Кровавое королевство

ГЛАВА 7

«Я бессердечная сука. Я замкнутая, раздражительный трудоголик, безжалостная эгоистка».

— Элли Блейк

МИНА

Я выросла в бедности.

Беднее, чем обычные бедняки.

Мои родители не перебивались с одной работы на другую.

Мы не жили в трейлерных парках или на задних сиденьях автомобилей.

Нет. Бедность в Чайнатауне была совсем другой.

Мой отец покончил с собой, когда мне было девять, оставив мою мать, которая отдала бы свои руки за бутылку соджу, одну заботиться о четырех детях. Можно с уверенностью сказать, что у нее ничего не вышло. Моя сестра замерзла насмерть однажды зимней ночью, когда мы спали под мостом. Моя мать сказала мне взять ее куртку, а когда я этого не сделала, она забрала ее себе. Мой брат…он убежал, но не раньше, чем украл собранную мной мелочь на сумму 1,89 доллара. Мы были вдвоем с матерью, пока моя мать не продала меня в проституцию. Я даже не сопротивлялась. Они сказали мне, что я буду сыта и в тепле. Еда. Не крысы, не остатки мусора, а настоящая еда. Первый раз, насколько я помню, когда я ела клейкий рис, я стояла не более чем в десяти футах от мужчины, трахающего кого-то в задницу. Мне было десять, и я сидела там, ела рис и просто слушала. Да, на краткий миг я задумалась, буду ли я такой же, но это был очень краткий миг, потому что у меня был рис, и я была в тепле.

Я пробыла там два дня, прежде чем кое-кто купил меня. Это был относительно молодой человек, лет двадцати с небольшим. Он никогда не прикасался ко мне, просто хотел, чтобы я разделась, потанцевала, а затем снова оделась. Он заплатил так много, чтобы никто другой не прикасался ко мне. Когда мне было двенадцать, он привел меня домой, чтобы я стала подругой по играм его дочери. Я заметила, что мы похожи, его дочь и я. Он даже попросил меня называть его отцом. Он позаботился о том, чтобы я ходила в школу с его дочерью, убедился, что я хорошо одеваюсь; для всех со стороны это, должно быть, выглядело так, как будто мне повезло, как будто меня удочерила добрая и щедрая семья. Я никогда ни словом не обмолвилась о том, что происходило в его доме. Он подождал, пока мне не исполнилось пятнадцать, прежде чем прикоснулся ко мне. Когда мне было семнадцать, они привели домой другую молодую девушку. Его жена быстро отослала меня прочь с хорошей суммой денег… именно тогда я поняла, что дело не в том, что она не знала, а в том, что она притворялась, что не знает.

Я знала, какой будет жизнь этой девушки.

Я сказала ей об этом перед уходом, и все, что она спросила, это есть ли тут рис.

Это было забавно в болезненном, извращенном, ужасном смысле. Я понимала ее, и, оглядываясь назад, я не была уверена, что еще случилось бы со мной. Замерзла бы я до смерти? Была бы я изнасилована на улице? Голодала бы я, прежде чем меня бы изнасиловали? Замерзла бы, прежде чем умереть с голоду?

Это не имело значения, потому что я была свободна. У меня были деньги, и я была свободна.

Было страшно, насколько нормальной стала моя жизнь после этого. Я устроилась на работу в куриную лавку и жила в подвале. Я поступила в один из лучших колледжей в стране, получив кредит. В один миг я влюбилась, у меня родилась дочь, и я поняла, что ему — как и всем остальным — на это наплевать. Он исчез, но не раньше, чем назвал меня шлюхой.

Это было забавно… И когда я говорю «забавно», я имею в виду жестокость… То, как обращаются с женщинами во всем мире.

Если они молчат, их обходят стороной.

Если они заговорят, на них нападут со всех сторон.

