Кровавое королевство

ГЛАВА 22

«В ту же ночь Я пройду по Египту и поражу каждого первенца, как человека, так и животного; Я совершу суд над всеми богами Египта. Я есть ГОСПОДЬ».

— Исход 12:12

МЕЛОДИ

— Дорогая, я вернулся. Шторм действительно усиливается, — сказал он, закрывая за собой дверь, и вешает куртку.

— Милая?

Его мокрые ботинки скрипели по половицам, когда он прошел дальше в дом. Я услышала, как он полез в ящик стола и вытащил то, что, скорее всего, было револьвером, подаренным ему моим отцом много лет назад.

Когда он наконец завернул за угол, то увидел ее, склонившуюся над диваном.

— Вайолет! — Он бросился к ней.

— Она не страдала, — сказала я ему, и он повернул ко мне голову, когда я пила вино. — На самом деле, у нас была приятная беседа. Конечно, я принесла вино, дядя Винни. «Бароло Пескова» 1961 года. Ты сказал Феделю, что тебе оно понравилось, не так ли?

Потянувшись за бутылкой на кофейном столике, я налила ему немного в пустой стакан, который оставила для него, прежде чем снова наполнила свой.

— Оно действительно великолепно. Видно, что они вкладывали усилия в каждый виноград. Мой отец возил меня на свой виноградник в Тоскану; это было прекрасно. Холмы, запахи…Я любила их гораздо больше, чем Босу. Город был таким скучным, но мой отец сказал мне, что он никогда не сможет сбежать оттуда, откуда родом. Люди там были самыми преданными и честными, которых он когда-либо встречал. Я тоже ему верила; в конце концов, у него были такие друзья, как ты, дядя Винни. Ты поклялся никогда не предавать мою семью, и все же я сижу здесь, напротив твоей мертвой жены, пью вино, разговариваю о Тоскане и своем отце, в то время как все, чего я хочу, — это всадить пулю тебе в череп. — Я наслаждалась вкусом вина на своих губах.

— Я никогда не предавал Джованни… Эмилио…

— Не смей! — Прошипела я, крепче сжимая бокал. — Ты веришь какому-то придурку с улицы и думаешь, что он сравним со мной? Что он лучше меня, потому что что, у него есть пенис? Ты ничего не знаешь о нем, о том, во что он верит, и волнует ли его наше дело вообще. Мой отец выбрал меня, а ты не принял его выбор.

Он выпрямился, отошёл от жены и посмотрел прямо на меня.

— Если ты собираешься убить меня, сделай это сейчас. Я уверен, что ты все равно извлек пули.

Он швырнул револьвер мне под ноги. Наклонившись, я схватил его и, подняв, протянула ему.

— Я не собираюсь убивать тебя, дядя Винни…

— Ну, ты чертова дура, если думаешь, что я тебе что-то расскажу.

Я чертовски ненавидела, когда люди перебивали меня; это сводило меня с ума! Еще раз глубоко вздохнув, я наставила на него пистолет.

Он взял пистолет, и я сказала ему:

— Ты покончишь с собой.

— Зачем мне это делать?

Я пожала плечами.

— Потому что ты знаешь, что в любом случае не выйдешь отсюда живым, так зачем оттягивать момент? По крайней мере, все будут думать, что ты ушел в мир иной по собственному желанию.

Он на мгновение задумался, прижимая пистолет к себе.

— Ты — зло.

— Это говорит человек, который убил десятки людей бок о бок с моим отцом, — ответила я, и не успела я моргнуть, как он направил пистолет на меня, но первым выстрелил другой пистолет, пули попали ему в грудь.

БАХ.

БАХ. БАХ.

Всего три пули, и он упал, когда я отпила еще вина, а Лиам подошел прямо ко мне сзади. Забрав бокал, он протянул мне пистолет, чтобы самому сделать глоток.

— Я не понимаю, из-за чего весь сыр-бор, — сказал он, хотя уже прикончил бокал. — На самом деле, оно могло быть покрепче.

— У тебя ужасный вкус в вине. — Я забрала бокал обратно. — Последний бокал был зря потрачен на тебя.

— Как ты переживешь это? — он ответил, закатив глаза, когда я подошла к дяде Винни. Его тело билось в конвульсиях на полу, кровь скопилась у него во рту, когда он уставился на меня.

— Так не должно было быть… Вы все заставили меня сделать это, — прошептала я, Лиам уже ждал у двери. Главная улица того, что мне нравилось называть Новой Италией, была устрашающе тихой. Все дома, выстроившиеся рядами через дорогу, выглядели совершенно одинаково. Внутри я могла видеть семьи в гостиных, смотрящие телевизор, другие сидели на кухнях или наверху, в спальнях. Я построила это сообщество для них, на мои деньги, за мои жертвы…Я взяла захудалый переулок и построила новый городской район.

