Коллекция детективов газеты «Совершенно СЕКРЕТНО»

Джек Ричи ДЕЛА ЗЛОДЕЙСКИЕ, ДЕЛА СУДЕЙСКИЕ…

— Невиновен! — упрямо повторил Генри Уотсон.

Недоуменно пожав плечами, Стэнли Веттер продолжил опрос:

— Ротуэлл?

— Виновен.

— Дженкинс?

— Виновен.

— Коулмен?

— Виновен, — ответил я.

В комнате наступила тишина, и суд присяжных в полном составе с негодованием воззрился на Уотсона.

— Ну вот, приехали! — разочарованно подытожил Веттер. — То же самое, что и в прошлый раз. Одиннадцать голосов — за обвинительный приговор, один — за оправдательный.

Я тяжело вздохнул.

— У меня такое впечатление, что мы имеем дело с форменным кретином.

Уотсон вскочил.

— Послушайте, вы!

Веттер поднял руку.

— Спокойно, старина! Я уверен, что Коулмен имел в виду совсем другое.

— Отнюдь! — жестко бросил я. — За всю свою практику еще ни разу не сталкивался со столь невежественным упрямцем!

— Если мы настроим его против нас, то ничего не добьемся, — слегка подавшись ко мне, вполголоса произнес Веттер.

— Да сколько можно с ним церемониться?! — фыркнул я и сердито посмотрел на Уотсона. — Неужели вы и в самом деле верите, что Дьюк О’Брайен невиновен?

Тот смущенно мотнул головой.

— Наоборот, я думаю, что он виновен на все сто. Но суд, на мой взгляд, так и не сумел доказать, что именно он убил Мэтта Тайсона.

— Может, и так, сынок, — кивнул Веттер, — только имей в виду: с такими взглядами ты рискуешь прослыть большим оригиналом.

— На месте преступления не было никого, кроме О’Брайена и Тайсона, — заговорил я, в упор глядя на Уотсона. — Это была задняя комната табачной лавки. Свободный от дежурства полицейский зашел купить трубку и услышал выстрел. Он бросился туда и увидел, что Мэтт Тайсон лежит на полу мертвый, в комнате полно порохового дыма, а Дьюк О’Брайен вылезает в окно. Полицейский погнался за О’Брайеном, и тот сдался, после того как в воздух было произведено несколько предупредительных выстрелов. А может, просто выбился из сил.

— Но ведь полиция так и не нашла орудия убийства! — упорствовал Уотсон.

Тут мне на помощь пришел Ротуэлл — тощий аптекарь, выглядевший так, словно родился на свет уже с приступом мигрени.

— О’Брайен пробежал несколько кварталов, в сумерках, и ему ничего не стоило избавиться от пистолета. А полиция начала искать орудие убийства только утром! — Судя по тону, Ротуэлл был до предела возмущен подобным непрофессионализмом. — Что сделал О’Брайен сразу после того, как его доставили в участок? Потребовал встречи со своим адвокатом. Какие, по-вашему, он ему дал указания? Наверняка объяснил, где искать пистолет.

— Но Дьюк клянется, что у него не было пистолета!

— На нем была наплечная кобура, причем пустая! Зачем ему было ее надевать, если там не было пистолета?

— Он говорит, что обычно ходит с пистолетом, но в тот вечер забыл его дома.

Ротуэлл устало прикрыл глаза.

— Полиция обнаружила на его правой руке следы пороха.

— Знаю, — кивнул Уотсон. — Но О’Брайен утверждает, что за пару часов до встречи с Тайсоном заходил в тир попрактиковаться. Это все объясняет.

В дверь постучали, и в комнату заглянул секретарь суда.

— Судья спрашивает, не вынесли ли вы вердикт?

— Если бы мы его вынесли, то не торчали бы здесь! — рявкнул я.

В разговор вступила мисс Дженкинс, учительница.

— Дьюк О’Брайен плохой человек, не так ли? — обратилась она к Уотсону таким тоном, словно имела дело с учеником третьего класса школы для умственно отсталых.

— Э… да.

— И вы знаете, что он рэкетир, верно?

— Разумеется, но…

— И то, что он контролирует преступность в нашем городе: и торговлю наркотиками, и азартные игры, и… — Мисс Дженкинс слегка покраснела, — многое другое. То есть вы в курсе, что он занимается незаконными вещами. Так?

— Да, все это так! — с отчаянием воскликнул Уотсон. — Но его-то обвиняют в убийстве!

— Мистер Уотсон, — строго сказала мисс Дженкинс, — я думаю, что вы очень упрямый человек.

Уотсон оглядел нас, явно ища поддержки.

— Коллеги, послушайте! Если Дьюк О’Брайен — такая крупная шишка в преступном мире, если у него целая организация — с наемными убийцами и так далее, — то почему тогда он застрелил Тайсона лично? Он ведь мог послать кого-нибудь, а себе обеспечить железное алиби.