Только когда у меня родилась дочь, я поняла, что хочу высказаться — не только за себя, но и за нее, — потому что, по крайней мере, я могла дать отпор. Я никогда раньше не боролась; у меня никогда не было сил для этого. Как только я это сделала, то поняла, что у меня остались шрамы поверх шрамов от той жизни, которую я прожила.

Я не была хорошим человеком.

Я была тихой, но никогда не была хорошей.

К черту быть хорошей.

— Мина?

Я повернулась к Мел, когда она развернулась на стуле, чтобы оглядеть меня.

— Что, простите, что?

— Наш недавно назначенный заместитель комиссара прибудет сюда с минуты на минуту. Мне нужно, чтобы ты была немного более сосредоточена.

— Конечно. — Я кивнула, и раздался стук в дверь, прежде чем он вошел.

— Губернатор Каллахан. — Он ухмыльнулся, входя, одетый в темно-синюю форму и держа шляпу подмышкой. Его глаза на мгновение метнулись ко мне, прежде чем снова сфокусироваться на ней. Она сжала руки.

— Комиссар Цзёнг, спасибо, что нашли время встретиться со мной. — Мел жестом пригласила его сесть. Он закинул ногу на ногу и откинулся на спинку стула. У него были черные как смоль волосы и небольшой шрам над губой.

— Я не мог представить большей чести, — сказал он, его глаза снова взглянули на меня на самую короткую секунду.

Я не обращала внимания на их разговор. Я пыталась — действительно пыталась, — но я просто стояла там. Это было не из-за страха — я не думаю, что когда-либо по-настоящему боялась… Какое-то время я молчала, но скоро я заговорю, и когда я это сделаю, он никогда не забудет те слова.

Встреча показалась мне слишком долгой.

Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы просто стоять там.

— Мина проводит вас. — Мел снова вывела меня из задумчивости, и я не стала спорить. Я просто кладу папку рядом с ней, прежде чем обойти стол.

Он смеялся рядом со мной, пока мы шли в вестибюль.

— Как высоко ты забралась, Мина.

— Спасибо, отец. — Я улыбнулась ему, когда он на секунду замер, а затем положил мне руку на плечо.

— Хватит об этом. Прошлое осталось в прошлом. Я так рад, что ты чего-то добилась..

— Я бы не справилась без тебя, — сказала я автоматически, к его удовольствию.

Он наклонился ближе.

— Никогда не забывай об этом. Если губернатору когда-нибудь кто-то понадобится, убедись, что помнишь, кто тебя воспитал.

— Конечно.

Кивнув, он надел шляпу на голову. Он выпрямился и вышел на улицу. Я последовала за ним, наслаждаясь ветерком. Когда он садился в свою машину, подъехал черный Мерседес. Выходя, Нил расстегнул верхнюю пуговицу своего костюма, и широкая улыбка расплылась по его лицу. Это была та улыбка, которая всегда заставляла меня улыбаться… только не в этот день.

— Готова к ланчу? — спросил он, целуя меня в макушку.

Я похлопала по его пиджаку.

— Нил, мне кое-что от тебя ну дажно.

— Что угодно.

— Заместитель комиссара только что заходил к Мелоди.

— Все в порядке? — Он нахмурился, оглядываясь на машину, которая уже давно уехала.

— Да. — Я улыбнулась. — Мне просто нужно, чтобы ты убил его дочь.

— Что? — Он чуть не рассмеялся.

Выпрямившись, я повторила свои слова.

— У заместителя комиссара Цзёнга есть дочь, я хочу, чтобы она умерла. У него также есть жена; я хочу, чтобы она умерла. Я хочу, чтобы он увидел их мертвыми, прежде чем ты убьешь его.

— Мина.

— Ты можешь сделать это для меня?

— Да. — Он кивнул, касаясь моей щеки. — Но Мел…

— У меня такое чувство, что она знает. Я не собираюсь говорить с ней об этом. Сделай свое дело. Она скажет «да». Я уверена, что она будет раздражена тем, что я не хочу сделать это сама, но я не такая, как она. Я не могу измениться, как Кора, но это не значит, что я тоже не хочу крови.

