Коллекция детективов газеты «Совершенно СЕКРЕТНО»

Эллери Куин ДЕЛО С ЧАСАМИ

Всё началось, как начинается большинство убийств, с трупа. С трупа, найденного 7 марта 1926 года в антикварной лавке на Пятой авеню. Мартин Орр, владелец лавки, лежал на полу с проломленной головой. Рядом орудие убийства — тяжёлое папье-маше, с которого убийца предусмотрительно стёр отпечатки пальцев.

Восстановить ход событий оказалось несложно: после того, как нападавший покинул лавку, решив, что хозяин мертв, Орр прополз почти два метра вдоль стойки, о чём красноречиво свидетельствовал кровавый след, затем нечеловеческим усилием встал на ноги около шкафа, в котором хранились драгоценные и полудрагоценные камни, разбил стекло и начал что-то искать на подносах. Схватив огромный необработанный аметист, он рухнул на пол. Затем прополз ещё полтора метра, встал у стола со старинными часами и столкнул на пол часы со стеклянным куполом. И только после этого скончался: в левом кулаке он сжимал аметист, правая окровавленная рука лежала на осколках часов, которые, как ни странно, продолжали работать.

Эллери Куин, которого полчаса назад подняли из теплой постели и привезли на место убийства, поёжился. Его отец инспектор Куин и сержант Вейли допрашивали убитую горем пожилую женщину, вдову Мартина Орра, и огромного роста испуганного славянина, который представился на плохом английском князем Павлом, одним из бесчисленных кузенов Николая Романова, попавших в круговорот Русской революции и вынужденных бежать с родины.

— Похоже, что Орр, князь и ещё четверо человек составляли нечто вроде покерного клуба, — объяснил инспектор Куин сыну. — Они собирались в задней комнате магазина Орра по субботам и играли всю ночь напролёт. Мы проверили комнату, но там нет ничего, кроме карт и фишек. После того, как Мартин Орр не вернулся домой, миссис Орр встревожилась и позвонила князю, который живёт в маленькой гостинице на Сороковых… Русский заехал за ней. Они приехали сюда и нашли это.

В этот момент в комнату вошёл старичок. Его взгляд был прикован к телу, накрытому газетами, и пятнам крови на полу.

— Кто вы? — спросил инспектор.

— Я — С… Сэм Минго, помощник Мартина Орра, — пробормотал старик. — К… Кто… Я не верю…

Его прервало появление новых лиц. Детектив ввёл в лавку бледного дрожащего мужчину.

— Это Арнольд Пайк, шеф. Я вытащил его из постели.

Пайк производил впечатление человека недюжинной силы, но сейчас он был насмерть перепуган и растерян.

— Вы с мистером Орром и другими людьми играли вчера вечером в задней комнате в покер, — сказал инспектор Куин. — Во сколько вы закончили?

— В половину первого, — пробормотал Пайк.

— А во сколько начали?

— Около одиннадцати.

— Чем вы занимаетесь, мистер Пайк? — продолжал допытываться инспектор.

— Я — брокер, работаю на бир…

В этот момент детективы ввели в лавку ещё трёх испуганных мужчин. Переступив порог, они тут же уставились на газеты, прикрывавшие труп, пятна крови и разбитое стекло.

Низенький толстяк с блестящими глазами пробормотал, что его зовут Стэнли Оксмен и что он — ювелир и близкий друг Мартина Орра. Он же представил второго новичка — их общего друга, журналиста Лео Гарни. Третьим оказался Дж. Д. Винсент, который так же, как Арнольд Пайк, работал на Уолл-Стрит.

Эллери подвёл к разбитому шкафу Сэма Минго.

— Все аметисты хранились на одном подносе? — поинтересовался Куин.

— Да. Вот смотрите …

— Минго, я хочу, чтобы вы здесь внимательно осмотрелись на предмет, всё ли на месте? — проворчал подошедший к ним инспектор Куин.

