Король уныния

ГЛАВА 39

Ксавьер не хотел этого.

Я знала, что он не имел этого в виду, потому что в глубине души Ксавьер не был жестоким или злобным. Он был расстроен из-за пожара и вышел из себя. Я не должна была так сильно давить на него по поводу восстановления клуба после пожара. Время было неподходящее, но когда я увидела, что он сидит там, непохожий сам на себя, я запаниковала и занялась тем, что у меня получалось лучше всего — разрешением кризисных ситуаций. Я не знала, как загладить перед ним вину, поэтому вместо этого занялась конкретной проблемой — его клубом.

Логически я все это понимала, но эмоционально я не могла отделить его слова от боли. Они впивались в старые раны, разрывая швы, и насыпали соль на сырую плоть.

Не все из нас могут всю жизнь притворяться, что не чувствуют, Слоан!

Если бы это сказал кто-то другой, а не Ксавьер, было бы больно, но я бы быстро отмахнулась от этого. В конце концов, на протяжении многих лет меня обвиняли в вещах и похуже.

Но когда это прозвучало из его уст, я была потрясена. Он был отчасти прав, от того было так больно. Никому не нравится слышать правду от самого близкого человека, особенно если она проявляется в гневе.

Даже неделю спустя, даже зная, что он не имел в виду ничего такого, мне было так больно, что я не могла дышать. Именно это пугало меня больше всего — тот факт, что кто-то другой имеет надо мной такую власть.

— Еще попкорна? — Алессандра подтолкнула миску к моим коленям.

Я покачала головой, глядя на наш четвертый за день праздничный ромком, который я не смотрела. На коленях лежал мой блокнот для рецензий, он был пуст; каждый раз, когда я пыталась что-то написать, я представляла, как Ксавьер игриво дразнит меня за это, и теряла слова.

— Скучный фильм, — Изабелла зевнула. — Может, сменим жанр? Посмотрим триллер.

— Прекрасная идея, — сказала я без энтузиазма. У меня все равно не было настроения наблюдать за вымышленными парами, обретающими счастье. Сама концепция счастливой жизни была полным обманом.

Мои подруги обменялись взглядами. Рождество было вчера, и прошла целая неделя после пожара. Несчастный случай попал в заголовки газет, но все были отвлечены праздниками, и он не вызвал такой бури в прессе, как если бы произошел в любую другую неделю года.

Я рассказала девочкам о случившемся и отказалась от предложения Алессандры провести Рождество с ней и Домиником. Хуже одиночества на Рождество было только оказаться третьим лишним.

Изабелла и Кай были в Лондоне, а Вивиан, Данте и Джози уехали в Бостон навестить маму Вивиан, поэтому последнее, чего я ожидала, когда в тот день позвонили в мою дверь, — это увидеть в дверном проеме трех моих лучших подруг, вооруженных достаточным количеством попкорна и вина, чтобы накормить слона.

Это было единственное хорошее событие недели.

Пока Изабелла искала новый фильм, Вивиан с беспокойством смотрела на меня.

— Ты разговаривала с Ксавьером? — мягко спросила она.

Вопрос задел открытые раны, и я помотала головой, не желая встречаться с ней взглядом.

— Хочешь ли ты с ним поговорить?

Я снова помотала головой, на этот раз уже менее уверенно.

Мы с Ксавьером не разговаривали и не переписывались с тех пор, как я ушла после пожара; даже не поздравили друг друга с Рождеством. У меня был соблазн первой связаться с ним, убедиться, что с ним все в порядке, и извиниться за то, что перегнула палку, но гордость и самообладание останавливали меня каждый раз, когда я брала телефон.

Может быть, наше молчание было к лучшему. Очевидно, я не знала, как правильно его утешить, и мое присутствие только ухудшало, а не улучшало ситуацию.

— В конце концов, ты должна с ним поговорить. — На этот раз заговорила Алессандра. — Скоро истекает срок вашего пробного периода отношений.

Меня пронзило болью.

— Я знаю.

Сегодня я не получила бы награды за свое красноречие, но я боялась, что если произнесу больше горстки слов за раз, это разрушит мою и без того слабую оборону перед эмоциями.

Я не позволила себе в полной мере прочувствовать последствия того, что произошло с Ксавьером, и последовавшего за этим молчания, и если бы я хотела, то никогда бы этого не сделала. Некоторые вещи лучше держать в тайне.

