Кровавое королевство

ГЛАВА 12

«Я поддерживаю себя любовью к семье».

— Майя Анжелу

КОРА

Когда мой водитель открыл мне дверь, самым последним человеком, которого я ожидала увидеть стоящим перед больницей «Мэри Уэст» с тюльпаном в руке, был Деклан, одетый в джинсы, темно-синюю рубашку и кожаную куртку.

— Что ты здесь делаешь?

Он протянул мне желто-красный тюльпан, а другой рукой заправил мои волосы за уши.

— Я знаю, — заявил он.

— Ты знаешь? — Что?

— Кора, я люблю тебя. — Улыбка, которую он пытался выдавить, медленно сползла с его губ. — Я люблю тебя больше, чем я думал, что это в человеческих силах кого-либо любить, вот почему, когда я понял, что ты что-то скрываешь от меня, я был обижен и смущен… Но я понял, что ты тоже любишь меня. Вот почему ты не сказала мне, что твой рак вернулся… и все в порядке. Я понимаю. Я бы хотел, чтобы ты сказала, но я понимаю, почему ты этого не сделала. Однако это не меняет того факта, что я знаю, и это ничего не меняет, за исключением того факта, что я собираюсь быть прямо рядом с тобой. Мы с тобой будем бороться с ним и победим, точно так же, как делали это в прошлом.

Я уставилась на него в изумлении… и я была уверена, что снова влюбилась в него. Я понятия не имела, чем заслужила его, но я бы сделала это снова. Я бы сделала для него все, что угодно.

Протянув руку, я положила ладонь на его щеку.

— Прости…

— Кора, все в порядке…

— Прости, потому что, — снова повторила я, прерывая его. — Я заставила тебя волноваться, когда у меня нет рака.

Он собирался что-то сказать, когда замер, его брови сошлись в замешательстве, когда он уставился на меня.

— Что?

— У меня нет рака, как и в прошлом и позапрошлом годах. Я здорова и у меня нет рака, — повторила я.

— Подожди, но Эвелин сказала, что звонили из больницы, что ты завтра начинаешь химиотерапию, и сегодня ты здесь для анализа крови…

— Не я, моя двоюродная сестра. — Я не хотела говорить ему, потому что не хотела когда-либо снова говорить с ним об Имани, не после того ада, через который она заставила всех нас пройти. — У нее рак. Я плачу за лечение и выступаю в роли ее контактного лица в чрезвычайных ситуациях. Она звонит мне неделями, и, честно говоря, это сводит меня с ума. Я вроде как надеялась, что помогу ей стать лучше, и она просто примет это, не вороша прошлое. Вот почему я пришла сегодня.

Он обнял меня и глубоко вздохнул.

— Спасибо, блядь, Иисусу, гребаному Христу.

Он смеялся так сильно, что я затряслась вместе с ним, обхватив руками его грудь.

— Я могу оставить тюльпан себе?

— Ты можешь получить все, что захочешь… — Он слегка отстранился. — При условии, что ты пообещаешь никогда больше не хранить от меня секретов.

Я вытянула свой мизинец.

— Я обещаю никогда больше не хранить больших секретов от моего дьявольски красивого мужа, но оставляю за собой право иметь маленькие секреты здесь и там для его же блага.

Его бровь приподнялась, и он ухмыльнулся, сцепив свой мизинец с моим.

— Я смогу с этим жить.

— Ты пойдешь со мной? Я имею в виду, чтобы увидеть Имани? — Спросила я, и он напрягся.

— Извини, — сказал он, хотя и не имел этого в виду. — Я знаю, что она твоя семья, и, несмотря на все, что она сделала, ты будешь поступать так, как считаешь правильным, но я не такой прощающий, как ты, любимая. Те, кто переходит дорогу тебе или мне, никогда не получат моего прощения. Просто я такой, какой есть. Но иди, мы можем поужинать после того, как ты закончишь.

Не было смысла спорить; таким уж Деклан был. Он не верил в то, что можно прощать посторонних.