— Хорошо, сэр. — Минго начал медленно ходить по магазину и проверять содержимое шкафов и витрин.

— Похоже, мы напали на след, сынок, — хмуро проговорил инспектор Куин. — Здесь явно нечисто. Странно, что еженедельный покер прервался в половину первого. Они подрались.

— Кто с кем?

— Похоже, они все выпили во время игры. У Орра были туз с королём, дамой и валетом. Все, кроме Пайка, у которого были три шестерки, спасовали. Они долго поднимали ставки. Орр, конечно, выиграл. Пайк много проиграл и начал ворчать. Они с Орром обменялись несколькими обидными словами. Если бы не остальные игроки, они бы, наверное, подрались. Драки удалось избежать, но игра была прервана.

— Все ушли вместе? — поинтересовался Эллери.

— Да. Орр задержался, чтобы прибраться в задней комнате. Остальные вышли вместе и разошлись в разные стороны в нескольких кварталах. Любой из них мог вернуться и убить Орра, пока он возился в лавке.

— А что говорит Пайк?

— Что поехал домой и, конечно, лег спать, — пожал плечами инспектор.

— А остальные?

— Утверждают, что ничего не знали о том, что произошло ночью… Ну, Минго, что-нибудь пропало?

— Кажется всё на месте, — ответил продавец.

— Так я и думал, — удовлетворённо кивнул инспектор Куин. — Это убийство из зависти, сынок. Я ещё хочу поговорить с этими ребятами… Что тебя беспокоит?

— Да так, кое-что, — ответил Эллери, закуривая. — Почему, например, Орр ползал по магазину, будучи почти трупом? Зачем он разбил часы со стеклянным колпаком и достал аметист из шкафа?

После того, как инспектор отошёл, Эллери взял Минго под руку и попросил рассказать о разбитых часах.

— Ничего особенного. Им 169 лет, не особенно дорогие. Их изюминка — стеклянный купол. У нас таких часов больше никогда не было.

Эллери нагнулся над часами. Они стояли на круглой подставке из чёрного дерева сантиметров 25 в высоту. Купол вставлялся в бороздку, проходящую по верху подставки, и полностью закрывал часы. С куполом высота часов достигала почти 60 сантиметров.

— Эти часы когда-нибудь принадлежали Пайку, Оксмену, Винсенту, Гарни или Полу? — задумчиво спросил Куин младший.

— Нет, сэр, — покачал головой Минго. — Они у нас много лет, и никто их до сих пор не купил.

Друзья Орра тем временем пытались убедить инспектора Куина, что он напрасно подозревает кого-то их них и что их маленький вчерашний спор ничего не значил.

Куин мл. напрягся, когда услышал слова Гарни:

— … На прошлой неделе у Пайка был день рождения. Мы подарили ему подарки. По-вашему, это похоже на подготовку к хладнокровному убийству?

— А когда отмечали день рождения? — вкрадчиво поинтересовался Эллери.

— В прошлый понедельник, — хмыкнул Стэнли Оксмен. — И что из этого?

— Превосходно, — кивнул Эллери Куин. — Мистер Пайк, когда вы получили подарки?

— Уже после вечеринки, на вчерашнем покере. Мы не виделись всю неделю.

Все закивали, а инспектор озадаченно посмотрел на сына. Тот отозвал его в сторону и что-то прошептал на ухо. Куин старший сказал Пайку, что ему предстоит небольшая поездка с мистером Куином и сержантом Вейли. Остальным было велено ждать в лавке.

Эллери остановил такси, и они молча проехали с милю до дома, где жил Арнольд Пайк.

— Покажите мне, пожалуйста, ваши подарки, — попросил Куин.

На столе в кабинете стояли четыре коробки разной формы и изящная серебряная чашка.

— Вот они, — хрипло произнёс хозяин.

Эллери взял сначала серебряную чашку, на которой были выгравированы слова: «Верному другу Арнольду Прайсу, 1 марта 1876 — … Дж. Д. Винсент».