Изабелла прекратила искать идеальный триллер. Девушки переглянулись.

— Что ты собираешься делать, когда срок закончится? — осторожно спросила Изабелла.

Я сжала челюсти, чтобы не выдать себя.

— Я не знаю.

Но я знала.

Я просто не знала, хватит ли у меня сил довести дело до конца.

Неделю после пожара я могу описать одним словом: ад.

Бумажная работа? Ад. Посещение больницы и близкое знакомство с ожогами рабочих? Ад. Разговоры с измученными семьями рабочих? Ад.

Не видеть Слоан и не разговаривать с ней, зная, как сильно я ее обидел, когда мы разговаривали в последний раз? Ад, умноженный на тысячу.

Мне следовало побежать за Слоан и извиниться сразу после ее ухода, но я боялся, что сделаю еще хуже. Я был не в том настроении, чтобы сделать что-то, кроме как пойти домой, налить себе стакан виски и отрубиться к чертовой матери.

Последующие дни были заполнены телефонными звонками, встречами, бумажной работой и миллионом других вещей, которые я не хотел делать. Я пытался связаться с Вуком, но не смог дозвониться, а Рождество провел дома, разрываясь между звонком Слоан и тем, чтобы как трус избежать нашей неизбежной конфронтации.

Трус победил.

Я не гордился этим, но наш пробный период отношений скоро закончился, и мне не нужно было обладать гениальным IQ, чтобы понять, что я все испортил.

Пока мы не разговаривали, я мог жить в отрицании и притворяться, что между нами произошло недопонимание, и именно так я оказался в баре Вальгаллы в воскресенье после Рождества, утопив свои печали в Lagavulin.

Я допил свой бокал и попросил у бармена еще один. Он протянул через стойку свежий стакан с виски, когда кто-то устроился на табурете рядом со мной.

— Оставь это, — сказал я, не поворачивая головы.

— Это довольно грустно, — Кай проигнорировал мой упреждающий отказ, его тон был мягким. — Ты не думал о других способах справиться с ситуацией, кроме как пить в одиночку в три часа дня? — он сверился с часами.

— Я не в настроении выслушивать твои суждения, и я не единственный, кто сидит в баре в три часа дня. — Я бросил в его сторону укоризненный взгляд. — Разве ты не должен быть сейчас в Лондоне?

— Мы прилетели раньше по настоянию Изабеллы. — Деликатная пауза. — Видимо, одной из ее подруг нужно «поднять настроение». Ее слова.

Было очевидно, кого она имела в виду.

Мое нутро передернулось при косвенном упоминании Слоан, и мне потребовалось все самообладание, чтобы не допросить Кая.

Изабелла уже говорила со Слоан? Что она сказала? Как она себя чувствует? Насколько сильно она меня сейчас ненавидит?

— Ее подруга не единственная. — Кай кивнул в знак благодарности, когда бармен принес ему клубничный джин с тоником. Он испытывал странную привязанность именно к этому коктейлю. — Сожалею о пожаре. Правда. — Он говорил искренне, и от этого становилось еще хуже.

Прошедшая неделя не слишком способствовала облегчению моего чувства вины, и я чувствовал, что не заслуживаю сочувствия окружающих.

— Ты уже поговорил с Алексом? — спросил Кай.

Я скривился.

— Еще нет. Мы встречаемся завтра.

Я не ждал этой встречи. Ее назначил помощник Алекса, поэтому я не знал его мыслей по поводу пожара в его здании, но предполагал, что они были не из приятных.

— Я так же не разговаривал с Марковичем после пожара. — Я вспомнил дикий взгляд Вука и старые шрамы от ожогов на его шее. — Он исчез, когда мы вышли из хранилища. Как ты думаешь..?

— Серб делает то, что делает, — сказал Кай. Большинство людей называли Вука Сербом, согласно его предпочтениям, но я не мог избавиться от привычки называть людей по их… ну, настоящему имени. — Никто не знает, что творится у него в голове, но если он до сих пор не расторг ваше партнерство, полагаю, все в порядке.

Мои плечи напряглись.

Кай пристально посмотрел на меня.

— Все ведь в порядке?

— Если не считать небольшого пожара? Конечно. — Я сделал глоток виски. — Потому что после Нового года я сам расторгну партнерство. Клуба не будет.

— Почему?

У меня снова разболелась голова. Мне надоело объяснять одно и то же снова и снова.

