Король уныния

ГЛАВА 43

Когда шел дождь, он лил как из ведра.

Судя по всему, у плохих новостей праздников не было, потому что, как только я вернулась в офис, на меня обрушился кризис за кризисом. Джиллиан проверила прощальное предупреждение Перри об Ашере и нашла видео, на котором Ашер и Винсент Дюбуа дерутся. Это видео еще не попало в Интернет, и я потратила целых два часа на то, чтобы этого не случилось.

После того как я решила эту проблему, мне пришлось отвечать на панические звонки генерального директора, которого застали трахающимся с хозяйкой ресторана в кабинке туалета, кинозвезды, арестованной за нападение на папарацци, и светской львицы, оставившей свою лимитированную сумку Dior где-то между Парижем и Нью-Йорком (я перенаправила ее к своему помощнику. Мне не так много платят, чтобы я выслеживала трансатлантические пропажи роскошных сумок).

Это был мой самый напряженный рабочий день в году, и, когда я перевела дух, было уже десять вечера. Я отправила Джиллиан домой несколько часов назад, так что остались только я, унылый ужин из рамена быстрого приготовления и зловещий обратный отсчет до полуночи.

Два часа.

Я проглотила полный рот жирной лапши. После обеда мигрень усилилась, но это не мешало мне обреченно листать социальные сети, чтобы не думать о Ксавьере.

Вчера его присутствие наполняло комнату. Сегодня без него офис казался пустым, как фильм, лишенный души.

Один час и сорок пять минут.

Я отказалась от еды и выбросила оставшуюся холодную лапшу в мусорное ведро. Я закончила свою работу, так почему же я здесь, а не дома, наслаждаюсь просмотром хорошего фильма с бокалом вина?

Потому что Эмпайр-стейт-билдинг находится в двадцати минутах ходьбы.

Потому что возвращение домой означает, что ты сделала свой выбор.

Потому что это последнее место, где ты его видела, и здесь ты чувствуешь себя ближе к нему, чем где-либо еще.

Я застонала и прижала ладони к глазам.

Если бы только у меня был волшебный шар с ответами, который подсказал бы мне, что делать. Я всегда гордилась своей решительной натурой, но когда дело касалось Ксавьера, я была в замешательстве.

Иногда он доводил меня до бешенства, но он бросал мне вызов, как никто другой. Он заставлял меня выходить за пределы зоны комфорта и при этом чувствовать себя в безопасности. Он заставлял меня смеяться, плакать и чувствовать больше, чем кто-либо другой, кого я когда-либо встречала.

В юности я была уверена, что то, что было у меня с Бентли, — это любовь, но только с Ксавьером я поняла, что Бентли был всего лишь прологом к настоящей истории.

Я и Ксавьер, самая маловероятная пара. Противоположные во многих отношениях, но похожие во многих других. Он досконально знал каждую мою часть — разум, тело и сердце — и любил меня не вопреки, а благодаря моим недостаткам.

Мы видели друг друга в худшем виде, но все равно полюбили.

Кулак как из камня обхватил мою грудь и сжал.

Нет никакого подвоха. Веришь или нет, но не все и не всегда хотят тебя заполучить. Голос Кэролайн пробился в мое сознание.

Я никогда не думала, что наступит день, когда она скажет что-то полезное, но, сидя здесь одна, в моем темном офисе, в то время как мужчина, которого я любила, ждал меня в нескольких минутах ходьбы, ее слова поразили меня до глубины души.

В этом нет никакого подвоха.

Я боялась, что будет еще больнее, если мы с Ксавьером расстанемся позже, когда я еще больше привяжусь к нему, но я уже была влюблена в него, и мне уже было так больно, что я не могла нормально думать. Я плакала впервые в жизни, и, ради всего святого, я ела рамен быстрого приготовления одна в своем офисе ночью.

В том самом кабинете, где мы познакомились.

В том самом кабинете, где он поставил мне ультиматум.

В том самом кабинете, где я рассказала Джорджии правду о Бентли. Я думала, что освободилась от влияния предательства Бентли на мои решения, но, очевидно, это было не так. Я все еще боялась, что мне причинят боль, и готова была позволить гипотетическому сценарию оттолкнуть от себя единственного мужчину, с которым я могла видеть свое будущее.

Не убегай от того, что возможно, лишь потому что боишься этого.

Если бы я была честна с собой, я бы знала, что наши отношения сработают. Ксавьер был единственным, кто понимал меня, кто органично вписывался в мою жизнь и при этом каким-то образом делал ее лучше, и без него все мои дни были бы таким:

Безлюдные, одинокие и тоскующие по тому, что я могла бы иметь, но упустила.