— Я сейчас вернусь. — Я поцеловала его в щеку, прежде чем обойти. Он стоял там и махал до тех пор, пока я больше не могла его видеть, тогда я сосредоточилась на больнице вокруг меня.

Я добралась до лифта, когда он открывался, и, конечно же, там была Имани. Ее каштановые волосы были сбриты и даже бровей не было.

— Кора? — Она улыбнулась мне, как будто мы были старыми друзьями, и по какой-то причине пристальный взгляд на нее беспокоил меня… Так ли я выглядела тогда?

— Имани?

— Шокирующе, правда? — Она потерла свою лысую голову, когда медсестра вывела ее из лифта, а я попятилась. — Я ужасно выгляжу, не так ли?

— Нет. Ты выглядишь как боец. — Я улыбнулась, переходя на место медсестры за инвалидным креслом. — Куда мы пойдем?

— Я просто хотела посмотреть на огни города. Думаю, какое-то время я буду слишком больна, чтобы вставать с постели, поэтому должна наслаждаться жизнью, пока я еще чувствую себя достаточно сильной.

Я понимаю это чувство. Мы шли в тишине, пока не достигли выхода. Я сняла свое пальто и положила его ей на колени, прежде чем вывезти ее наружу. В этот месяц в городе было на удивление ветрено.

— Разве Чикаго не прекрасен? — спросила она, когда я подвезла ее к скамейке.

— Ни одно место не сравнится с ним, — ответила я, садясь.

Тишина.

Но опять же, после всех этих лет, что еще мы могли делать, кроме как молчать?

— Как твоя семья? — спросила она.

Я не смогла сдержать улыбку на своем лице.

— Потрясающе. У меня двое детей, маленький мальчик и семилетняя девочка. Она болтушка и всегда взволнована. Деклан говорит, что она такая же, как я… Несмотря на то, что мы ее удочерили, мне действительно кажется, что она наша. Они значат для меня больше, чем весь мир.

— Я могу предположить, что ты счастлива… Она не закончила свое предложение. — Пока я была в психиатрической больнице, ты жила мечтой.

— Я бы вряд ли назвала свою жизнь мечтой, Имани. Давай просто оставим прошлое в прошлом. — Я не хотела говорить об этом.

— Что бы ты ни сказала… В конце концов, я должна быть благодарен. У меня нет денег, мой отец мертв, а моя мать Бог знает где со всеми нашими деньгами.

Моими деньгами. Деньги, на которые они жили всю свою жизнь, были деньгами семьи Уилсонов, подаренными мне моим отцом. Это были мои, я говорила это сто раз, и все же они все еще не понимали этого.

— Нам следует вернуться внутрь. Холодно, — сказала я, вставая.

— Что холодно, так это бросать свою семью ради кучки белых, — пробормотала она себе под нос; я снова проигнорировала ее. Можно подумать, что после всех этих лет, после всего, через что мы прошли, она просто заткнулась. — Ты продалась, Кора…

— Нет. Я предпочла свое счастье твоему. Ты думаешь, ты первый человек, который пытался заставить меня чувствовать себя виноватой? Почему? Потому что я живу не по тем стандартам, которые они хотят? Потому что ты несчастлива? Извини. Я выбрала себя, и это может быть не идеально, не мечта и не сказка, но мои хорошие дни перевешивают плохие. Это все, на что мы можем надеяться в жизни, не так ли?

Она не ответила, поэтому я просто повезла ее коляску. Этого было достаточно, чтобы семейные узы Уилсонов продержались еще десять лет. Я прослежу, чтобы она прошла курс лечения, и на этом все.

ДЕКЛАН

— Где ты? — спросила она в трубку, и я наблюдал, как она развернулась в поисках меня. Тюльпан, который я ей подарил, теперь был вплетен в ее волосы.

— Меня довольно трудно не заметить, любимая, — сказал я ей, нажимая на гудок. Она обернулась, когда я вышел.

— О Боже мой. — У нее отвисла челюсть, карие глаза осматривали каждый дюйм ярко-красного «Шевроле Бел Эйр» 1957 года выпуска с откидным верхом.

— Привет, мамочка! — Хелен высунула голову из окна, как сурок, улыбаясь от уха до уха.