— Довольно мрачный юмор, — заметил он, — учитывая, что Винсент оставил место для даты вашей кончины.

Пайк начал что-то говорить, потом его губы задрожали, и он замолчал.

Эллери снял крышку с маленькой чёрной коробочки. В ней между двумя кусками пурпурного бархата лежал перстень с гербом царской России.

— Потрепанный старый орел, — вполголоса произнёс Эллери Куин. — Посмотрим, что написал наш друг князь.

На карточке, лежащей в коробочке, было написано мелким почерком по-французски: «Моему доброму другу Арнольду Пайку в его 50-й день рождения. Первое марта у меня всегда вызывает грустные размышления. Я помню 1 марта 1917 года, за две недели до отречения царя… тихий и спокойный день перед бурей. Но не грусти, Арнольд, веселее! Прими этот перстень, данный мне моим царственным кузеном, как знак моего уважения. Долгой тебе жизни! Павел».

Эллери никак не прокомментировал дарственную надпись. Он положил перстень с карточкой в коробку и взял следующий подарок в большой и плоской коробке. В ней лежал разукрашенный золотом портмоне из марокканской кожи с карточкой в одном из отделений.

— Чудесные стихи, — рассмеялся Эллери Куин. — Ещё один непризнанный поэт. Такое мог написать только газетчик. Это Гарни?

— Да, — пробормотал Пайк. — Правда, здорово?

— Извините, но это полная чушь. — С этими словами Эллери отбросил портмоне и взял самую большую картонку, в которой лежали домашние кожаные тапочки.

«Счастливого дня рождения, Арнольд! — было написано на карточке. — Хочу, чтобы все мы собрались в такой же мартовский день отметить твой сотый день рождения! Мартин».

— Бедный пророк, — сухо прокомментировал Эллери. — А это что?

Он положил обувную картонку и взял маленькую плоскую коробочку, содержащую позолоченный портсигар с инициалами «АП» и карточкой: «Счастья тебе на твой пятидесятый день рождения! Буду с нетерпением ждать твоего шестидесятого дня рождения 1 марта 1936 года, чтобы ещё раз так же здорово повеселиться! Стэнли Оксмен».

— Воображение мистера Стэнли Оксмена, — заметил Куин, — простиралось только до шестидесяти, мистер Пайк. Это очень важно.

— Не понимаю, — прошептал брокер, — зачем вы пытаетесь втянуть в это дело моих друзей?

В ответ Эллери пожал плечами.

— А сейчас, мистер Пайк, думаю, мы можем вернуться в магазин Мартина Орра.

По дороге сержант Вейли, о чем-то пошептавшись с Эллери Куином, вышел.

— У меня к вам один вопрос, мистер Пайк, — обратился к попутчику Эллери, когда такси свернуло на Пятую авеню. — Как давно ваша шестёрка знакома?

— Вопрос непростой, — вздохнул брокер. — Я дольше всех… 15 лет знаком с Лео… ну с Гарни. Орр и князь, насколько мне известно, знали друг друга с 1918 года. Стэн Оксмен и Орр знакомы… были знакомы много лет. С Винсентом я познакомился с год назад через наших общих знакомых и ввёл его в наш маленький круг.

— Вы и все остальные — Оксмен, Орр, Пол… были знакомы два года назад?

— Нет, не были, — удивился Арнольд Пайк. — Я познакомился с Оксменом и князем полтора года назад через Орра.

В лавке ничто не изменилось, за исключением исчезновения тела Орра. Исчез также доктор Потти, и ещё были предприняты некоторые усилия по наведению порядка.

— Вы разгадали загадку? — прогремел князь.

— Да, ваша светлость, — кивнул Эллери Куин и хлопнул в ладоши, заставив всех вздрогнуть от неожиданности. — Внимание, пожалуйста. Пиготт, — обратился он к детективу, — станьте у той двери и никого, кроме сержанта Вейли, не впускайте.

