Когда она жаждет

ГЛАВА 20

БЛЕЙК

Учитывая, что сегодня воскресенье, я с удивлением обнаруживаю, что диван в гостиной пуст, когда просыпаюсь на следующий день около девяти утра.

На холодильнике в кухне висит записка.

Забираю кое-какие вещи из "Home Depot". Должен вернуться после обеда.

Я завариваю себе чашку зеленого чая — всего одну — и сажусь за маленький столик для завтрака.

Я должна извиниться перед ним и все объяснить.

Поездка в "Junction" должна была отвлечь меня от проблем. Но вместо этого я создала себе еще одну проблему.

Дядя Лайл видел, как я уютно устроилась с Роуэном. А это значит, что скоро он постучится и потребует рассказать, что произошло между мной и Бреттом.

Мой крестный — не очень хороший человек, и последнее, чего я хочу, — это чтобы Роуэн попала в его поле зрения, точно так же, как я уже попала в поле зрения Бретта.

Я до сих пор не могу поверить, что Бретт послал того полицейского преследовать Роуэн. О чем он только думал? Мне начинает казаться, что его желание вернуть меня имеет мало общего с теми чувствами, которые он еще может испытывать ко мне, и все, что связано с его эго. Он должен знать, что я никогда не приму его обратно после того, как он изменил. Статус, внешность, привлекательность — все это не имеет значения, если человек не честен со мной. Я думала, что Бретт это знает, но, возможно, он не считал, что эти правила применимы к нему.

Иронично, что золотой мальчик города оказался лживым куском дерьма, в то время как Роуэн — игрок города — гораздо более порядочный, чем я его представляла.

Самоуверенный. Самодовольный — временами. Умный — несомненно. Но все больше и больше кажется, что Роуэн носит броню, чтобы скрыть то, что на самом деле внутри.

Я только пощупала его поверхность… и хочу заглянуть глубже. Хотя разумнее всего было бы держаться на расстоянии, чтобы не терять голову, когда мы будем разыгрывать фальшивые отношения.

Я делаю глоток чая.

Как он отреагирует, когда я скажу ему, что мой крестный отец — член банды байкеров?

Я должна была сказать ему раньше. Сразу после того, как он попросил меня стать его фальшивой девушкой, чтобы он знал, что получит в качестве части сделки. Может, если бы он знал, откуда я родом или как меня воспринимает большинство жителей города, он бы передумал связывать себя со мной.

То, что тот день был сплошным хаосом, — удобное оправдание тому, что я не сказала об этом ни слова, но в глубине души я знаю, что дело не только в этом.

Какая-то часть меня радуется тому, что Роуэн не знает моей истории так, как остальные жители города. Он не смотрит на меня и не думает — Это дочь Ретта.

Я редко с кем в жизни так общалась.

Но теперь этому должен быть положен конец. Я должна рассказать ему все. Иначе я буду несправедлива к нему.

Я съедаю легкий завтрак, а затем отправляюсь к себе домой с намерением разобрать вещи, пострадавшие от пожара.

В гостиной должно быть хотя бы несколько вещей, которые я смогу спасти. Пожар не успел охватить ту часть комнаты, которая находится напротив книжной полки, где стоит телевизор, поэтому я начну оттуда.

Забавно, что я месяцами твердила себе, что нужно выбросить все эти мелкие безделушки, собирающие пыль на полках вокруг телевизора, но теперь они кажутся мне дорогими. Я счищаю копоть с маленьких фигурок животных, которые собирала в детстве, и аккуратно заворачиваю их в газету, прежде чем убрать в картонную коробку.

DVD-диски деформировались от жары, поэтому я выбрасываю их в мусорный пакет.

В ящике внизу я нахожу старую металлическую банку из-под печенья, наполненную рисунками — моими и Макстона — из детского сада.

Боже, было бы очень неприятно, если бы их уничтожили.

Я долго перебираю их и становлюсь немного сентиментальной. Я помню, как рисовала некоторые из них. Ни Макстон, ни я не обладали никакими художественными навыками, но мама всегда делала так, будто мы приносили домой шедевры Пикассо.

