Король уныния

ГЛАВА 20

Я работаю с Ксавьером много лет и никогда не видела его в гневе. Разочарованным — да. Раздраженным — определенно. Но злым? Нет.

До этого момента.

Перемена в его лице была едва заметной, но безошибочной: сжатие челюсти, блеск в глазах, напряженные мышцы.

Он был в нескольких секундах от того, чтобы выйти из себя, и мне нужно было быстро взять себя в руки, пока мы снова не оказались в блоге Перри, мать его, Уилсона.

— Он не мой парень. — Я наконец нашла слова и бросила раздраженный взгляд на мужчину, стоящего напротив. — Раз уж ты спросил, я не отвечала на твои звонки и сообщения, потому что дала понять: между нами все кончено.

— Я думал, ты шутишь. У нас все было так хорошо. Почему ты хочешь закончить наши отношения? — потребовал Марк. Он выглядел искренне озадаченным.

О, ради всего святого. Вот что я получила за то, что разрешила себе регулярную связь вместо того, чтобы встречаться с парнями на одну ночь.

Я не хотела отношений, но у меня были физические потребности, как и у всех остальных, и иметь постоянного мужчину для перепихона было проще, чем барахтаться в сточных водах онлайн-знакомств или ждать, пока молния ударит в реальной жизни.

Проблема? Мужчины всегда привязываются. Переспишь с ними пару раз, и они вдруг думают, что мы вместе уедем в закат.

Я даже не люблю закаты. Они наводят тоску.

— Я же говорила тебе, что наше время вместе истекло. — Я огляделась в поисках нашего официанта. Должно же быть правило, запрещающее незаконное хождение у столиков посетителей. — Как упомянул Ксавьер, мы были заняты. Пожалуйста, уходи.

Мой разговор с Ксавьером был неловким, неприятным и удивительным во многих отношениях, но я предпочла бы провести весь день, вспоминая наш поцелуй, чем разговаривать с Марком.

Я порвала с ним прямо перед Грецией. Мы познакомились, когда он работал барменом в заведении, где мы с друзьями часто проводили счастливые часы, и провстречались несколько месяцев, пока он не забронировал нам в отеле номер на выходные с включенным завтраком. Тогда я поняла, что все кончено.

— Да ладно тебе, — умолял Марк. Если я и раньше не была уверена, что между нами все кончено, то теперь сомнений не было. Нет ничего более непривлекательного, чем нытье взрослого мужчины. — Если ты…

— Она сказала, уходи. — Ксавьер прервал его, его голос был угрожающе мягким.

Он не двигался с тех пор, как Марк назвал себя моим парнем, но в его глазах светилось смертельное предупреждение.

Несмотря на расслабленную позу — одна рука откинута на спинку кресла, другая лежит на столе, — напряжение сквозило в каждом изгибе его тела. Он напоминал затаившегося в кустах и ожидающего нападения хищника.

По позвоночнику пробежала холодная дрожь.

Ксавьер не был склонен к насилию, но я нутром чувствовала, что если они с Марком сойдутся лоб в лоб, то один из них окажется на земле — и это будет тот, кто сейчас стоит.

— Тебя это не касается, — огрызнулся Марк, но сделал крошечный шаг вправо, подальше от Ксавьера. — Я все еще не знаю, кто ты такой, черт возьми.

— Тебе и не нужно знать, кто я такой. — Приветливая улыбка Ксавьера не сходила с его лица. — Однако ты должен понимать намеки. Слоан порвала с тобой, а ты не послушал. Она сказала тебе уйти, а ты не послушал. Это уже два промаха. Настоятельно рекомендую не делать третий.

Гнев некоторых людей был экспрессивным, выливался во вспышки импульсивного насилия.

У Ксавьера он был холодным — он сглаживал тон, глубже дышал и вызывал дрожь по моей коже.

Я могла и хотела позаботиться о себе. Я не хотела изображать из себя несчастную девушку, и мне не нужен был геройствующий мужчина, чтобы повторить то, что я уже сказала.

Но, черт возьми, иногда так приятно иметь поддержку, особенно когда она облечена в мускулы и разрушительное обаяние.

Взгляд Марка скользнул с Ксавьера на меня и обратно. Что бы он ни увидел в наших лицах, это, должно быть, напугало его, потому что он поджал хвост и скрылся, не сказав больше ни слова.