Я набросал те же причины, что и Слоан; как и Слоан, Кай, похоже, не был впечатлен.

— Люди совершают ошибки, — сказал он. — Предприниматели совершают еще больше. Нельзя добиться успеха в бизнесе, не потерпев неудачу, Ксавьер.

— Может, и нет, но я готов поспорить, что большинство ошибок связаны с нарушением денежного потока или казусами в СМИ, а не с пожаром, в котором могли погибнуть люди.

— Могли, но не погибли.

— Каким-то чудом.

— Я не верю в чудеса. Все, что происходит, происходит не просто так. — Кай повернулся ко мне лицом. — Тот список имен, который я тебе дал? Это одни из самых лучших людей в бизнесе. Они поверили в тебя настолько, что вложили в клуб свое время, деньги и ресурсы, и они бы не стали этого делать, если бы не считали, что ты способен это провернуть. Так что перестань использовать свой образ мученика в качестве оправдания и подумай, как закончить то, что ты начал.

Выговор был настолько не в духе Кая, что я ошеломленно замолчал. Мы не были друзьями, и, возможно, именно поэтому его слова пронзили меня насквозь. Ничто так не смиряет и не проясняет ситуацию, как порицание со стороны знакомого.

Я открыл рот, закрыл его, потом снова открыл, но ничего не вышло, потому что он был прав. Я вел себя как мученик. Я принял огонь на себя, свалил все на себя и свою вину и использовал это как предлог, чтобы уйти из клуба.

Несмотря на то, что мне удалось запустить процесс и привлечь к работе лучших из лучших, я боялся, что все равно потерплю неудачу. Пожар дал мне возможность уйти, не признаваясь в этом страхе.

До приезда Кая я успел выпить три стакана виски, но осознание этого быстро отрезвило меня.

Сначала Слоан, теперь это. Я действительно был трусом. Подумать только, я обвинял Бентли в том, что он именно такой, а на самом деле я еще хуже.

Я проглотил комок в горле, и попытался рассуждать логически.

Возможно, Кай и был прав, но это не меняло того факта, что провести грандиозное открытие клуба к началу мая было практически невозможно с точки зрения логистики. Я мог бы организовать что-то поменьше, но все, что бы я ни сделал, должно было пройти проверку в комитете по наследству.

В принципе, я мог бы стараться изо всех сил, но мои шансы на провал возрастали в геометрической прогрессии.

Я потер висок, уже не в первый раз жалея, что родился не в простой, нормальной семье с обычной работой и обычной жизнью, а в этом бардаке.

— Изабелла подговорила тебя на это, не так ли? — даже в таком состоянии мне хватило ума понять, что появление Кая в этом конкретном месте и в этот конкретный день не было случайностью.

Он ничего не ответил, но небольшое подрагивание его рта все выдало.

— Как ты узнал, что я буду здесь сегодня? — спросил я.

— Догадался. Этот бар повидал свою долю утешительных напитков. — Он кивнул на сверкающую витрину с дорогими бутылками и хрустальными бокалами. — Возможно, я также попросил охрану предупредить меня, если и когда ты придешь.

Я фыркнул.

— Я польщен, что ты пошёл на это.

— Не стоит. Я сделал это не ради тебя, — сухо сказал Кай. — Я сделал это ради своей репутации и ради Изы. Именно я связал тебя с людьми из моего списка, и это плохо отразится на мне, если клуб не будет успешным. К тому же… — Его взгляд метнулся к телефону. — Иза не простит мне, если я не заставлю тебя вытащить голову из песка.

Слоан.

Когда очередная волна сожаления обрушилась на меня, я сжал стакан. Она пыталась помочь, а я прогнал ее. А потом мне не хватило сил сказать простое «прости», даже на Рождество, потому что я был слишком зациклен на собственном душевном дерьме.

Боже, я был идиотом.

Я резко встал и взял пальто с крючка у стойки.

— Слушай, это был хороший разговор, но…

— Иди. — Кай вернулся к своему напитку. — И если кто-то, кроме Изы, спросит, этого разговора не было.

Мне не нужно было повторять это дважды.

Я выбежал из клуба и сел в одну из городских машин с шофером Вальгаллы. Я назвал водителю адрес Слоан.

С момента нашего последнего разговора прошло восемь дней, два часа и тридцать шесть минут.

Оставалось надеяться, что я не опоздал.