Вот семейный портрет. Конечно же, фигурки из палочек. На моем — только я, Макстон и мама, но на версии Макстона, сделанной двумя годами раньше, есть и наш отец. Он очерчен суровым черным цветом. Макстон даже нарисовал жилет на фигурке.

Папа всегда носил этот жилет. Он им гордился. Большая центральная нашивка на спине означала, что он был полноправным членом "Железных хищников", а нашивка "Правоохранитель" — что он занимал высокий пост в клубе.

В животе заклокотала злость. Он заботился об этой гребаной жилетке больше, чем о своих собственных детях.

В нижнем ящике телевизора я нахожу рамку с его фотографией. Это единственная фотография, которую я сохранила после того, как выбросила фотоальбом, который мама держала у своей кровати с их совместными фотографиями до рождения Макстона.

Мне не нравились эти фотографии. Мне не нравилось видеть ее улыбающейся рядом с ним. Мне казалось, что ее обманывают. Должно быть, она не знала о его истинной природе, когда забеременела Макстоном. И после этого, хотя мой отец никогда не хотел иметь семью — и уж тем более не хотел обязательств, которые с ней связаны, — он не хотел отпускать маму. Он навещал ее раз в несколько недель, и этого было достаточно, чтобы она не теряла ни капли внимания, которое он ей оказывал.

По крайней мере, Бретт не был моим отцом. Да, он обманщик и лжец, но он не чертов преступник.

Я кладу фотографию отца обратно в коробку и возвращаюсь к работе. Я уже почти закончила работу, когда услышал звук, которого ждала весь день.

Глубокий, горловой рев мотоцикла.

Рычание двигателя усиливается по мере приближения, а затем переходит в ровный гул, пока мотоциклист стоит на обочине. Я вытираю испачканные руки о старое полотенце и изо всех сил стараюсь не выдать своих нервов, пока иду к выходу.

Я знала, что он появится. Я подготовилась.

Дядя Лайл, одетый в черную кожаную куртку, глушит двигатель, и внезапная тишина кажется почти ошеломляющей. С ним мужчина — Стилли, еще один старый друг моего отца.

Они разбирают свои мотоциклы.

Дядя Лайл не произносит ни слова, пока идет к нам. На его обветренном лице застыло нечитаемое выражение, от которого у меня по позвоночнику пробегают мурашки.

— Девочка Блейки.

Я улыбаюсь ему вынужденно. — Все в порядке?

Его глаза темнеют, прежде чем он бросает взгляд через плечо на своего друга. — Ты слышал это? Все в порядке? Как будто я какой-то гребаный незнакомец.

Стилли хихикает, а мои ладони покрываются испариной. Никогда не знаю, что его может вывести из себя.

— Ты давно не заходил. Я подумала, может, что-то случилось.

— Не прикидывайся дурочкой. Мы оба знаем, что это не так. И мне не нужен повод, чтобы зайти и проверить тебя, не так ли?

— Конечно, нет.

Мой тон примирительный. Я скажу все, что нужно, если это заставит их уйти до того, как Роуэн вернется домой.

Он проводит пальцами по своим серебристым волосам и окидывает взглядом мое тело. — Иди сюда. Обними своего крестного.

Меня тошнит, когда я заставляю себя шагнуть в его распростертые объятия. Несколько долгих мгновений он держит меня близко и крепко, его руки скользят по моей спине и опускаются слишком низко. Мои ноздри наполняются отвратительным запахом сигарет и бензина. Позади него ухмыляется Стилли.

— Я должен был прийти раньше. — Его голос звучит низко над моим ухом. — Я не видел тебя с похорон. Думал, ты будешь держаться подальше от неприятностей, но, похоже, я ошибался.

Какие бы неприятности, по его мнению, у меня ни были, это ничто по сравнению с теми, которые, без сомнения, вызовет его появление. Такие люди, как он и мой отец, не приносят ничего хорошего.

Я надеялась, что, если я тихо покину Даркуотер-Холлоу, он забудет обо мне.

