Когда она жаждет

ГЛАВА 25

НЕРО

Блейк занята едой, но всякий раз, когда ее взгляд перескакивает на меня, она становится похожа на оленя в свете фар.

Это чертовски восхитительно, как она взволнована. Мой член остается болезненно твердым до конца ужина, и я понимаю, что Блейк незаметно вытирает салфеткой пот, блестевший на ее шее.

Здесь не так уж и жарко. Она так же возбуждена, как и я.

Я забеспокоился, когда увидел, что Кейси подошла к нашему столику, но больше всего в этой неприятной встрече меня беспокоило то, что Блейк назвала меня героем. Мне не понравилось ни это, ни последовавшее за этим острое чувство вины.

Я не герой, черт возьми. Я злодей, который упорно работает над исправлением ошибок, совершенных им с ней.

Официантка подходит и спрашивает, хотим ли мы десерт, но Блейк качает головой, говоря, что она сыта.

— Ты уверена?

— Угу.

Кажется, она не может удержать мой взгляд дольше секунды, чтобы ее щеки не стали ярко-розовыми.

— Тогда давай уже расплачиваться.

Я расплачиваюсь за еду и помогаю Блейк надеть пальто. Она молчит, уставившись на свои ноги, словно о чем-то напряженно размышляет.

Не зашел ли я с ней слишком далеко? Я никогда не отличался терпением, и с каждым днем я чувствую, как оно иссякает. Я хочу целовать эти губы, держать ее в объятиях, зарываться в нее поглубже.

Думаю, она тоже этого хочет.

Но она не признается в этом даже себе.

Если я слишком сильно на нее надавлю, она отступит.

Так же, как она делает сейчас.

Когда мы выходим, я слышу, как кто-то зовет меня по имени. — Это ты, Роуэн?

Это Лотти Браун. Ей около восьмидесяти лет, но в ней энергия подростка и гардероб девушки go-go. Я работаю на ее кухне.

Она встает со своего места, демонстрируя ансамбль из блесток цвета фуксии, и идет к нам под звуки покачивающихся браслетов на ее руках.

Я ухмыляюсь. Она сплетница, но у нее есть характер.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в каждую щеку. — Вы прекрасно выглядите, миссис Браун.

— Сколько раз я должна повторять, чтобы ты называл меня Лотти? — Она бьет меня в грудь, старая кокетка. — Ты просто красавец, дорогой. Я ждала тебя вчера, знаешь?

— Мои извинения. Мне пришлось задержаться в офисе. Я приеду на следующей неделе.

— Тебе же лучше. — Ее взгляд переходит на Блейк, а затем опускается на наши сцепленные руки. — Блейк Вульф! Боже мой, вы что, пришли на свидание?

Я отпускаю руку Блейка, чтобы обхватить ее за плечи и притянуть к себе. — Да.

Ее глаза расширились от восторга. — Первое свидание?

— Прошло уже несколько недель, — говорит Блейк. — Я думала, Дел тебе расскажет.

— Я должна побеседовать с этой девушкой. Я ей все рассказываю, а она от меня отмахивается. Увижу ли я вас двоих на рождественской вечеринке у мэра на следующей неделе? Не могу вспомнить, получила ли я твое приглашение, Роуэн. Я же говорила тебе, что в этом году я вхожу в оргкомитет, верно?

А, вечеринка мэра. Она уже несколько недель стоит в моем календаре. Весь город должен прийти, и Сандро сказал мне, что кастрирует меня, если я не пойду. Я должен был работать в зале и искать зацепки для нашего бизнеса.

Но больше всего мне хочется похвастаться Блейк.

— Мы будем там, — говорю я.

Блейк бросает на меня удивленный взгляд. — Будем?

Я наклоняюсь и целую ее в макушку. — Я забыл тебе сказать?

Она одаривает меня натянутой улыбкой, которая выглядит смутно угрожающей. — Да.

Она не в восторге от этого, и не нужно быть гением, чтобы понять, почему. Ее бывший будет там, вместе со своим отцом и остальными членами семьи.

Но ей не стоит беспокоиться. Бретт не будет беспокоить ее, пока я рядом.

На самом деле, мне чертовски не терпится пронести ее на руках перед ним.

— Я так рада это слышать, — промурлыкала Лотти. — Не хочу нахваливать себя, но это будет событие года.

Она поворачивается к Блейк. — О, милая, могу я попросить тебя об одолжении?

Блейк улыбается. — Конечно, тетя Лотти. О чем?