Когда он исчез из виду, моя вилка звякнула о тарелку. Я сжимала ее в смертельной хватке все это время, и металл оставил холодный отпечаток на моей коже.

Ксавьер опустил руку со спинки кресла, напряжение спало с его тела, как с веревка с катушки. Опасный блеск исчез из его глаз, и он некоторое время молча наблюдал за мной.

— Луна, — сказал он, — у тебя однозначно дерьмовый вкус на бывших.

Я застонала, мне уже надоел этот день, хотя был только полдень.

— Спасибо за поздний завтрак, но мы закончили. — Я бросила на стол двадцатку в качестве чаевых, взяла сумку и встала. — Мне… — Он знал о моем очищенном расписании. Черт возьми, Джиллиан. Если бы она не была такой замечательной помощницей, я бы уволила ее за то, что она поделилась этой информацией с Ксавьером. — Нужно проверить электронную почту.

— Мне, конечно, неприятно отрывать тебя от электронной почты, но мы не закончили наш предыдущий разговор, как ты любезно указала тупоголовому качку. — Ксавьер остановил нашего официанта и оплатил счет, после чего вышел за мной из ресторана. — Назови мне вескую причину, по которой мы не можем встречаться. Кроме наших рабочих отношений.

— Этого должно быть достаточно. — Я намеренно отвернулась от него и стала смотреть на улицу в поисках проезжающего такси. Быстрая проверка телефона подсказала мне, что это будет быстрее, чем пытаться вызвать Uber.

— Рабочие отношения приходят и уходят, Луна. А личные — нет. — Небольшая пауза. — По крайней мере, не должны.

— Ты меня увольняешь?

— Нет, я говорю, что мы можем обойтись без этих отношений PR-агента и клиента. Черт, мы можем посмотреть один из тех ромкомов, которые ты любишь… или ненавидишь… все для вдохновения, — поправил Ксавьер, когда я уставилась на него. — Голливуд, должно быть, придумал дюжину стратегий для такого рода вещей.

— Я же говорила тебе, что ромкомы нереальны. Голливуд — это не реальная жизнь. — Я повернулась к нему лицом. — Ты только что указал Марку, чтобы он научился понимать намеки. Почему ты так настаиваешь на этом?

— Потому что я хочу тебя.

Вот и все. Просто и понятно. И яростный, неожиданный удар в грудь.

Воздух покинул мои легкие, и я уставилась на Ксавьера. Его глаза и рот стали серьезными, стерли с лица непочтительность и оставили лишь искренность.

— Мне не нужен поцелуй или секс на одну ночь, — сказал он. — Я хочу тебя. Я хочу узнать тебя вне работы. Я хочу водить тебя на настоящие свидания. И я не знаю, получится ли из этого что-то, но я хочу, чтобы мы хотя бы попробовали.

Ради Бога, Слоан, никто не хочет встречаться с глыбой льда.

Густое чувство заползло в мое горло и свернулось там.

— Поверь мне, — я душила одной рукой ремень сумки, — ты не хочешь знать меня вне работы.

Когда я работала, никто не упрекал меня в холодности или прямоте. Они ожидали этого. Когда я была с кем-то в отношениях… это было совсем другое дело.

— Позволь мне судить об этом, — голос Ксавьера смягчился. — Чего ты так боишься?

Отвратительное покалывание распространилось за моими глазами и носом.

— Ничего. — Я перевела взгляд на улицу, где сигналящие машины и прогуливающиеся пешеходы были достаточными, чтобы скрыть мой настоящий ответ.

Я боюсь снова кого-то впустить. Я боюсь, что мне разобьют сердце.

Я боюсь, что, узнав меня настоящую, ты решишь, что меня нельзя полюбить, как и все остальные, и это будет гораздо больнее, потому что это ты.

Прошлое было прошлым. Я была молода, глупа и неопытна и с тех пор, как мне впервые разбили сердце встречалась со многими другими мужчинами. Я не боялась давать им шанс, потому что знала, что они не пробьют мою защиту.

Ксавьер? Он мог разрушить всю систему.

— Слоан, — его легкое прикосновение задело мою руку, — посмотри на меня.

— Нет. — Я укрепила свою решимость и протянула руку, чтобы поймать проезжающее такси. — Мы обсудим твой PR-план позже. Я беру выходной.