— Что случилось с домом? — спросил он, наконец отпустив меня.

— Там был пожар.

— Где же ты тогда остановилась?

— У моего соседа.

— У твоего соседа? Тот парень, с которым я видел тебя прошлой ночью?

— Да.

— Ха. — Он проводит ладонью по подбородку. — Слышал, что ты с парнем рассталась. Так что это было вчера вечером? Ты была на свидании?

Что мне ответить? Ложь только отсрочит неизбежное. Весь город должен поверить, что у нас с Роуэн серьезные отношения, а значит, дядя Лайл скоро узнает об этом.

— Да. Мы с Роуэн встречаемся.

Он улыбается, но улыбка не достигает его глаз.

— Я ходил в "Frostbite" той ночью. Тебя там не было, но был Бретт. Когда мы разговаривали, он был уверен, что у вас все наладится.

Черт возьми.

Я обхватываю себя руками. — Я не знаю, почему он так думает. Все кончено.

— Ты должна дать мальчику мэра еще один шанс. Или он недостаточно хорош для тебя?

Попросил ли Бретт дядю Лайла поговорить со мной об этом?

Он бы не стал этого делать. Не стал бы. Он знает, что я терпеть не могу дядю Лайла.

Но они всегда были слишком дружны, на мой вкус.

На лице дяди Лайла расплывается хитрая ухмылка.

— Хорошо держаться поближе к людям, обладающим властью, девочка Блейки. Ты же не хочешь попасть к ним в черный список.

Мои мысли разбегаются. Если Бретт попросил того полицейского остановить Роуэна, почему я так уверена, что он не прибегнет к помощи моего крестного?

У меня заурчало в животе. Это гребаный кошмар.

— Я хочу пить, — говорит Стилли.

Я перевожу взгляд на него. Он вскидывает бровь, словно ожидая, что я что-то предприму.

Папа тоже был таким: выкрикивал свои потребности и ждал, что мама позаботится о них с улыбкой на лице.

— В холодильнике есть лимонад. Хочешь?

Он кивает. Когда я вхожу в дом Роуэна, я слышу, как он говорит — Задница у этой девушки. Прямо восьмое чудо света.

Отвратительно. Наверное, он думает, что я его не слышу.

— Осторожно, — говорит дядя Лайл. — Единственный человек, который может комментировать ее задницу, — это я.

Желчь поднимается у меня в горле, когда в голове вспыхивает воспоминание.

Тихий разговор на кухне. Слова, которые я подслушала.

— Я позабочусь о ней, Валери. Сначала она сможет закончить школу. Этой девочке не нужно будет бороться с таким мужчиной, как я, рядом с ней.

Мне было пятнадцать. Я сидела на лестнице и слушала.

Я не думала, что мама будет защищать меня так яростно, как она это делала. Я любила ее, но в подростковом возрасте и в дальнейшем мне хотелось, чтобы она была другой. Хотелось, чтобы она заступилась за нас с Макстоном. Хотела, чтобы она сказала нашему отцу-неудачнику, чтобы он больше не появлялся. Но когда дело доходило до дяди Лайла, она срывалась. Звук, с которым она ударила его по щеке, отчетливо прозвучал в воздухе.

Затем раздался другой звук. Жесткий и тупой.

Когда он ушел, я спустилась на кухню. Мама вытирала бумажным полотенцем кровоточащую губу.

Я заперла воспоминания, налила два стакана лимонада и вынесла их на улицу.

Уродливый шрам прямо под адамовым яблоком дяди Лайла покачивается, когда он пьет. Ему, должно быть, уже под пятьдесят, как и моему отцу, если бы он был жив.

Вместо этого он был убит в тридцать шесть лет членом конкурирующей банды. Мне было двенадцать. Макстону — четырнадцать. Мама так и не смогла оправиться от этой потери. Я до сих пор думаю, что рак начался из-за этого.

Они протягивают мне свои пустые стаканы.

Мы закончили. Что еще осталось сказать?

Уходим.