— Да, занятное дельце, должен вам доложить, — улыбнулся Эллери Куин, — с интересными нюансами, хотя и довольно простое. Внимательно следите за ходом моих мыслей. Вдумайтесь в ситуацию. Мартин Орр получил много страшных ударов по голове, но ухитрился из последних сил доползти до шкафа с драгоценными камнями, взять аметист, затем добрался до стола с часами и столкнул с него часы со стеклянным куполом. Выполнив свою таинственную миссию, он скончался.

Зачем умирающему человеку совершать такие странные поступки? Объяснение им может быть только одно. Он знал своего убийцу и попытался оставить нам ключи к разгадке его личности. Чего можно ожидать от человека, который хочет оставить после своей смерти имя убийцы? Ответ очевиден: он его напишет. Но на теле Орра не было ни ручки, ни карандаша, ни бумаги. Обратите внимание, Мартин Орр подвёргся нападению, находясь примерно в восьми метрах от двери в заднюю комнату. Он наверняка понимал, что такое расстояние ему не преодолеть, потому что силы его были на исходе. Конечно, Орр мог обмакнуть палец в собственную кровь и написать имя убийцы, но такой экзотический способ, очевидно, не пришёл ему в голову.

Разум так же, как и силы, его покидал, поэтому он должен был действовать очень быстро. Он подполз к шкафу, разбил стекло и достал аметист. Затем кое-как добрался до стола с часами и столкнул с него хронометр с куполом. После этого мистер Орр умер, завещав полиции аметист и часы.

Начнём с часов. Первое, что приходит на ум, когда думаешь о часах, это, конечно, время. Может, разбив часы, Орр пытался остановить их, чтобы зафиксировать время своего убийства? Теоретически вполне возможно, но если это и была его цель, то у него ничего не получилось, потому что часы не остановились. Вы, пятеро джентльменов, покинули Орра в добром здравии. Определить время убийства по вашему возвращению домой тоже нельзя, так что время отпадает.

Есть ещё одно обстоятельство, которое позволяет отбросить категорию времени. Орр выбрал часы в дальнем углу стола. Если он имел в виду время, то мог бы сберечь силы и сбросить со столика часы, стоящие ближе.

Поскольку других часов с куполом в лавке больше нет, действиями мистера Орра руководило не время, а этот конкретный хронометр. Но на что могли указывать эти часы? Сами по себе они никак не были связаны, как сообщил мне мистер Минго, с его знакомыми. Не очень убедительно звучит и идея, что Орр хотел привлечь внимание к их изготовителю.

Значит, речь идёт не об общем понятии их как часов. Эллери неожиданно показал пальцем на часы и воскликнул:

— Только у этих часов в магазине стеклянный купол. Можете, джентльмены, предложить что-нибудь, на что могли бы быть похожи часы со стеклянным куполом?

Никто не ответил, но Пайк и Винсент начали нервно облизывать губы.

— Вижу следы понимания, — улыбнулся Куин младший. — Позвольте мне быть более конкретным. Что ещё имеет стеклянный купол, круглую подставку и тикающий механизм? — Не дождавшись ответа, он произнес: — Конечно, это телеграфный аппарат, который автоматически печатает на ленте последние биржевые новости.

Взгляды слушателей быстро переместились с лица Эллери Куина на побелевшие лица Арнольда Пайка и Дж. Д. Винсента.

— Да, — согласился Куин, — господа Винсент и Пайк — единственные из нашей маленькой компании, кто имеет отношение к биржевому телеграфу: мистер Винсент — оператор на Уолл-стрит, а мистер Пайк — брокер…

— Разобравшись с часами, перейдём к аметисту, — Эллери поднял руку с камнем над головой. — Какие ассоциации этот красный аметист мог вызвать в разгорячённом мозгу Мартина Орра? Во-первых, конечно, это драгоценный камень. Мистер Оксмен, можете не волноваться. Ассоциация с ювелирным бизнесом отпадает по двум соображениям. Во-первых, поднос, на котором лежат аметисты, находится в конце первого ряда в разбитом шкафу. Если бы ему был нужен драгоценный камень, почему он не схватил камень с более близкого подноса? Ведь любой из них указывает на ювелира. Но нет, Орр не стал искать лёгких путей и специально взял камень с дальнего подноса. Значит, аметист должен указывать не на ювелира, а на что-то другое.