— Боже, я идиотка, — вздохнула я.

Мое тело приняло решение за долю секунды до того, как это сделал мой мозг. Я схватила пальто и выскочила за дверь, еще не успев толком осознать, что делаю. Я просто знала, что мне нужно попасть на вершину Эмпайр-стейт-билдинг. Прямо сейчас.

К счастью, поздний час означал, что мне не придется ждать, пока лифт остановится на каждом этаже во время поездки вниз. У меня было достаточно времени, чтобы…

Свет мигнул, и лифт, вздрогнув, остановился. На дисплее вспыхнула цифра 4 и осталась на месте.

— Вы, наверное, шутите?

За все годы работы в этом здании у меня ни разу не возникало проблем с лифтом. Должно быть, Вселенная наказывает меня за нерешительность, потому что это никак не могло быть совпадением.

Я снова яростно ткнула пальцем в кнопку в холле. Ничего.

Я проверила телефон. Сети не было, и заряда оставалось два процента. Я так увлеклась работой, что забыла зарядить его.

Проклятье.

Мне оставалось только нажать кнопку экстренного вызова и молиться, чтобы 1) кто-нибудь приехал по вызову так поздно ночью во время праздников и 2) помощь пришла быстро.

После, казалось бы, бесконечного ожидания на мой звонок ответил хрипловатый голос и пообещал, что помощь уже в пути. На мои просьбы назвать точное время он не ответил.

Я прошлась по крошечной металлической коробке и снова сверилась с часами. 22:30. Все было в порядке. Даже если спасателям понадобится час, я успею добраться до Эмпайр-стейт-билдинг до полуночи.

Боже, я надеялась, что у них не уйдет и часа.

Кто-то там, должно быть, услышал мои молитвы, потому что через двадцать минут появились два техника и вытащили меня. Я пробыла там достаточно долго, чтобы поблагодарить их, прежде чем снова отправиться в путь.

23:05.

Поздний декабрьский воздух был желанным глотком холода после лифта, вызывающего клаустрофобию, и я добралась до Тридцать четвертой улицы, где находился Эмпайр-стейт-билдинг, прежде чем резко остановилась. По обеим сторонам улицы выстроились металлические баррикады, не позволяя мне перейти ее. Я видела их по дороге сюда и полагала, что они закончатся раньше, чем я доберусь до места назначения; очевидно, я ошибалась.

Я подошла к стоящему неподалеку полицейскому и вежливо улыбнулась.

— Здравствуйте, не могли бы вы рассказать мне, что происходит? — я жестом указала на безумную самодельную крепость. — Я пытаюсь попасть на Эмпайр-стейт-билдинг.

— Ежегодный парад снежинок. — Скучающий офицер показал большой палец через плечо. — Вся авеню перекрыта. Если хотите попасть на другую сторону улицы, придется ехать в объезд.

Я подавила стон. Как я могла забыть об одной из худших традиций города? Я думала, что толпы — это обычные туристы, приехавшие в город на праздники, но нет, это был целый парад в честь совершенно неинтересного природного явления.

— Куда идти?

Он сказал мне, и я чуть не выругалась вслух, когда подсчитала, сколько времени мне понадобится, чтобы дойти до ближайшей открытой перекрестной улицы.

Здание было прямо там. Я видела, как оно сверкает на противоположной стороне дороги, как его шпиль пронзает ночное небо. Чтобы добраться туда по альтернативному маршруту, мне потребуется не менее сорока минут — возможно, даже больше, учитывая толпы людей, — но у меня не было выбора: парад уже начался, и я никак не могла преодолеть заграждения, не попав под руку какому-нибудь полицейскому.

Вместо того чтобы терять время на споры, я повернулась и направилась в сторону центра города. Я не была математиком, но даже я понимала, что трехдюймовые каблуки плюс толпы медленно идущих и делающих селфи бездельников — не дадут мне быстро и комфортно добраться.

Когда я дошла до перекрестка, я была потной, измученной и задыхалась.

План на Новый год: чаще заниматься кардио. Йога и пилатес не подготовили меня к походу по городу на каблуках.

На другой стороне проспекта было не меньше народу, но, по крайней мере, мне не пришлось освобождать целый парад. Тот, кто придумал концепцию парадов вообще, заслуживал расстрела.

Я протиснулась локтями сквозь толпу людей. На полпути кто-то врезался в меня с такой силой, что у меня заскрежетало в зубах. Я подняла голову, готовая разорвать парня на куски.

Зеленые глаза, красивое лицо. Он показался мне странно знакомым, настолько, что это заставило меня задуматься, но он исчез прежде, чем я успела произнести хоть слово.