— Он совершил убийство в состоянии аффекта, — пояснил Ротуэлл. — Эта табачная лавка служит ширмой для подпольной букмекерской конторы, и они с Тайсоном что-то не поделили. О’Брайен вышел из себя… Надеюсь, вы не думаете, что он сделал бы это при свидетелях?

— Нет, но…

— Мистер Уотсон, вам известно, что такое косвенная улика?

— Известно, но я по-прежнему уверен, что суд не…

— Давайте на минутку допустим, что у вас есть хотя бы капля мозгов, — перебил я его. — Если этот ваш О’Брайен такая невинная овечка, то зачем он убегал от полицейского?

— По-видимому, испугался… запаниковал…

— А что говорит он?

— Что они с Тайсоном спокойно беседовали и вдруг кто-то выстрелил в открытое окно.

Я презрительно усмехнулся.

— На улице было около нуля. В такую погоду окно нараспашку?!

— О’Брайен говорит, что в комнате было накурено.

— Следствием установлено, то ни тот, ни другой не курит.

— О’Брайен говорит, что когда они туда вошли, там уже было накурено.

— «О’Брайен говорит, О’Брайен говорит!» — передразнил его Ротуэлл. — Я смотрю, вы верите всему, что говорит О’Брайен. С чего бы это? Не собираетесь, часом, в ближайшее время покупать новую машину?

Уотсон побледнел.

— Не смейте разговаривать со мной подобным тоном!

Веттер хлопнул ладонью по столу.

— Джентльмены, джентльмены! Все мы устали и проголодались. Что вы скажете насчет небольшого перерыва?

Нам принесли сэндвичи и кофе, Веттер налил себе большую чашку и расположился в конце длинного стола между мной и Ротуэллом.

— А что, если этот процесс закончится так же, как и первый? — поинтересовался аптекарь, уныло вгрызаясь в сэндвич с сыром.

— Будем надеяться, что нет, — вздохнул Веттер.

Ротуэлл злобно покосился на Уотсона, сидевшего в полном одиночестве.

— Он не настолько глуп, чтобы покупать машину сразу. Скорее всего, припрячет неправедно нажитые денежки до того момента, когда их можно будет спокойно потратить.

— Не стоит спешить с выводами, — мягко сказал Веттер. — А вдруг он искренне убежден, что суд и впрямь не доказал вину О’Брайена?

Это был второй процесс по обвинению Дьюка О’Брайена в убийстве Мэтта Тайсона. Первый закончился безрезультатно: одиннадцать присяжных проголосовали за обвинительный приговор, один — за оправдательный. А через три дня после суда присяжный, оставшийся в меньшинстве, купил себе новенький «ягуар». От внимания прокуратуры не ускользнул и тот факт, что за день до начала процесса на его счет было переведено двадцать пять тысяч долларов. Было ясно, что Дьюк О’Брайен каким-то образом всучил ему взятку.

Дождавшись, когда секретарь уберет со стола тарелки и чашки, мы вновь заняли свои места.

— Мистер Уотсон, — заговорил Веттер, — знаете ли вы, что порой правосудие вершится… окольными путями?

— Неужели?

— Вам когда-нибудь доводилось читать, что рэкетиры порой все-таки попадают в тюрьму?

— Конечно.

— И вы, наверное, замечали, что их редко сажают именно за рэкет. Обычно ловят на чем-нибудь другом — например, на сокрытии доходов или неуплате налогов.

— Совершенно верно.

— И большие сроки они получают? Десять лет? Пятнадцать? Как бы не так! — Веттер сокрушенно покачал головой. — За неуплату налогов им грозит всего лишь штраф или условный срок, в худшем случае — несколько лет за решеткой. Но если бы такого типа посадили за рэкет, он бы получил максимальный срок! И максимальный штраф!

Уотсон кивнул.

— Так что же тут такого непонятного? На самом деле суд карает его не за неуплату налогов, а за все те преступления, которые он совершил… пусть даже это невозможно доказать.

Уотсон вздохнул.

— Я понимаю, к чему вы клоните, однако…

— Даже если вы считаете, что в данном случае суд не доказал вину О’Брайена, вы же все равно знаете, что он преступник! Мы судим его сразу за все незаконные деяния.

— Да, — поколебавшись, согласился Уотсон. — Но одно дело — срок, и совсем другое… Ведь если мы признаем его виновным… Не забывайте, что в нашем штате существует смертная казнь.

От возмущения Ротуэлл даже привстал.

— И поэтому вы отказываетесь признать О’Брайена виновным?! Из боязни, что он попадет на электрический стул?!

Уотсон опустил глаза.

— Прежде чем вас выбрали в присяжные, — с негодованием продолжал Ротуэлл, — вам наверняка задали вопрос: не имеете ли вы каких-либо моральных предубеждений против смертной казни. И вы сказали «нет», иначе бы вас не было в этой комнате!

Уотсон покраснел.

— Все так, но… Согласитесь, Тайсон не был примерным гражданином… можно даже сказать, что О’Брайен в каком-то смысле совершил благое дело. Вам не кажется, что в данном случае смертный приговор — это слишком?