То, что я даю, могу и забрать.

— Мелоди, — позвал Лиам, когда машина подъехала.

Я кивнула, и он набрал номер, пока Люциан придерживал для меня дверь. Когда дверь закрылась, Лиам повесил трубку, и мы поехали. Когда мы проезжали мимо, я не могла не взглянуть на дома, на почтовых ящиках которых не было красных флагов… На людей, настроенных против меня.

— У них есть час, — сказал мне Лиам, поправляя жилет, и откинулся на спинку сиденья.

Монооксид углерода: безвкусный, бесцветный, без запаха и высокотоксичный… Каждый вдох, который они делали, медленно убивал их.

— С тобой все в порядке?

Я посмотрела на него, приподняв бровь.

— А почему я должна быть не в порядке? Это был мой план, не так ли?

— Нет, твой план состоял в том, чтобы взорвать их.… ты пироманьячка. — Он ухмыльнулся.

Я почувствовала, как мои глаза сузились во время этих слов. Это прозвучало так, будто я была той, кто с большей вероятностью взорвется.

— Это говорит человек, чей первый вариант — сжечь этих ублюдков… забавно. Давай просто сойдемся, что это была командное решение.

— Давай не будем ссориться из-за долгов, это ниже нашего достоинства…

— Возможно, это ниже твоего достоинства, но я жадная жена; это один из моих многочисленных грехов. — Я не смогла сдержать улыбку, расползающуюся по моим губам. Он наклонился, приподнял мой подбородок и повернул его в свою сторону.

Его губы накрыли мои.

— Я очень хорошо знак с твоими грехами, жена, именно они делают тебя уникальной.

Он не поцеловал меня, но и не отстранился. Чем больше он смотрел на меня, тем больше я хотела его. Наконец, его губы коснулись моих.

— Скажи это, — потребовал он, сжимая свободной рукой мою грудь. Я застонала, когда он начал осыпать поцелуями мою шею, стягивая блузку.

— Останови машину и выйди! — Мне удалось сказать, когда я схватила его за волосы; Лиаму, казалось, было наплевать. Я прикусила палец, отворачивая от него голову, когда он поцеловал меня в шею, сжимая мою грудь, а затем взял мой сосок в рот, пуговицы моей рубашки оторвались.

— Лиам… — Я застонала, когда услышала, как открылись и закрылись дверцы машины. Я медленно упала на спину.

— Ты все еще не сказала нужных слов. — Он ухмыльнулся надо мной, снимая галстук. Я лежала, выставив напоказ свои сиськи, соски затвердели от напряжения, растущего в воздухе. Его зеленые глаза сверлили во мне дырочки, требуя, чтобы я сдалась ему… умоляла его трахнуть меня.

Подняв руку, я дотянулась и приложила палец к его губам.

— Ты должен заслужить их, детка. — Я провела пальцем по его губам, и он взял мой палец в рот, нежно прикусив его.

— И как мне заслужить их, миссис Каллахан?

Улыбаясь про себя, я раздвинула ноги.

— Я уверена, ты знаешь как.

Как лев, он навис надо мной, его тело прямо над моим. Он снова поцеловал меня, его язык снова и снова касался моего… Я так отвлеклась, что, когда его рука скользнула между ног, я слегка подпрыгнула, застонав ему в рот.

— Как пожелаешь.

— БЛЯДЬ! — Я зашипела, хватаясь за сиденье рядом со мной, когда он языком раздвинул мою киску. Блядь!

Я бесстыдно раскачивалась навстречу его губам, хватая себя за грудь, мое сердце бешено колотилось, рот приоткрылся, а глаза закатились. Он скользил пальцами во мне… Я не могла дышать, пот выступил у меня на лице и скатился по шее, минуя ложбинку между грудью.

— Лиам! — Я застонала, когда он лизнул мой клитор, мое тело задрожало — Ааа…

Он вылизал меня всю, выпрямился, вытирая уголок рта со злой ухмылкой на губах.

— В этот раз быстро, детка.

— Это из-за вина, — солгала я, хватаясь за галстук у него на шее, чтобы притянуть его к себе.

— Или я мог бы быть настолько хорош, — прошептал он, затем поцеловал меня, и я вздрогнула от собственного вкуса на его языке. Я хотела от него большего. Мои руки скользнули к его шее, и он схватил их одной рукой.

Оторвавшись от меня, он дернул меня вверх, пока я не села. Он глубоко вздохнул, его нос раздулся, и я почувствовала, что начинаю возбуждаться, во рту пересохло.