Это было как раз кстати. У меня не было времени выяснять отношения с незнакомцем, каким бы грубым он ни был.

23:47.

Я прибавила скорость и чуть не сбила женщину в белой шапке-снежинке.

— Эй! Осторожнее, блондинка! — крикнула она.

Я проигнорировала ее. Машины, люди и витрины магазинов расплывались, пока я, наконец, не добралась до входа в Эмпайр-стейт-билдинг.

23:55.

Я проскочила через службу безопасности и молилась, чтобы лифт хотя бы здесь работал исправно.

23:58.

Гладкий стеклянный лифт поднял меня на восемьдесят шестой этаж. Вверх, вверх, вверх, так быстро, что у меня заложило уши, а потом…

Я была там.

Полночь.

Я выбежала на открытую смотровую площадку, кожа была мокрой от пота, а сердце колотилось так сильно, что ломало ребра. В обычной ситуации мне было бы стыдно за то, как я сейчас выгляжу, но это было не самое главное.

Самым важным было найти Ксавьера.

Я просканировала крышу взглядом. Она была почти пуста, и не зря. Обогреватели не могли противостоять ветру, который со злобной свирепостью хлестал по открытой коже, а холод был таким пронизывающим, что проникал сквозь слои шерсти и кашемира и забирался глубоко в мои кости.

Дыхание превратилось в крошечные белые струйки, когда я кружила по открытому пространству. Мое лицо онемело после одного круга, но это не шло ни в какое сравнение с ледяной струйкой, пронесшейся по моим венам после второй проверки.

Его здесь не было.

Он либо уехал, либо вообще не появлялся.

Я остановилась где-то между выходом и краем и стояла, дрожа. Я так устала, что удивлялась, как у меня еще работают ноги, а покрывало городских огней подо мной приобрело сюрреалистическое качество, словно рассыпанная звездная пыль, ждущая исполнения желания.

Если ты не придешь, я буду знать, каков твой ответ.

Я добралась сюда ровно в полночь. Если бы Ксавьер ушел после этого времени, я бы его увидела. Может, он задержался или ушел раньше по срочному делу?

Нет. Если он сказал, что будет здесь, значит, так и было — если только он не передумал.

Я не винила его. На его месте я бы тоже передумала, потому что зачем кому-то… зачем им…

Всхлип разорвал воздух.

Я никогда не слышала, чтобы подобное вырывалось из моего горла, и мне потребовалась минута, чтобы понять, что звук исходит от меня.

Как только первый вырвался на свободу, за ним последовали остальные, и я не могла остановить их так же, как песчаная стена может остановить цунами.

В воскресенье вечером я плакала беззвучными слезами, но в этих звуках не было ничего беззвучного. Это были гортанные, грудные рыдания, такие, что эхом разносились по крыше и от чего дрожал воздух. Если бы меня кто-нибудь увидел, это было бы унизительно, но в данный момент мне было все равно.

Я испортила отношения с единственным мужчиной, которого любила по-настоящему, и мне некого было винить, кроме себя.

— Луна.

Еще один всхлип сотряс мои плечи. Я зажала рот кулаком, но звук все равно прорвался наружу, и, зажмурив глаза, я почувствовала призрачное тепло Ксавьера на своей спине.

Это было хуже, чем холод, потому что не было реальным; это мой разум придумывал вещи, чтобы мучить меня.

— Луна.

Мне нужно было выбираться отсюда. Если я останусь здесь еще хоть на секунду, то либо замерзну до смерти, либо сойду с ума, но я не могла заставить себя двигаться.

Это не он. Это плод моего воображения, и…

Крепкие руки схватили меня за плечи, разворачивая к себе, и вот он. Черные волосы, небрежно спадающие на лоб, пухлые идеально вылепленные губы, глаза, которые тепло смотрели на меня сквозь мои застывшие слезы.

Он все еще держал меня. Тепло его тела просочилось сквозь одежду, и по позвоночнику пробежала еще одна дрожь — на этот раз от тепла, а не от холода. Возможно, мой разум мог вызвать звуки, образы и ощущения, но он не мог создать этого: полного, всеохватывающего покоя, который я ощущала, только находясь рядом с ним.

Не плод воображения. Он был настоящим. Я заплакала сильнее.

— Эй, — в его взгляде появилась тревога. — Все в порядке. Не плачь. — Он нежно смахнул одну из моих слезинок большим пальцем. — Шшш. Все в порядке.

— Я думала, ты ушел. — Я икнула, смутившись, но испытывая слишком большое облегчение, чтобы что-то предпринять.

