К забытым островам

ЗМЕЯ В ЭДЕМЕ

Копьеголовая змея на Мартинике и Сент-Люсии •

Сказки и мифы • Истребительные войны •

Птица-секретарь и вредные мангусты •

Есть ли на островах эндемичные виды

копьеголовых змей?

Французский закон от 4 августа 1766 года даровал Мартинике и Сент-Люсии флаг: белый крест делит голубое полотнище на четыре квадрата, в каждом из которых изображена извивающаяся змея. Змею изобразили на флаге не бед основания. На обоих этих островах, расположенных к югу от Доминики, обитает копьеголовая змея. На остальных же островах Вест-Индского архипелага к северу от Тринидада, животный мир которого сходен с фауной Южной Америки, ядовитые змеи, как мы уже отмечали, отсутствуют.

Как же случилось, что копьеголовая змея поселилась именно на Мартинике и Сент-Люсии, которые отделены от главных мест обитания этого вида на Южноамериканском континенте целым рядом островов? Эта загадка будоражила народную фантазию начиная со времен колонизации. Если вы в этих местах заведете разговор о копьеголовой змее, вам всегда расскажут две истории.

Один рассказчик будет убеждать вас в том, что это опасное пресмыкающееся некогда завез сюда злой «беке» — белый владелец плантаций. Сделал он это якобы для устрашения рабов, которые, узнав, что в округе водятся опасные для жизни змеи, не рискнули бы бежать. Они даже стали бы бояться ночью выходить из хижин. И тем самым риск восстаний рабов был бы сведен до минимума. Другой с такой же уверенностью будет доказывать, что копьеголовая змея на Мартинику и Сент-Люсию, по-местному Лушу (так этот остров называется с тех пор, как англичане окончательно отобрали у Франции эту колонию), попала в качестве «тайного оружия». Это, дескать, французы развели здесь змей для истребления прежних владельцев этих островов — индейцев карибов, которые, прячась в труднодоступных местах, то и дело нападали на французских поселенцев.

Существует и более древняя версия, кажется, сейчас уже забытая во многих районах. Ее можно найти в путевых записках французского миссионера и естествоиспытателя, священника Жана Батиста дю Тертра[57]. В своей «Всеобщей истории жителей французских Антил» (Париж, 1667–1671) он пишет:

«…Они (карибы) совершенно точно знали, что появление здесь копьеголовой змеи целиком связано с араваками — племенем с материка, с которым карибы наших островов вели ожесточенную войну. Араваки, рассказывают карибы, глубоко возмущенные беспрерывными набегами карибов, прибегли к необычной военной хитрости, крайне губительной и опасной для их врагов: они собрали большое количество этих змей, набили ими корзины и калебасы, а затем отвезли их на Мартинику и выпустили на волю. Таким образом, не покидая своей страны, они продолжали вести войну с помощью этих тварей, приносящих смерть.»

Французский писатель Анри де Лалунг, поверив в подобное объяснение, в книге «Мартиникская змея» (Париж, 1667–1671) предполагает, что араваки по пути на Мартинику случайно оставили часть своего «ядовитого груза» на Сент-Люсии. Однако его рассуждения едва ли справедливы: ведь у врагов карибов вряд ли были причины направиться именно на один из этих островов. Так во всяком случае говорит история.

За несколько веков до появления здесь Колумба карибы перебрались с материка на Малые Антилы, до этого уже заселенные араваками. Они убили мужчин и взяли в плен женщин. Возникло смешанное карибо-аравакское население, так называемые островные карибы. Затем карибы продолжили свой путь на близлежащие острова, и к приходу испанцев в их владении находилась уже целая цепь островов почти до самого Пуэрто-Рико. Здесь они и были остановлены испанцами. А островные карибы из мести с еще большей жестокостью опустошали аравакские селения на материке. В 1635 году, в год начала французской колонизации Мартиники, в Вест-Индию на Доминику прибыл священник Раймон Бретон[58]. Тридцать лет спустя он издал словари и грамматику карибского языка. А в рукописи, впервые опубликованной лишь в 1963 году в «Антильских анналах», он рассказывает, что часто видел большие флотилии каноэ карибов, направляющиеся на юг:

«Они (карибы. — Е. Г.) отплывают с Доминики на восьми — десяти каноэ, оснащенных всем необходимым для ведения войны. Они берут с собой женщин, чтобы те готовили им пищу и оказывали другие услуги. Уходя воевать, они оставляют их на одном из островов. Во время более крупных войн, например отправляясь на материк сражаться против араваков, карибы по пути собирают своих соотечественников с Мартиники, Сент-Винсента, Гренады и таким образом образуют внушительную силу».

Еще один очевидец, отец Морилль де Сен-Мишель[59], в книге «Путешествие к Камерканским островам Америки, составляющим часть Вест-Индии» (Мане, 1652) рассказывает, что главные предводители островных карибов обычно собирались на Сент-Винсенте и Гренаде. Там «они принимают решение о начале войны, призывают на военную службу мужчин и затем оттуда отправляются на материк…».

И если теперь предположить, что жертвы островных карибов мстили им, выпуская ядовитых змей на карибских островах, то кажется чрезвычайно странным, что они оставили в покое такие основные карибские центры, как находящийся вблизи от материка остров Гренада и остров Сент-Винсент, расположенный между Гренадой и Сент-Люсией, самым южным островом, где встречается копьеголовая змея.

В такой же мере неправдоподобна и версия, будто французы с какими-то тайными целями развели этих ужасных змей, тем самым привязав, образно выражаясь, к своим же спинам по плети. Все эти мифы о позднем завозе змей развеяны свидетельством одного из французских авторов, знавшего о существовании на Мартинике копьеголовых змей и о том, что индейцы умели излечивать от их укусов уже через 10–20 лет после колонизации этого острова. Индейцы долго отказывались открывать свою тайну лечения от укусов змей. Позднее средства эти перестали быть тайной, и одно из них удивительно просто, хотя и показалось необычайным французам XVII века. Этот метод сейчас хорошо известен: надрез на месте укуса (карибы делали его с помощью острых зубов грызуна агути) и высасывание из раны жидкости. На Мартинике обычно это делали карибки, предварительно промыв рот специальным пивом, которое индейцы Южной Америки делают еще и сегодня из сока корней маниока.

Вскоре рабы, сбегавшие от своих хозяев и находившие убежище в карибских селениях, научились использовать в качестве противоядия от укусов различные травы. Беглецы быстро распространяли не только эти полезные советы, но одновременно и «популяризировали» значительные познания индейцев о ядовитых растениях. Это в свою очередь привело к тому, что распространились случаи насильственного отравления. Тогда властям пришлось изъять все запасы «аптекарских товаров», кроме тех, что помогали от укуса копьеголовой змеи.

Однако народные средства все же недостаточно эффективны. Копьеголовая змея, длина которой может достигать более двух метров, сделав один укус, выпускает до трехсот миллиграммов яда. Обычно количество яда, попадающего в организм человека при укусе змеи, варьирует от 80 до 160 миллиграммов; а смертельная доза для человека весом 70 килограммов — около 70 миллиграммов.

Боль вокруг места укуса очень сильна. Укушенная часть тела синеет и горит. Глаза укушенного наливаются кровью, вскоре начинается внутреннее кровоизлияние, так как яд уничтожает и красные кровяные тельца, и сами кровеносные сосуды. Если жертва все же остается жива, ей грозит ампутация. В дальнейшем еще долго сказываются последствия укуса, которые выражаются в виде болей и головокружений.