— Тогда будет кровь.

Вот как я, блядь, говорила: действия.

Это сила, которой я обладаю сейчас, указать на кого-то и приказать убить его, и будет сделано. Это то, что Мел предложила мне. Это стоило больше, чем золото.

Один за другим, все, кто когда-либо заставляли меня страдать, я приду за ними, и один за другим они все утонут в собственной крови.

Мина Сон ушла.

Мина Каллахан прольет кровь своих врагов.

— Но прежде чем ты познакомишься с комиссаром, что бы ты хотел заказать на обед? Я за тайскую кухню! — Я улыбнулась ему, беря его за руку.

— Но я хотел индийскую. — Он закружил меня в своих объятиях.

— Возьмём обе?

Он кивнул, ведя меня к машине.

МЕЛОДИ

— Уже соскучалась по моему голосу? — Сказал Лиам на другом конце линии, когда я стояла у окна.

— Ты действительно без ума от себя, не так ли?

Он хихикнул.

— Теперь, когда ты упомянула об этом…

— Скоро мы потеряем еще одного заместителя комиссара, — сказала я, прерывая его, прежде чем он еще больше отклонился от темы.

— Мина?

— Как ты понял?

— Нил только что написала мне сообщение. Месть заняла у нее много времени. Сколько лет она уже в нашей семье?

Я улыбнулась, увидев свое отражение в стекле.

— Некоторые люди — кровожадные животные, Лиам, а другие — ядовитые растения. Я говорила тебе, что она отличается от Оливии. Я сразу это заметила. Она позволила ему взобраться наверх, чтобы сбить его с ног. — Она была тихой убийцей, которую ты не подозреваешь, пока не стало слишком поздно.

— Как и все женщины в нашей семье. — Он вздохнул про себя. — Как это повлияет на тебя? Последнее, чего мы хотим, — это огласка в прессе.

— Разве ты не знаешь, что я лучше всего сияю в хаосе?

— Наслаждайся, жена. Я куплю домой бекон.

— Я против: он вызовет у тебя рак.

Он застонал.

— Все, что угодно может вызвать у тебя гребаный рак…

— До свидания, муж, — быстро сказала я, вешая трубку, прежде чем он смог вставить еще хоть слово. Вернувшись к своему столу, я откинулась на спинку черного кожаного кресла, позади меня стояли американский флаг и флаг штата. Я потянулась за папкой, оставленной Миной, когда раздался стук в дверь.

— Войдите.

— Госпожа губернатор. — Брюс, мой секретарь, просунул свою белокурую голову внутрь, поправляя черную оправу очков на своем кривом носу.

— В чем дело?

— Здесь мэр Уэстон, он требует встречи с вами.

— Требует? — Интересный выбор слов.

— Да, губернатор.

— Ну, тогда не заставляй его ждать. — Я откинулась на спинку кресла, скрестив ноги. Брюс едва успел обернуться, как в комнату ворвался мой нелюбимый мэр. — Бенджамин, чем я могу тебе помочь?

— Чем я могу тебе помочь? Чем я могу тебе помочь? — Он попытался сдержаться, сделав глубокий вдох. — Вы знаете, почему офис губернатора всегда находился в Спрингфилде, а не в Чикаго?

— Неудачная планировка? — Спросила я, почти скучая.

— Чтобы не было внутренних разногласий между главой исполнительной власти третьего по величине города страны и офисом губернатора! Наш штат все еще страдает от серьезных финансовых проблем, вызванных в основном отсутствием финансирования пенсий, чего вы, возможно, не можете понять, потому что, во-первых, это ваша первая работа в жизни, и, во-вторых, потому что у вас больше денег, чем пенсионеры могут даже мечтать.