Во-вторых, мистер Оксмен, Мартин Орр, конечно, понимал, что биржевой телеграф укажет не на одного человека, потому что двое его друзей имели к нему отношение. С другой стороны, а что, если на Орра напал не один, а два человека? Нет, едва ли. Потому, что, если бы аметистом он хотел указать на вас, мистер Оксмен, а часами на мистера Пайка или мистера Винсента, то ситуация все равно оставалась бы неясной — ведь мы не знали, кого он имел в виду из них двоих. А может, на него напали трое? Видите, мы уже вступили в царство предположений и фантазий. Нет, главная версия такова: поскольку часы сокращают число подозреваемых до двух человек, аметист должен одного из них исключить.

Как может аметист указать на одного из этих джентльменов? С чем, кроме драгоценного камня, ассоциируется аметист? У него очень сочный багровый цвет. Его светлость, бывший князь, несомненно был рождён для королевского пурпура, хотя это и осталось в прошлом. — После того, как русский начал багроветь и разразился тирадой на родном языке, Эллери успокоил его: — Не беспокойтесь, Ваша светлость, это не вы. Потому что, если Орр указывал на третьего человека, то всё равно оставалась загадка с одним из лишних людей с Уолл-стрит.

Какие еще ассоциации? Известен вид колибри, который называется аметист. Но это тоже можно исключить, потому что орнитологов среди нас нет. Ещё аметист связан с древней еврейской традицией, о которой мне однажды рассказал один востоковед: его вставляли в нагрудное украшение первосвященника или что-то в этом роде. Эта версия, очевидно, здесь тоже не годится. Но есть ещё одно объяснение, — Эллери повернулся к крепышу Винсенту. — Мистер Винсент, когда вы родились?

— В… второго ноября, — пробормотал тот.

— Превосходно. Это вас исключает… — Эллери Куин замолчал. В комнату вошёл мрачный сержант Вейли. — Мое предположение о мотиве оказалось верным, сержант Вейли?

— На все сто! — громко подтвердил детектив. — Он подделал подпись Орра на чеке на крупную сумму. Все верно, проблемы с деньгами. Орр замял дело, заплатил и сказал, что сам разберётся с мошенником. В банке даже не знают, кто это.

— Мои поздравления, сержант. Наш убийца, очевидно, не хотел возвращать деньги. Убийства совершаются и не по таким серьёзным причинам… Мистер Винсент, я сказал, что вы исключаетесь. Потому что последняя оставшаяся у нас ассоциация аметиста связана с камнем-хранителем. Ноябрьский камень — топаз. С другой стороны, мистер Пайк только что отпраздновал день рождения, который… — с этими словами Эллери Куин сделал едва заметный знак сержанту Вейли и сам прыгнул вперед.

В медвежьих объятиях сержанта извивался не Арнольд Пайк, а журналист Лео Гарни…

— Как я сказал, — объяснил позднее Эллери Куин в уютной гостиной квартиры Куинов, — это была довольно занятная задачка. Смотрите. После того, как я решил, на что должны указывать часы и аметист, стало очевидно, что подозрение падает на Арнольда Пайка. Какой месяц представляет аметист? И в польской, и в еврейской системе камней-хранителей, наиболее распространенных на планете, — февраль. Из двух человек, на которых указывали часы, Винсента пришлось исключить, потому что его камень — топаз. Значит, день рождения Арнольда Пайка был в феврале? Но тогда почему он отмечал его в марте? Заметьте, 1 марта. Что это может означать? Только одно: поскольку Пайк оставался единственным подозреваемым, то его день рождения был в феврале, а именно 29 февраля, в добавочный день. Так как 1926-й не високосный год, то Пайк решил отметить его в тот день, на который он чаще выпадает — 1 марта.