— Сделай это. — я спровоцировала его, и он сильнее сжал мои руки. — Я знаю, ты хочешь меня, детка… Не сдерживай себя…

Он прервал меня, притянув к себе на колени. Я чувствовала, как его огромный член пульсирует у моего живота, когда он задрал мою юбку, обнажив голую задницу.

— Ты слишком давишь на меня, Мелоди. — Его голос был глубокий, когда он обхватил мою задницу.

— Очевидно, недостаточно… АХ! — Мои руки сжались в кулаки, когда он ударил меня так сильно, что у меня отвисла челюсть. — Еще раз.

ХЛОП!

Чтоб меня…

ХЛОП!

Я почувствовала, что становлюсь еще более влажной, глядя на свое отражение в темном стекле. Мне нравилось, когда он вызывал это во мне…

ХЛОП!

— Господи, малыш…

ХЛОП!

Моя задница горела, и все же я не могла заставить себя остановить его.

ХЛОП!

ХЛОП!

ХЛОП!

ХЛОП!

— Лиам, я не могу…

ХЛОП!

Я хочу его.

ХЛОП!

Он мне чертовски нужен.

ХЛОП!

— ЧЕРТ! Пожалуйста… трахни меня! — Черт возьми! Я сдалась. Эти три слова меня погубили. Он перевернулся, и я уставилась на него снизу вверх, гордость на его лице была более чем явной.

— Тогда давай трахнемся, детка, — ответил он. Когда я села, его член уже стоял высоко и гордился мной.

Я не стала ждать, положила ноги ему на колени, чувствуя, как его кончик трется об меня, заставляя меня стонать. Его руки легли на мою талию, греховно, медленно опуская меня на себя. Потянувшись к нему, я расстегнула его рубашку, пока не увидела его пресс. Ощущение его пульсации во мне сводило меня с ума.

— Вот и моя девочка, — прошептал он, приподнимая мой подбородок — именно так я и оказался в этом гребаном положении с самого начала.

Он наблюдал за мной, в его глазах светилось вожделение, когда я приподнялась, а затем снова опустилась на него. Мое дыхание было тяжелым, все мое тело горячим.

— Тебе это нравится, ублюдок… — Он вообще не прилагал никаких усилий, просто получал удовольствие от того, что я на нем.

— Только безумцу бы это не понравилось, — ответил он, целуя шрам у меня на груди.

— И это говорит Безумный Шляпник?

Он не ответил, вместо этого схватил меня за волосы и приподнял за шею. Прежде чем он успел заговорить, я поцеловала его, и когда я это сделала, он подвинулся к краю сиденья, крепче обнимая меня.

Он толкнулся так сильно, что мне пришлось обхватить его одной рукой, а другой упереться в потолок. Он трахал меня безжалостно, вся машина тряслась вместе с нами, и ему все равно было недостаточно. Он перевернул меня обратно на спину и зарылся в меня глубже, наша кожа соприкасалась, пот с него капал на меня, когда он застонал. Мне чертовски нравилось это… Каждый трах, каждый стон, его крепкая хватка на моем бедре; все было моим личным раем.

— ЛИАМ! — Я вскрикнула, выгибая спину навстречу ему.

Он взял мои руки и поднял их над моей головой, ускоряясь. Я не была уверена, о чем он думал, но выражение его лица говорило за него, было предназначено только для моих глаз.

Он ничего не сказал, просто расслабился на мне, когда я обхватила его руками.

— Вы чертовски крутой парень, мистер Каллахан.

— Это дар.

Самодовольный ублюдок.

— Это твой намек сказать мне, какая я потрясающая, муженек.

Он поднял голову, лениво уставившись на меня, затем пробормотал:

— Ты была хороша.

— Ты… — Прежде чем моя рука успела ударить его, он схватил ее и поцеловал. Подвинувшись, он вышел из меня и сел.

— Теперь, когда я подкрепился и размялся, — он подмигнул мне, — мы можем избавиться от раздражения, преследующего этот город. Я устал от этого, Мелоди, ему нужно… — Он замолчал, когда зазвонил мой сотовый. Сев, я потянулась за ним на полу.

— Кто это? — Спросила я, пытаясь понять, есть ли какой-нибудь способ спасти мою блузку.

— Мэм, это Фрэнки…

— Кто, черт возьми…

— Меня привел Федель.

Вздохнув, я поднесла телефон к другому уху.

— Откуда у тебя этот номер?

— Он был у Феделя, и он подумал, что, если с ним что-нибудь случится, он должен быть и у меня, но он сказал мне никогда не пользоваться им, если это не важно… ну, важно для вас, не для меня…он сказал, что ему все равно, даже если я умираю…

— ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? — Я закричала. Господи Иисусе. У него было внимание мыши.