В этот момент я слышу рев приближающегося двигателя. На дорогу выезжает грузовик Роуэна.

Черт.

Дядя Лайл и Стилли смотрят, как Роуэн въезжает на подъездную дорожку, их выражения лиц обманчиво нейтральны.

Разочарование сворачивается вокруг моего горла, перекрывая доступ воздуха. Я должна была приложить все усилия, чтобы вытащить их отсюда. Роуэн не из тех, кого легко запугать, и это плохо. Он должен бояться этих парней.

Двигатель грузовика выключается. Роуэн выходит из машины, его движения плавны и уверенны, как у пантеры, и захлопывает дверцу.

Он подходит ко мне, его взгляд скользит по мне, а затем он переводит его на дядю Лайла и Стила.

Когда он останавливается рядом со мной, меня охватывает странное чувство тревоги и облегчения.

С ним я чувствую себя в большей безопасности.

Но это не его работа — защищать меня от этих людей.

Они оценивают друг друга. Роуэн выше и мускулистее, но его физическое преимущество не сравнится с пистолетом, который мой крестный всегда носит на поясе.

На лице дяди Лайла появляется зловещая ухмылка. — Как тебя зовут, парень?

— Роуэн Миллер. А тебя?

В его тоне слышны нотки стали.

— Лайл. Это Стилли.

— Могу я чем-то помочь вам, джентльмены?

Дядя Лайл наклоняет голову и смотрит на Роуэна пронзительным взглядом. — Мы с Блейк просто вспоминали старые времена. Ты хорошо обращаешься с моей девочкой Блейки?

— Да, дядя, — отвечаю я.

— Тебе лучше относиться к ней с заботой и уважением, ведь ты знаешь, что просто одолжил ее, верно?

По моим венам пробегает лед.

Рядом со мной Роуэн становится очень спокойным. — Я намерен оставить ее себе.

Ухмылка дяди Лайла на мгновение исчезает. Как и Бретт, он не привык, чтобы люди держались рядом с ним уверенно.

Я бросаю незаметный взгляд на Роуэна. Он не похож на себя. Его обычно спокойная манера поведения сменилась чем-то более напряженным. Легкомысленный блеск в его глазах исчез, сменившись холодным, жестким взглядом. Его широкие плечи, обычно непринужденные и спокойные, теперь напряжены до предела.

По моему позвоночнику пробегает дрожь.

Когда я оглядываюсь на дядю Лайла, даже его выражение лица становится немного встревоженным.

Но он смеется над этим. — Ты слышал это, Стилли?

— Да, — говорит Стилли. — Ты здесь новенький, да?

У Роуэна сводит челюсти. — Наверное, да.

— Тогда мы не можем обвинять тебя в невежестве относительно того, как здесь все устроено. — В глазах дяди Лайла появился темный блеск. — Ты научишься.

По моей спине скатилась капля пота. Боже, почему Роуэн не ехал домой чуть медленнее? Я могла бы избавиться от них.

Мне нужно что-то сделать, чтобы разрядить обстановку.

Я встаю перед Роуэном, надеясь, что дядя Лайл дважды подумает о том, чтобы причинить ему вред, если ему придется пройти через меня. — Спасибо, что проверил меня, дядя. Рада была тебя видеть.

Рука Роуэна оказывается на моем плече. Он пытается оттолкнуть меня в сторону, но я упираюсь и отказываюсь двигаться.

Уходите. Пожалуйста, просто уходите.

Наконец дядя Лайл делает шаг к своему мотоциклу. — Увидимся, дорогая. Скоро.

Я принудительно улыбаюсь. — Оставайся в безопасности.

Когда их мотоциклы с грохотом разгоняются и уносятся в облаке пыли, я испускаю дрожащий вздох. Все могло закончиться плохо, если бы Роуэн сказал еще одно неверное слово.

Но он не выглядит облегченным, когда разворачивает меня к себе, крепко сжимая мои плечи. Скорее, он выглядит рассерженным.

— Давай, — рычит он. — Мы пойдем в дом, и, в отличие от прошлой ночи, ты дашь мне объяснения.