— Привет, милая, что здесь происходит?

— Мы идем в кино! — Хелен закричала, держа в руках пакет с попкорном, который она уже начала есть. Я изо всех сил старался не думать о крошках, которые определенно были на полу выдающегося американского классика.

— Вы слышали леди. — Я улыбнулся, придерживая для нее дверь со стороны пассажира. — Пойдем, мы опоздаем в кино!

— Я иду-иду! — Она хихикнула, скользнув на красно-белое сиденье. — Где Дарси?

Скользнув по капоту машины, я услышал, как они смеются, когда я садился внутрь.

— Конечно, я забрал Дарси, не может быть семейный вечер кино без всей семьи.

— Папа сказал, что мы празднуем! — Хелен просунула голову прямо между нами. Ее волосы, разделенные в два большие хвоста, коснулись моей щеки. — Я выбрала фильм. Мы смотрим «Кто подставил кролика Роджера».

Она была так взволнована, что подпрыгивала.

— Хелен, пристегнись. — Она надулась, и я надулся в ответ, поворачиваясь и прижимаясь своим лицом прямо к ее лицу, пока она не разразилась приступом хихиканья.

— А в классических автомобилях вообще есть ремни безопасности? — Спросила Кора, протягивая руку назад, чтобы проверить Дарси, который удобно устроился в своем автомобильном кресле, счастливо посасывая соску и держась за пальцы ног.

— Они будут в порядке. Эта машина на сто процентов безопасна на дороге. — Я подмигнул, оглядываясь на Хелен. Я кашлянул, прежде чем притвориться, что вынимаю динамик из радиоприемника, поднося воображаемый микрофон к губам. — Последняя проверка, последняя проверка для семьи Каллахан. Пожалуйста, проверьте, что все члены семьи надежно пристегнуты…Хелен?

— Пристегнута! — крикнула она, натягивая ремень безопасности.

— Дарси?

— Пристегнут! — Обе, Хелен и Кора, вскрикнули, и Дарси рассмеялся из-за рожец, которые Хелен корчила ему.

— Мамочка? — Я потянулся вперед, и она закатила глаза, глядя на меня, хотя улыбка на ее лице ни разу не дрогнула, когда она потянула за верхнюю часть ремня.

— Пристегнута.

— Отлично…

— Подожди, ты забыл проверить себя! — Хелен наклонилась вперед.

Кора наклонилась ко мне, затягивая ремень на моей груди и даже отстегивая ремень безопасности, прежде чем снова застегнуть его на место.

— Папа пристегнут. — Она подмигнула мне.

— Это напоминание всем пассажирам о том, что нужно всегда держать руки, ноги и голову внутри автомобиля. Спасибо вам за то, что вы поехали с Декланом Каллаханом сегодня вечером, где ваш комфорт и безопасность являются моим приоритетом номер один. Сегодняшний фильм, выбранный не кем иным, как самой прекрасной Хелен Каллахан, — «Кто подставил кролика Роджера». Наше предполагаемое время поездки — пять минут и двадцать секунд…

Кора больше не могла этого выносить; она смеялась так сильно, что фыркнула, что только заставило меня рассмеяться в ответ.

— Мамочка! — Хелен вздохнула.

— Прости, прости, я буду хорошим пассажиром. — Она всплеснула руками, когда я завел двигатель и выехал на улицу.

Хелен напевала на заднем сиденье, кивая головой взад-вперед, глядя на город, в то время как я пытался не замечать, что Кора смотрит только на меня, ее рука прожигает дыру в моих джинсах и совершенно сводит меня с ума.

Наконец, когда мы добрались до парка, я замедлил ход и остановился перед большим белым экраном, висящим на двух деревьях.

— Где кино? Хелен нахмурилась, оглядываясь вокруг.

— Фильмы приходят к нам, милая. Это называется автомобильный кинотеатр. — Перегнувшись через колени Коры, я достал из бардачка ее «твиззлерс» и банку спрайта.

— Круто! — Она протянула руку, забирая их у меня.