В Вест-Индии повсюду верят в то, что укушенному змеей опасно для жизни переходить водяные потоки, что в общем трудно избежать на обильно увлажняемых островах типа Мартиники и Сент-Люсии. Этот предрассудок многим стоил жизни. Однако шанс выжить после укуса не так уж мал, как это представляется тем, кто верит ужасным слухам о копьеголовой змее. Умирает лишь 16–20 % укушенных. Очевидно, во многом исход зависит и от того, каким образом жертва укушена: часть яда может, например, остаться на одежде. Однако и эта цифра довольно внушительна. Особой опасности быть укушенными подвергаются люди, работающие на плантациях сахарного тростника во время сбора урожая.

Риск там огромен. Достаточно вспомнить, сколько змей было перебито хотя бы во время сбора сахарного тростника в 1818–1823 годах в Фор-Бурбоне (ныне Фор-Дезе) на Мартинике. На 12 гектарах там было убито не менее 2393 копьеголовых змей. Еще большее количество этих пресмыкающихся найдено на вершинах гор у Сен-Пьера, города, разрушенного ужасным извержением вулкана Мон-Пеле, название которого означает «голая гора».

Чтобы на Мартинике была возможность развивать хозяйство, было необходимо прежде всего найти эффективный способ борьбы с копьеголовой змеей. Именно поэтому в начале XIX века здесь, как и на Сент-Люсии, ввели систему вознаграждения за каждую убитую змею. Примерно в это же время начались эксперименты биологической борьбы с нею.

Вначале французы решили попробовать разводить здесь длинноногую африканскую птицу-секретаря, известную охотницу за змеями в степях и саваннах. В 1825 году из Южной Африки привезли одного самца и одну самку и поселили их в небольшом зоологическом саду в Сен-Пьере. Кормить этих хищных птиц легко: они могут есть одних змей. Но самка вскоре сдохла, и весь эксперимент сорвался. Да степная птица и вряд ли прижилась бы на маленьком вулканическом островке с глубокими долинами и покрытыми дождевым лесом горами.

Позже большие надежды возлагались на ост-индскую мангусту, издавна известную как самый ловкий охотник за змеями. Но когда во второй половине XIX века стали разводить этого хищника в разных местах Антил, оказалось, что он в основном истребляет крыс. А ведь на Мартинике и Сент-Люсии прежде всего мечтали с его помощью уничтожить копьеголовую змею. К тому же выяснилось, что мангуста охотнее нападает на беззащитных местных ящериц, мелких млекопитающих и гнездящихся на земле птиц, не говоря уж о курах и мелких домашних животных. Поэтому вскоре власти на многих островах вынуждены были назначить вознаграждение за отлов этого ввезенного вредителя.

Однако на Сент-Люсии отлов мангусты не поощрялся, а на Мартинике мангусту даже объявили заповедной в надежде, что она все же избавит островитян от более страшного врага — копьеголовой змеи. Эта мера была принята, даже несмотря на то, что зоологи Тринидада доказали, что мангуста нападает на ядовитых змей только в порядке самообороны, к тому же вообще сомнительно, чтобы она сумела напасть на такую быстро ориентирующуюся змею, как копьеголовая.

Важно также отметить, что на Мартинике, несмотря на обитание там мангусты, копьеголовая змея до сих пор чрезвычайно распространена, причем настолько, что еще и сегодня здесь в течение года выдаются вознаграждения более чем за 6 тысяч убитых змей.

Правда, без хитростей и уловок и в этом случае не обходится. Некоторые люди, зная, где спряталась змея, ожидающая детенышей, выслеживают ее до тех пор, пока последние не появятся на свет. В результате этого они могут получить вознаграждение в 60–70 раз большее. Но все же 6 тысяч — красноречивая цифра для острова площадью чуть более 1000 квадратных километров.

Но как же все-таки попала эта трудноистребимая ядовитая змея на Сент-Люсию и Мартинику? Учитывая, что оба эти острова, расположенные поблизости друг от друга, вулканического происхождения и никогда не были связаны с материком, невозможно предположить, что она просто заползла сюда. Поэтому зоогеографы предполагают, что она попала сюда случайно из Южной Америки, например с реки Ориноко, вместе с плавучей растительностью. Возможно это произошло в связи с каким-то из ураганов, ежегодно опустошающих различные участки Карибского моря в «ураганный сезон» — с июля по октябрь.