— Э-э… Только что поступила кое-какая информация, которую искал Федель… Мы… он занимался Эмилио и его матерью, в настоящее время она находится здесь, в Чикаго, в каком-то больнице, у нее болезнь Хантингтона. Фотографии выглядят довольно скверно, леди понадобится чудо.

— Как говаривал мой отец, aiutati che Dio ti aiuta,¹⁹ — сказала я в трубку, пока Лиам смотрел в замешательстве, тщательно завязывая галстук. — Бог помогает тем, кто помогает себе сам. Все остальные просто слабы.

ЛИАМ

Тот факт, что мне пришлось лично тащиться в больницу только для того, чтобы встретиться с матерью этого сукина сына, в 8 утра, когда у меня была своя семья, с которой нужно было разбираться, был проклятием моего существования в тот момент. Он спрятал ее на самом видном месте, не более чем в пяти милях от офиса мэра.

Клиника располагалась в небольшом здании. Когда стеклянные двери открылись и я вошел, единственное, что я почувствовал, запах дезинфицирующего средства и стариков.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — Спросил невысокий, пухлый, лысеющий мужчина, заправляя ручку за ухо.

— Я ищу Габриэль Бесерра. — Я назвал вымышленное имя, которое использовал Эмилио.

— Кто вы?

Он не мог серьезно это говорить.

— Лиам Каллахан. Габриэль Бесерра — мать Эмилио, мэра, и моя жена, губернатор, и я хотели познакомиться. — Я поднял цветы, которые держал в руке, чтобы он увидел.

Мужчина нахмурился, качая головой.

— Извини, чувак, она умерла сегодня утром… Я не думал, что Эмилио кому-нибудь о ней рассказал. Просто трагедия, как раз когда он продвигается по службе, он потерял ее… Погоди, разве твоя жена не его сестра?”

Смотря что понимать под «сестра». Если он имеет в виду женщину, которая в настоящее время полирует пистолет, который она выбрала исключительно для своего брата, то, конечно, «сестра» было правильным словом.

— Алло?

— Простите, что вы сказали?

Он наклонился ближе через стойку.

— Поскольку вы все семья, то должны знать. Эмилио… он немного не в себе. Он сделал все для своей матери; теперь, когда ее нет, он, должно быть, по-настоящему разбит. Скажи губернатору, чтобы, я не знаю, протянула руку помощи или что-то в этом роде. Это могло бы помочь ему успокоиться, знать, что он не одинок. Бедняга всего в одном шаге от срыва, если хочешь знать мое мнение.

По какой-то причине у меня пересохло во рту, а волосы на затылке встали дыбом. Постепенно мой разум собрал воедино все, что сделал Эмилио с тех пор, как приехал в город. Он не хотел, чтобы Мелоди умерла сразу, потому что хотел помучить ее, снова сделав город нестабильным, преследовал наших детей, обещал итальянцам защиту — но он не выполнил этого. Накануне вечером мы решили, что он не думает, что мы нанесем ответный удар по итальянцам так скоро или, по крайней мере, не будем знать точно, кто предатели… Мелоди даже предположила, что за ним не могло следовать достаточно людей, чтобы защитить их всех… Но что, если он никогда не собирался защищать их? Может быть, подтолкнул их отвернуться от Мелоди, потому что знал, что она отомстит.

Но зачем убивать людей, которые тебя поддерживают? В тот момент ко мне пришел ответ. Ему не нужна была их гребаная поддержка; он хотел уничтожить их.

— Орландо, — прошептал я про себя.

— Что? — спросила меня свинья.

Я уже собирался отвернуться, но спросил:

— Эмилио когда-нибудь рассказывал о своем отце?

Мужчина вздрогнул; я даже не думал, что он осознал, что сделал это.

— Что?

— Ничего, просто поменьше разговаривай об отце, когда ты рядом с ним. Он хороший парень, но что бы ни сделал его отец, это действительно вывело его из себя.

Я кивнул, бросая цветы на ходу, и полез в карман пиджака за телефоном. Все стало понятно. Он не пытался уничтожить Мелоди. Этот ублюдок пытался отомстить Орландо по какой-то причине… И он планировал это чертовски долго.

Он создал наркотик Блфин, чтобы сблизиться с китайцами. Он использовал китайцев, чтобы поднять свой авторитет и стать мэром. Чтобы даже считаться достойным быть мэром, он стал юристом. Как только он стал мэром, он использовал эту платформу, чтобы объявить, что он Джованни, прекрасно зная, что привлечет всеобщее внимание. Шаг за шагом он подходил все ближе и ближе, и все ради уничтожения двух вещей, которыми Орландо гордился: своим народом и своей дочерью.