— Ты будешь продолжать орать на меня или приведешь пример…

— Я предложил новый бюджетный план. Весь городской совет Чикаго поддержал его, и сегодня ему должен был быть дан зеленый свет, но вместо этого, я слышал, вы сделали несколько звонков. Нет бюджета. Нет зеленого света. Это не игра, миссис Каллахан!

— Я вижу, ты расстроен. — Я улыбнулась; всегда было забавно наблюдать, как крыса бежит к ловушке. — И я могла бы потратить время на объяснение тебе своих доводов, но мне не нравится твой тон. Когда мои дети закатывают истерики, я обычно отправляю их в их комнаты. Как насчет того, чтобы ты пошел в свой офис, и когда ты…

— Я, черт возьми, мэр Чикаго! Вы будете говорить со мной с уважением!

— Нет, — сказала я, небрежно бросая папку, которую дала мне Мина, на пол перед ним. — Ты знаешь, почему люди выбрали меня, даже утверждая, что это моя первая «работа» и что у меня больше, чем я могу сосчитать денег?

Он медленно наклонился, чтобы поднять бумаги.

— На самом деле причина проста. Четверо из предыдущих семи губернаторов Иллинойса отправились в тюрьму. Вместе с двумя представителями США, бывшим госсекретарем и Генеральным прокурором, в общей сложности 79 избранных должностных лиц отправились в тюрьму за разврат с 1972 года. Иллинойс имеет давнее наследие коррупции в обществе, и все это от людей, которые выглядят точно так же, как ты, притворяющихся, что им не насрать, когда тебе на самом деле насрать. Такие люди, как ты, которые выросли, терпя это от всех остальных, а теперь хотят разобраться с кем попало в поле зрения. Этот город, этот штат устал от таких людей, как ты, вот почему моя хорошенькая задница так удобно устроилась в этом кресле. Что такое деньги для того, кто богат? Что такое власть для того, кто уже обладает властью? Если ты хотел пригласить меня на свидание, тебе следовало, по крайней мере, держать свой грязное белье в корзине, Бенджамин. Проститутки и взяточничество? Мог придумать что-то более оригинальное.

Он зажал рот рукой, просто уставившись на бумаги. Я должна отдать ему должное: если бы Мина не знала, где искать, он смог бы сохранить это в секрете.

— О нет. Я погрозила ему пальцем, когда он попытался сесть напротив меня. — У нас сейчас не получится цивилизованного разговора. Ты выставлял свой член напоказ, чтобы показать мне, какой ты мужчина. Продолжай. Докажи мне, почему ты мэр третьего по величине города в стране. Я жду.

Он стоял там, уставившись на меня в ответ, мгновение, прежде чем медленно опустился на колени. Это было жалкое зрелище.

Его кулаки сжались. Челюсть сжалась.

— Что…чего вы хотите?

— Много чего… Ничего из этого ты не можешь мне дать, Бен.

— Моя жена… Мои дети… если вы…

— Я забочусь о твоей жене и детях так же сильно, как ты заботился о них, трахая ту хорошенькую девятнадцатилетнюю девушку с упругой грудью.

— Губернатор…

— Убирайся нахуй из моего офиса, Бенджамин.

Поднявшись на ноги, он плюнул перед моим столом.

— Однажды все дерьмо, которое ты заталкиваешь людям в глотки, все кровавые сделки, которые ты заключаешь, вернутся к тебе в десятикратном размере. Тогда ты встанешь на колени. Меня там не будет, чтобы увидеть это, но я буду дышать спокойно, зная, что справедливость восторжествовала.

— Бенджамин, даже если бы мир был в огне, а моя кожа горела на теле, я бы никогда не встала на колени. Не путай меня с такой сучкой, как ты.

Когда он выходил, Брюс снова просунул голову внутрь. Когда он увидел мое лицо, он ничего не сказал, просто закрыл дверь.

Он сказал правосудие? Чего он не понимал, так это того, что семья Каллахан была олицетворением правосудия.