Интересны в этой связи наблюдения, опубликованные американским исследователем пресмыкающихся Херндоном Г. Даулингом в журнале «Энимал кингдом» за 1965 год. Даулинг, шеф отделения пресмыкающихся в нью-йоркском зоологическом саду Бронкс, приобрел на одной из плантаций Сент-Люсии девять копьеголовых змей. После множества всевозможных «если» и «но» ему удалось достать еще один экземпляр и на Мартинике.

Рассмотрев змей поближе, он обнаружил, что их окраска отличается от цвета материковых экземпляров вида Bothrops atrox, к которому их обычно причисляют. Кроме того, змея с Мартиники была значительно темнее своих родственников с Сент-Люсии.

Сейчас эти копьеголовые змеи фактически носят названия, данные им в былые времена, когда зоологи обогатили науку двумя новыми видами, описывая их как Bothrops caribaenus с Сент-Люсии и В. lanceolatus с Мартиники. Когда-то оба этих видовых названия заменили одним — atrox, означавшим «ужасный», «бессердечный» и т. п. Однако Даулинг счел возможным вернуть островным змеям старые названия. В доказательство он приводит не только описание их внешнего вида, но и тот факт, что, по определению института Пастера на Мартинике, сыворотка, полученная от бразильской копьеголовой змеи, не действует против яда островных копьеголовых змей. Именно эта важная биохимическая разница и свидетельствует о том, что в данном случае речь идет об особом виде копьеголовой змеи.

Таким образом, как Мартиника, так и Сент-Люсия, очевидно, имеют свою эндемичную копьеголовую змею одной географической расы.

Сам Даулинг считает, что это обстоятельство не опровергает версии о возможности ввоза индейцами копьеголовой змеи на Сент-Люсию и Мартинику или о «плавучих островах», прибывших сюда с Ориноко. Но между прочим, как ни странно, он, видимо, не слышал общеизвестных побасенок о виновности во всем французов.

В то же время сам он передает излагаемый отцом дю Тертром миф индейцев, правда несколько переиначенный и вычитанный им, судя по библиографии, из книги Лалунга «Мартиникская змея». Французский язык труден для американцев, и Даулинг полагает, что в тексте сказано, что якобы, наоборот, карибы напустили копьеголовых змей на своих предшественников — араваков.

Странно, когда ученый всерьез принимает сказания: ведь хорошо известно, что в Вест-Индии существует множество эндемичных видов и географических рас мелких млекопитающих, птиц, пресмыкающихся, лягушек и других животных, не встречающихся нигде в мире, кроме как на одном или нескольких Антильских островах. Так же обстоит дело и с флорой. Правда, многие эндемичные виды животных и растений были истреблены белыми колонизаторами, решившими «обновить» островную природу.

Совершенно ясно, что родовые формы эндемиков некогда пришли сюда из каких-то других мест. Изучение вопроса возникновения и родственных отношений островных форм выявило, что на Большие Антилы современные эндемичные формы попали из Центральной Америки или из Флориды, а на Малые Антилы они пришли с юга.

Географические расы диких животных могут развиваться в течение нескольких столетий. Но чтобы это развитие привело к образованию новых видов, требуется слишком много времени — гораздо больше, чем период, прошедший с момента вторжения карибов на эти острова. Наблюдения Даулинга подтверждают, что копьеголовые змеи занесены на Мартинику и Сент-Люсию либо ураганом, либо водным путем вместе с большим количеством растительности. Вероятно, это произошло задолго до того, как предшественники предшественников араваков, которые были предшественниками карибов, начали колонизовать эти острова, заселенные, судя по археологическим данным, еще за тысячелетие до нашей эры.