— Что нужно сказать? Спросила Кора, когда я дал ей мини-бутылку вина, ее глаза расширились, как будто она собиралась расплакаться. Забавно, но когда мы только поженились, она не пила.

— Спасибо! — Ответила Хелен, откидываясь на спинку сиденья, когда зажегся свет.

Кора ничего не сказала, просто смотрела на меня и пила свое белое вино через изогнутую соломинку.

— Что? — Я, наконец, спросил ее.

Она просто пожала плечами, не отвечая.

— Кора?

— Я сегодня снова влюбилась в тебя дважды, ты знаешь об этом?

Я хотел поцеловать ее. Черт возьми.

— Наконец-то ты меня догоняешь. — С каждым днем я влюбляюсь в нее еще по меньшей мере два раза.

НИЛ

Приставив пистолет к груди, она прислонилась к стене, сделав глубокий вдох, прежде чем ее глаза сфокусировались на мне. Протянув руку, я сказал ей подождать. Выглянув из-за кургана, я увидел, что все было тихо, но я знал, что они были там, просто ожидали выстрела… Если в нее попадут, тогда все будет кончено.

— СЕЙЧАС! — Я закричал, и она бросилась ко мне так быстро, как только могла.

— ОГОНЬ! — Мина закричала, когда они с Седриком прицелились, пейнтбольные шарики разлетелись во все стороны, попав ей в ногу, руку и спину.

— Я ранена, — закричала она, когда я подбежал к ней. Они стреляли меня пейнтбольными мячами снова и снова. Подняв мои руки в знак поражения, она и Седрик вышли из своих укрытий. Мина выпустила фальшивый дым из своего пистолета, в то время как Седрик продолжал целиться в нас.

— Вы сдаетесь? — он спросил нас.

Прежде чем я успел что-либо сказать, Нари выстрелила ему прямо в грудь; она была даже достаточно быстра, чтобы достать Мину. У обоих загорелись лампочки на жилетах, что означало, что она получила смертельные выстрелы.

— ЭЙ! Мошенница! — крикнул он.

— Война не заканчивается, пока мы не скажем, что сдаемся! Верно, папа? — Нари подняла руку, чтобы ударить меня кулаком.

— Абсолютно. — Я стукнулся с ней кулаком, прежде чем обнять. — Это не наша вина, что ты думал, что победил, и вышел раньше.

— Что? Мамочка! — Седрик повернулся к ней, как будто она должна была исправить эту несправедливость. И Нари, и я уставились на нее, ожидая, пока она нас оценит.

— Хорошо поиграли…в следующий раз мы тебя не простим. — Она наконец заговорила, и Седрик со стоном схватился руками за голову, падая на колени.

— Неееет. — Он был самым драматичным шестилетним ребенком на планете.

— Давай! — Мина засмеялась, положив руку на его шлем. — Давайте все приведем себя в порядок перед едой, у нас ребрышки!

— Ребрышки? Одновременно сказали мы с Седриком, широко улыбаясь.

Седрик снял шлем и побежал в душ.

— Ребрышки! Папа, давай!

— Можно подумать, мы его не кормим. — Я покачал головой.

— Папочка, хотя у тебя такое же лицо. — Нари хихикнула. Наклонившись, я скорчил ей рожицу, а она просто ущипнула меня за щеки.

— На чьей ты стороне, орешек?

— Если это касается отношений между семьей и другими людьми, я на стороне семьи. Если это касается отношений между семьей и близкими, я на стороне победителя, — гордо ответила она. Она и Мина были одним целым; это было забавно.

— Моя девочка. — Мина подошла к нам.

Подняв к ней свой мизинец, я спросил:

— И кто всегда на стороне победителя в отношениях между семьей и близкимм?

— Ты. — Она улыбнулась, переплетая со мной пальцы.

— Ну что ж… — драматично сказала Мина. — Я проиграла один раз и…

Я поцеловал ее, и она засмеялась, но прежде чем она успела сказать что-нибудь еще, Седрик выбежал обратно с голой задницей без малейшего стыда.

— ПАПА, НУ ЖЕ! — крикнул он мне.