Ксавьер вдруг все понял.

— Здесь недавно была пожилая пара. Один из них упал, и я помог им спуститься вниз. Я отправил тебе сообщение на случай, если ты появишься, пока меня не будет.

— Мой телефон сел. — Я снова икнула. — Я забыла его зарядить.

— Ох. — Голос Ксавьера охрип, когда он притянул меня к себе. — Я здесь, Луна. Я не ушел. Я здесь.

Его слова должны были успокоить меня, но они открыли шлюзы еще шире. Я зарылась лицом в его грудь, и все сдерживаемые годами эмоции хлынули наружу.

Каждый страх, каждое разочарование, каждое разбитое сердце. Они ждали целую жизнь, чтобы вырваться наружу, и, вырвавшись, не останавливались, пока не испарились все до последней капли, и я опустошенная и обессиленная прижалась к Ксавьеру.

И все это время он обнимал меня, даже когда я испортила, вероятно, очень дорогой свитер и окончательно расклеилась.

— Прости меня, — сказала я сквозь затяжные всхлипы. — Я не… когда я… — Я не любила проникновенных речей, и это свидетельствовало о том, насколько хорошо Ксавьер знал меня, что ему не нужно было ничего из этого, чтобы понять, что я пыталась сказать.

— Тебе не нужно извиняться. Я знаю. — Его руки крепко обхватили меня. — Важно лишь то, что ты здесь.

Я подняла голову, мое сердце заколотилось, когда я посмотрела на человека, который всегда был рядом со мной, так или иначе, с тех пор как он вошел в мою жизнь.

— Я люблю тебя, — тихо сказала я. Я уже говорила эти слова раньше, много лет назад, но в этот раз они прозвучали по-другому. На этот раз они были правильными. — Прости, что мне потребовалось столько времени, чтобы признаться в этом, и прости, что я оттолкнула тебя. Я просто… — Сказала я еще тише. — Я боюсь.

Я любила структуру и рутину. Моя жизнь была построена вокруг тихой гавани, которую я создала для себя после разрыва с Бентли, а то, что было у нас с Ксавьером, — это совершенно неизведанные воды. Они могли либо привести нас в самое прекрасное место, которое мы когда-либо видели, либо сбросить со стофутового обрыва без спасательного плота.

— Я тоже, но именно это и стоит того. — Он убрал прядь волос с моих глаз, его прикосновение было невероятно нежным. — Жизнь была бы довольно скучной, если бы мы каждый день знали, что произойдет.

Я фыркнула.

— Вообще-то, это звучит замечательно. Мне бы это понравилось.

— Ну, ты раскладываешь свою канцелярию по цветам, так что я не удивлен.

Мой неуверенный смех прогнал часть тяжести.

— Умник.

— Полагаю, это одна из тех вещей, которые тебе во мне нравятся. — Ксавьер одарил меня одной из тех кривых улыбок с ямочками, которые я так ненавидела и обожала. — А твое стремление следить за тем, чтобы зеленые маркеры всегда располагались слева от синих, — одна из тех вещей, которые я в тебе люблю. — Он наклонил голову и прижался лбом к моему. — Любовь — это не совершенство, Луна; это несовершенные люди, создающие свою собственную версию счастливой жизни. И хотя я не знаю всего, одно я знаю точно. В каждой версии моего счастливого будущего всегда будет присутствовать какая-то версия тебя.

Слезы навернулись мне на глаза. О, Боже. Я провела двадцать с лишним лет, не умея плакать, а теперь не могла остановиться.

Ксавьер наклонился, чтобы поцеловать меня, но я отпрянула в нехарактерном для меня порыве стеснения.

— Ты не хочешь целовать меня прямо сейчас. Я не в себе.

Я старательно избегала своего отражения в соседнем стекле, но знала, что там увижу: опухшие глаза, красный нос, следы туши на лице и волосы, слипшиеся от пота. Не самый лучший вид для поцелуев.

Ксавьер, успокаивая меня, обхватил мое лицо.

— Я всегда хочу целовать тебя, и ты идеальна именно такая, какая ты есть.

Если бы он был кем-то другим, я бы ему не поверила, но когда его рот коснулся моего, все остальные мысли растаяли. Ветер, почти высохшие слезы, гребаный путь, который я проделала, чтобы попасть сюда… все это не имело значения, когда я запустила пальцы в его волосы и с готовностью ответила на его поцелуй.

Все, через что я прошла, стоило того ради этого момента. И да, пара, целующаяся на вершине Эмпайр-Стейт-Билдинг после своего большого примирения, была таким киношным клише, но, как я уже говорила…

Иногда в ромкомах все было правильно.