Но это означает, что Мартин Орр, оставив аметист, должен был знать, что день рождения Пайка в феврале, потому что он оставил февральский камень как улику. Однако что я нашел на карточке, которая сопровождала подарок Орра, комнатные тапочки? Он хотел, чтобы они отпраздновали его сотый день рождения 1 марта. Если Пайку в 1926 году исполнилось 50 лет, то он родился в 1876 году, в високосном году и его сотый день рождения будет в 1976 году, тоже в високосный год. То есть получается, они бы отмечали сотый день рождения Пайка не 1 марта, а 29 февраля! Значит, Орр не знал, что настоящий день рождения Арнольда Пайка был 29 февраля.

Человек, оставивший аметист, знал, что день рождения Пайка в феврале, потому что оставил февральский камень. Мартин Орр думал, как мы только что установили, что день рождения Пайка в марте. Следовательно, он не выбирал аметист.

Есть ли этому ещё какие-то доказательства? Да. Мартовский камень в польской системе — гелиотроп, а в еврейской — яшма. Оба эти камня лежали ближе аметиста. Другими словами, тот, кто выбрал аметист, намеренно игнорировал мартовские камни в пользу февральского и следовательно знал, что Арнольд Пайк родился в феврале, а не в марте. Если бы камень выбирал сам Орр, то это был бы или гелиотроп, или яшма.

Но если Орр, как я только что доказал, не выбрал аметист, что мы имеем? Очевидно, подставу. Кто-то хотел убедить нас, что это мистер Орр выбрал аметист и разбил часы. — Эллери вздохнул. — Я с самого начала не верил, что Орр оставил эти улики. Слишком гладко и нереально. Можно согласиться, что умирающий человек оставит одну улику, показывающую на имя своего убийцы, но чтобы две… — Он покачал головой. — Если Орр не оставлял улики, то кто это сделал? Ясно, что убийца. Но улики указывали на Арнольда Пайка. Значит, Пайк не убийца, потому что не стал бы обвинять сам себя.

Кто еще? Одно бросается в глаза. Человек, убивший Орра, подставивший Пайка и выбравший аметист, знал, что Пайк родился в феврале. Орра и Пайка мы исключили. Винсент не знал, что день рождения Пайка в феврале, как свидетельствует его надпись на серебряной чашке. Не знал этого и наш друг, экс-князь, который тоже написал на карточке: «Первое марта». В неведении пребывал и Оксмен, написавший, что они отпразднуют шестидесятый день рождения Пайка 1 марта 1936, но это високосный год, и день рождения Пайка в этот год будет отмечаться 29 февраля… Не забывайте, эти карточки можно считать твердыми доказательствами, потому что они были присланы до совершения преступления. Ошибкой убийцы, кстати, вполне естественной, было предположение, будто Орр тоже знал, что день рождения Пайка выпадает на добавочный день. Он не видел карточек, которые доказывают, что другие этого не знали, потому что Пайк сам нам сказал, что после вечеринки в понедельник он никого не видел до вчерашней ночи, ночи убийства.

Остаётся один человек — журналист Лео Гарни. В своих стихах он написал, что Пайку до 21 года осталось еще 9,5 лет. Интересно, правда? Выходит, он считал, что Пайку 11,5 лет. Но как такое возможно даже в юмористических стихах? Это возможно лишь в том случае, если Лео Гарни знал, что день рождения Арнольда Пайка 29 февраля, то есть бывает один раз в четыре года. Если 50 поделить на 4, получится 12,5. Но так как 1900 год по каким-то причинам не считается високосным, Гарни и здесь оказался прав, и Пайк действительно отпраздновал лишь 11,5 дней рождения.

Правда, просто? Как детская задача.