Это означало, что я собираюсь дочитать электронную почту дома, принять ванну с пеной, выпить бокал вина и посмотреть фильм… и не думать о Ксавьере Кастильо ни в каком виде, ни в какой форме.

Такси с визгом остановилось передо мной. Я открыла дверь и забралась внутрь. Ксавьер забрался следом за мной.

— Что ты делаешь? — спросила я. — Это взлом и проникновение!

— Это такси.

— В которое ты врываешься, — я стукнула костяшками пальцев по перегородке, отделявшей нас от водителя. — У Вас в машине посторонний. Я не знаю этого человека. Пожалуйста, избавьтесь от него немедленно.

Водитель посмотрел в зеркало заднего вида, не впечатлившись.

— Разве вы не разговаривали с ним секунду назад?

— Он разговаривал со мной.

— Мы разговаривали друг с другом, — поправил Ксавьер. — Я…

Водитель тяжко вздохнул.

— Послушайте, леди, у меня нет времени разбираться с любовной ссорой. Вы едете или нет?

— Мы не…

— Она едет. Просто продолжайте поездку, пока мы не скажем обратного, — Ксавьер просунул стодолларовую купюру через отверстие в перегородке. — Чаевые за вашу услугу. Спасибо.

Водитель выхватил купюру у него из рук и помчался.

— Это похищение, — яростно сказала я. — Ты совершаешь преступление.

— Ты дважды за последний месяц врывалась в мою комнату, так что считай, что мы в расчете, — Ксавьер улыбнулся, но его глаза оставались серьезными. — Ты не можешь продолжать убегать от сложных вещей, Луна. В конце концов, тебе придется столкнуться с тем, чего ты так боишься.

— Как иронично, что это говоришь мне ты.

Ксавьер провел половину своей жизни, избегая ответственности. Он был последним человеком, кто мог читать мне лекции об избегании.

— Верно, — признал он. — Но я работаю над этим.

Я не знала что на это ответить.

Я опустилась на сиденье, внезапно обессиленная.

Это было слишком. Испания, Колумбия, встреча с Пен, получение письма от отца и известие о беременности сестры, поцелуй с Ксавьером… События последнего месяца оставляли в моих защитных стенах вмятину за вмятиной, и я так устала их сдерживать.

— Если ты действительно ничего не почувствовала во время нашего поцелуя, я остановлю машину прямо сейчас, и мы больше никогда не будем это обсуждать, — тихо сказал Ксавьер. — Это не повлияет на нашу совместную работу, и мы сделаем вид, что этого никогда не было. Но если хоть крошечная часть тебя думает, что это может сработать… — Он сглотнул. — Я не говорю, что мы должны пожениться или вступить в долгосрочные отношения, но я хочу, чтобы мы впустили друг друга. Не обязательно заходить в комнаты, где мы храним свои секреты. Даже прихожей пока хватит.

Мой смех вырвался сам собой.

— Боже мой. Это худшая метафора, которую я когда-либо слышала.

— Эй, я никогда не говорил, что я поэт. — Он криво усмехнулся. — Так что ты скажешь? Просто свидания, Луна. Мы будем вести себя осторожно, и если это сработает, то сработает. Если нет, то нет. Никто не пострадает.

Ответственное решение — прекратить все это раз и навсегда. Ничего хорошего не выйдет, если я впущу в дом любого мужчину, тем более такого умного и обаятельного, как Ксавьер, а согласие противоречило моей клятве не связываться с клиентами.

Но я бы солгала, если бы сказала, что ничего к нему не чувствую. Наш поцелуй заставил меня почувствовать больше, чем что-либо другое за последнее время, и у меня было тревожное ощущение, что если я уйду, то мысли о том, что было бы, будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Надеюсь, я не пожалею об этом.

— Два месяца, с этого момента. — От одних этих слов у меня сжалось в груди, но я отогнала худшие сценарии, грозящие всплыть на поверхность. — У нас есть время до конца декабря, чтобы определить, приведет ли это куда-либо.

— Как испытательный срок.

— Да, — я подняла подбородок. — Проблемы?

— Никаких, — ухмылка Ксавьера стала еще шире, когда он протянул руку. — По рукам.

Это был мой последний шанс отступить, но к черту, я не для того зашла так далеко, чтобы теперь трусить.

Я вложила свою руку в его и постаралась не обращать внимания на порхание бабочек в животе.

— По рукам.