диана пережила многое: собственную смерть, жестокое перерождение, арест и темницу, расправу над стражниками, но то, что творила ее новая мать, выходило за все возможные пределы. Окская постаралась убрать отголоски человечности, чтобы не дрожать.

«Мое сердце больше не бьется, я не чувствую, не боюсь, я должна уже избавиться от старых рефлексов, и незамедлительно, чтобы не оказаться на месте Анны!»

Пока девушка закаляла восприятие, Мара ломала пальцы пленницы, вонзала когти в тело, но мертвая, заключенная в тело маленькой девочки, лишь презрительнее на нее смотрела, не издавая ни единого звука. Разумеется, гордость Анны сильнее распаляла ярость палача, и пытки длились всю ночь, после чего мертвые покинули темницу.

— Надеюсь, Диана, ты уяснила урок, что бывает с теми, кто осмеливается меня разочаровать, — самым дружелюбным тоном произнесла Мара.

— Я не подведу вас, моя благодетельница.

— Хорошо, дитя. А сейчас пойди и вымойся наконец, а то кровь на твоей шевелюре расстраивает мое чувство прекрасного.

Диана поклонилась, и постаралась не смотреть на Мару, испачканную с ног до головы в черную кровь мертвой пленницы.