— Ты знаешь благотворительный аукцион, который мы всегда проводим в рамках мероприятия? Марисса, владелица итальянского ресторанчика в Канзас-Сити, только что отказалась от участия. Она пожертвовала кулинарный мастер-класс, но у нее недавно умерла сестра, так что бедняжке пришлось отказаться.

Блейк выглядит потрясенной. — Это ужасно.

Лотти похлопывает ее по руке. — Я знаю, что в прошлые годы ты давала уроки миксологии. Могу ли я убедить тебя сделать это в этом году?

Блейк напряглась. — Я не уверена…

— Ну, почему бы и нет? Я уверена ты сможешь выделить несколько часов на благое дело?

— Хорошо, — говорит Блейк с ноткой неохоты в голосе. — Я сделаю это.

— Замечательно! Наслаждайтесь остатком ночи.

Когда мы выходим на улицу, Блейк поворачивается ко мне.

— Я бы хотела, чтобы меня предупредили. Вечеринка будет на следующей неделе.

Я ухмыляюсь. Она выглядит еще красивее, когда злится. — Это для хорошего дела. О чем ты беспокоишься?

— Во-первых, я понятия не имею, что надеть.

— То, что на тебе сейчас, — прекрасно. Ты будешь выглядеть великолепно в чем угодно.

Она бросает на меня мрачный взгляд, прежде чем сесть в машину.

Поначалу тишина кажется комфортной, но по мере того, как мы продолжаем ехать, настроение меняется. Блейк отворачивается от меня и смотрит в окно, ее руки лежат на коленях, сжатые в кулаки.

Она так злится из-за того, что пошла на вечеринку? Или это из-за занятий, которые Лотти убедила ее пожертвовать?

— Ты сказал, что живешь в Вегасе. Ты азартный игрок?

Ее вопрос застает меня врасплох. Мне требуется мгновение, чтобы ответить. — Уже нет. Субботние покерные вечера с парнями в Нью-Йорке когда-то были моими любимыми.

— Ты потерял один порочный интерес, — бормочет она.

— И приобрел несколько других.

Например, одержимость ею.

— Хм. Женщины — это что-то новенькое?

Я прикусываю язык. Почему, черт возьми, ее голова направлена туда?

Наверное, из-за Кейси. Я бы хотел, чтобы эта женщина не подходила ко мне, но в конце концов это бы случилось. Где-то, с кем-то.

По позвоночнику скользнула тревога. Было бы неразумно ожидать, что Блейк вдруг смирится с тем, что я спал с кем попало. Она ясно дала понять, что это ее беспокоит.

— Нет, это не новость, — признаю я, не желая лгать. Разве я не достаточно врал?

— Обычно беспорядочные половые связи — это признак того, что ты от чего-то бежишь. Я поняла это после того, как несколько часов гуглила, почему мужчины изменяют.

Я останавливаюсь на светофоре и смотрю на нее. — Я не изменяю. Я всегда открыто говорил о своих намерениях.

Она встречает мой взгляд. — И какие же?

— С Кейси и остальными? — Я делаю оговорку, чтобы она знала, что то, что происходит между нами, — это другое. — Я ясно дал им понять, что не ищу обязательств или чего-то серьезного.

— Хотела бы я, чтобы Бретт был так же честен со мной. Он убегал от того, что был несчастен со мной. Я никогда не была подходящей парой для такого человека, как он.

— Такому, как он? Ты имеешь в виду мудака?

Ее смех мягкий. — Его семья — практически королевская семья в этом городе. А я? Я уже сказала тебе, что я никто. Дочь преступника. Белая шваль.

Мне не нравится, что она так о себе говорит. — Никогда не называй себя так.

— Я такая и есть. Моя мама родилась в трейлерном парке.

— Мы не можем выбирать, кто наши родители. Но мы можем выбирать свои поступки. Только не говори мне, что ты винишь себя за то, что сделал Бретт.

— Я не виню себя, но я понимаю. В последние месяцы перед смертью мамы со мной было не так уж весело, поэтому он нашел кого-то, кто был рядом. Я чувствовала, как он эмоционально отстраняется, но я была слишком поглощена своим горем, чтобы что-то с этим сделать.

Мои руки сжались на руле. Боже, как бы мне хотелось врезать этому сукину сыну прямо в лицо. — Он не подходил тебе. Если бы он подходил, он бы остался рядом с тобой, а не отступил бы от обязательств, которые он тебе дал.