— Седрик, твоя одежда! — Мина закричала на него.

— Ты сказала привести себя в порядок. — Он покрутил животом.

Фыркнув, она шлепнула меня по плечу.

— Прекрати смеяться, вот почему он думает, что это нормально!

— Давай, Седрик, пока мамочка тебя не пристрелила. Я засмеялся, двигаясь к нему.

Он отпрыгнул назад, вытянув руки, как на уроке карате.

— Я слишком быстрый.

— Не слишком быстро для меня. — Нари протянула пистолет, и он побежал.

— Только не говори мне, что ты боишься своей старшей сестры, Седрик, — поддразнил я его, входя в раздевалку, где вся его одежда была разбросана по полу.

— Я не боюсь… Вы, ребята, хитрые. — Он скрестил руки на мне.

— Хитрые или умные? — Спросил я его, снимая жилет и рубашку.

— И то, и другое, — проворчал он. — Но все в порядке, в следующий раз Нари будет в моей команде.

— Что? Ты бросаешь мамочку?

Он пожал плечами.

— Мальчики должны делать то, что делают мальчики.

— Седрик. — Я даже не знал, что сказать; я просто положил руку ему на голову, идя с ним в сауну. Я отрегулировал температуру, прежде чем мы оба вошли. Мы схватили полотенца и запрыгнули на сиденья, откинувшись на спинки. Я купил пейнтбольный центр, когда он начал ходить, как место для тренировок, а также для развлечения. Он был открыт для посетителей со среды по воскресенье, а в понедельник и вторник мы проводили тут время.

Он так привык быть тут, что даже знал, когда добавлять воду на камни, без моего указа. Он просто откинулся к стене и расслабился. Был ли он избалован? Немного. Но я был рад; жизнь становилась все тяжелее, по крайней мере, сейчас он все еще был невиновен.

— У меня что-то на лице? — Он нахмурился, вытирая нос.

— Да.

— Правда? — На этот раз он потер все лицо. — Сейчас?

— Еще хуже.

— Папа! — закричал он, когда я рассмеялся, снова скрестив руки на груди. — Почему бы тебе не подшутить над Нари?

— Потому что Нари хороша в ответах. — Она действительно быстро соображала, как и ее мать, но была застенчивой. Мина не была застенчивой, она просто предпочитала говорить только тогда, когда хотела сказать что-то важное. В остальном ее эмоции отражались на лице.

— Я не силен в ответах, — ответил он. — Все девочки такие. Хелен лучшая, она даже лучше Нари.

— Нари и Хелен ссорились? — Нари ни с кем не ссорилась.

— Да. Нари думает, что Кевин из «Plane Owl» самый симпатичный, а Хелен думает, что Йен… Они все кажутся мне странными. — Он зевнул.

Подожди.

— Нари нравится мальчик?

— Да, пап. — Он нахмурился. Она была немного молода для парней, верно?

— Тебе кто-нибудь нравится?

— Да, я, — серьезно сказал он.

Схватив маленькое полотенце для рук, я швырнул им в него.

— Иногда ты прямо как твой дядя.

— Дядя Деклан или дядя Лиам?

— Оба.

Он ухмыльнулся:

— Я хочу быть крутым, как дядя Деклан, быть лучшим в видеоиграх, как дядя Лиам, и таким же сильным, как ты. Разве это не круто! Я буду Суперменом.

Приятно сознавать, что сочетание нас троих — это его версия Супермена.

— Мы будем есть ребрышки… — Радостно пропел он, затем замолчал, снова садясь. — Мама много ест. Она заберет все самые вкусные.

Я не мог перестать смеяться; он был просто чертовски забавным.

— Папа!

— Расслабься, девочкам требуется больше времени, — напомнил я ему, и он расслабился, откинувшись назад. Хотя это было правдой: для такой хрупкой девушки, как Мина, она много ест.

Он вернулся к пению.

— Мы будем есть ребрышки, мы будем есть ребрышки. — Шесть лет, вот как долго он был в моей жизни, и я не мог представить жизнь без него.

— Мы будем есть ребрышки, — пропел я вместе с ним.