— Сынок, — проникновенно сказал Веттер, — ты хочешь, чтобы убийца вышел на свободу и по-прежнему жил среди нас?

— Нет, конечно, нет! — Уотсон шмыгнул носом. — Но если мы и сейчас не вынесем вердикт, О’Брайена ведь не отпустят. Будет еще один процесс, и уж тогда его точно признают виновным.

Мисс Дженкинс изумленно ахнула.

— Да вы понимаете, что говорите?! Вы считаете О’Брайена виновным, но хотите, чтобы… всю грязную работу сделал за вас кто-то другой?

Веттер медленно покачал головой.

— Значит, полагаете, что будет еще один процесс?

— Да, конечно. — Уотсон вытер пот со лба. — А что, разве нет?

Веттер печально улыбнулся.

— Что ж, может статься, до этого и дойдет, но только на твоем месте я бы на это не слишком рассчитывал. Да, процессы чисто теоретически можно устраивать бесконечно, пока не будет вынесен тот или иной приговор. Но стоит такому произойти два раза подряд, и прокурор начнет сомневаться — мол, неужели я собрал слишком мало улик, чтобы убедить присяжных? Имеет ли смысл вновь тратить столько усилий, времени и денег налогоплательщиков на новый процесс, который также может закончиться ничем? Ему это надоест, и он скажет: «Если нельзя найти двенадцать честных присяжных, которым не хватает смелости отправить О’Брайена туда, куда ему и дорога, значит, наши граждане заслуживают того, чтобы их окружали подобные типы».

Уотсон поежился.

— Ладно бы, только это одно! — Веттер насупился, барабаня пальцами по столу. — Кто может гарантировать, что полицейский, поймавший О’Брайена, неожиданно не «забудет» все, что видел? В конце концов, он ведь тоже человек! Скорее всего, ему, как и многим другим, еще лет десять выплачивать по закладной за дом! Вдруг он решит, что если откупиться от электрического стула так просто, то почему бы ему не пойти к О’Брайену и не попросить у него денег?

— Послушайте, Уотсон, — подхватил Ротуэлл, — мы же не отправляем О’Брайена на электрический стул только за одно это убийство. Может быть, он и не заслуживает смертной казни за то, что избавил нас от Тайсона, но разве он имеет право вот так просто отделаться?

— Сынок, — поддержал его Веттер, — неужели ты думаешь, что Тайсон — единственный, кого он отправил на тот свет? Каждый раз, когда читаешь об очередном трупе, найденном в багажнике собственной машины, прекрасно понимаешь, чьих рук это дело!

— С какой стороны ни глянь, — убежденно добавил я, — а О’Брайену на электрическом стуле самое место!

Уотсон поморщился.

— Мистер Уотсон, — тихо сказала мисс Дженкинс, — у вас есть дети?

— Двое, — кивнул тот. — Мальчику — четырнадцать, девочке — семнадцать.

— Как по-вашему, стали бы они вами гордиться, если бы узнали, что вы помогли гангстеру уйти от правосудия? Что вы не выполнили свой долг?

Уотсон пристыженно опустил голову.

— Вы знаете, что наш город наводнен наркотиками?! — продолжала мисс Дженкинс. — Знаете, скольких школьников посадили на иглу О’Брайен и его подручные?!

Уотсон поднял голову. В его глазах блестели слезы.

— Вы правы, — сдавленным голосом произнес он. — Все до единого. Я вел себя… как последний трус.

Веттер просиял.

— Вот и славно! Давайте поскорее покончим с формальностями.

…Когда настала очередь Уотсона, он встал и звенящим от избытка чувств голосом без запинки произнес:

— Виновен!

Веттер одобрительно кивнул.

— Ротуэлл?

— Виновен.

— Дженкинс?

— Виновен.

— Коулмен?

— Невиновен! — сказал я.

Все уставились на меня, от изумления разинув рты. Я встал.

— Уважаемые коллеги, позвольте мне кое-что вам объяснить. Совершенно неожиданно мне пришло в голову, что мы нарушаем один из основных принципов юриспруденции. И судим О’Брайена вовсе не за то, что, собственно, и привело его на скамью подсудимых, а по той простой причине, что считаем его недостойным членом нашего общества…

Разумеется, я вешал им лапшу на уши. Пока Уотсон держался, все шло как надо. Как же мне хотелось, чтобы вынесение вердикта сорвалось по его вине! Потому-то я и вел себя соответствующе — спорил с ним, подкалывал, постоянно оскорблял в надежде, что это только придаст ему упорства. К чему мне засвечиваться раньше времени?

Однако этот болван оказался тряпкой и позволил себя переубедить. И теперь…

Глянув на своих коллег, я понял, что мне придется призвать на помощь все свое красноречие. И провернуть все так, чтобы комар носа не подточил. Впрочем, когда адвокат Дьюка О’Брайена предложил мне пятьдесят тысяч долларов, я и не думал, что отработать их будет легко.