Она поворачивает голову, пронзая меня взглядом. — Конечно. Но кто ты такой, чтобы судить его, Роуэн? Ты, похоже, не можешь связать себя обязательствами ни с кем дольше, чем на одну ночь, по крайней мере, я так слышала.

Внутри меня вспыхивает гнев. Я, черт возьми, не смотрел на другую женщину с тех пор, как она переехала ко мне, но, конечно, она этого не заметила.

— Ты провела в моей постели гораздо больше одной ночи, — рычу я.

— Я единственный человек в твоей постели.

— Ты хочешь это изменить? — бросаю я вызов. — Судя по тому, как ты вела себя вчера в моем офисе, похоже, что хочешь.

Ее щеки краснеют. — Ты — засранец. Ты же знаешь, что мы договорились.

Разочарование проникает в меня. — Сделка. Значит, ты работаешь сверхурочно, чтобы выполнить условия нашей сделки?

— Ты действительно задаешь этот вопрос? Или ты просто пытаешься меня спровоцировать?

Я давлю на нее, но я слишком раздражен, чтобы сдерживать себя.

— Скажи мне, что пронеслось у тебя в голове, когда ты почувствовала, как тяжело мне было с тобой за ужином?

Она зашипела. — Что ты имеешь в виду… Что за вопрос…

— Это простой, мать его, вопрос. Что пришло тебе в голову?

Ее пальцы сгибаются в напряженные когти на коленях. — Ничего.

— Правда? Потому что, если бы я просунул руку между твоих бедер, то обнаружил бы, что ты мокрая. А почему киски становятся мокрыми, Солнышко? Я не гений, но кое-что знаю о женской анатомии. Женщины становятся мокрыми, когда возбуждаются. А что возбуждает женщин? Это зависит от конкретного человека. Но учитывая то, что я знаю о вас, позвольте мне рискнуть предположить. Думаю, когда ты почувствовала, как я охренительно тверд для тебя, в твоей голове возник образ: я и ты в темном пустом углу библиотеки — ну, знаешь, такой, где есть все эти модные книги, которые ты так любишь, и ты в платье, одном из тех маленьких, черт возьми, платьев, которые раздуваются от талии. Ты упираешься руками в книжную полку, твое лицо на уровне глаз с полкой итальянских поэтов, и ты держишься за нее изо всех сил, потому что я набрасываюсь на тебя. Я набрасываюсь на тебя с такой силой, что пальцы перебирают твой клитор, а волосы наматываются на кулак, и я кусаю тебя за шею, пока ты стонешь и умоляешь трахнуть тебя еще сильнее. Вот что, держу пари, пронеслось у тебя в голове.

Наступает тишина, а затем раздается резкий вдох.

Я крепко сжимаю руль и смотрю на нее. — Я правильно понял?

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами и приоткрытым ртом. Ее щеки пылают ярким красным цветом.

Я хмыкаю. — Ты только посмотри на это. Я так чертовски прав, что ошеломил тебя молчанием.

Она обхватывает ладонью шею, и я вижу, как она сглотнула, прежде чем повернуться лицом к дороге. Мы дошли до нашей улицы.

— У меня нет желания быть еще одним твоим завоеванием, — говорит она, задыхаясь. — Я не такая, как ты. Я не сплю с другими по прихоти.

— Весь город уже думает, что ты спала со мной. — Мы въезжаем на подъездную дорожку. — Ты могла бы сделать это и хоть раз получить удовольствие.

— Мне не нужны такие развлечения, после которых мое сердце будет разбито. И я уже давно поняла, что не могу контролировать то, что думает этот город, но я могу контролировать то, что думаю я. И я думаю, что для тебя секс — это костыль. Какую бы боль ты ни испытывал, секс помогает тебе забыть о ней. Но это облегчение недолговечно, поэтому ты так быстро уходишь в поисках следующего отвлекающего фактора. Я не отвлекающий фактор, Роуэн. Я человек. И я заслуживаю большего.

Она выходит из машины прежде, чем я успеваю произнести еще хоть слово.

Оно и к лучшему, потому что мне нечего на это сказать. Она права. Я спал с теми женщинами, потому что они отвлекали меня от скучной неудовлетворенности, пронизывающей мою новую жизнь.

Я провожу ладонями по лицу. Неудивительно, что она не хочет связываться со мной, если это все, что я могу ей дать.

Она чиста, добра и бескорыстна. Если я хочу заполучить ее, не говоря уже о том, чтобы удержать, я должен стать кем-то лучшим.

Вопрос в том… смогу ли я?