Кровавое королевство

ГЛАВА 26

«Значит, это правда, когда все сказано и сделано, горе — это цена, которую мы платим за любовь».

— Э.А. Буччианери

ЛИАМ

ДЕНЬ 3

Тук.

Тук.

— Лиам? Я принесла тебе поесть.

Схватив лампу, стоявшую рядом с кроватью, я швырнул ее в дверь, затем снова сел на пол, поднес бутылку к губам и нажал воспроизведение видео на планшете, чтобы начать все сначала.

— Лиам, убери ее от моего лица — клянусь, я ударю тебя. — Она отодвинула камеру в сторону.

— Как ты сможешь ударить мужчину с таким лицом, как у меня? — Спросил я синхронно со своим записанным «я».

Она задумалась.

— С помощью молотка, паяльной лампы или ножниц, если я буду в творческом настроении…

— Давай найдем лучшее применение этому мозгу.

— Лиам, не надо! Лиам! ХАХА! — Я повалил ее на пол, поднеся камеру к ее лицу.

— Скажи это.

— Что сказать?

— Скажи, что любишь меня.

— Лиам, нам нужно…

— Я не отпущу тебя, пока не скажешь.

Она скорчила рожицу в камеру.

— Считается, если ты заставляешь меня?

— Да, потому что я знаю, что ты искренна.

— Ты такой…

— Скажи это…

— Боже мой, прекрасно! Я люблю тебя, Лиам. Я, Мелоди Никки Джованни-Каллахан, ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Теперь ты счастлив?

Я улыбнулся так же сильно, как и тогда.

— Да. Я на седьмом небе от счастья, потому что я тоже тебя люблю.

Видео оборвалось… и я выпил.

ДЕНЬ 5

— Лиам.

— Мел? — прошептал я, оборачиваясь, но вместо этого рядом со мной на коленях стояла моя мама. Она положила руку мне на голову, и я отвернулся, оказавшись лицом к лицу со столькими бутылками, что и не сосчитать.

— Лиам, мы больше не можем откладывать похороны, они через два дня.

— Тогда иди, я останусь здесь, — прошептал я, пытаясь найти бутылку, в которой еще что-нибудь осталось.

— Лиам, твои дети…

— Ты можешь запереть за собой дверь, ма? Я устал.

Она откинула мои волосы назад, целуя меня в лоб.

— Никто другой на этой планете не понимает эту боль так, как я. Я знаю, ты чувствуешь себя так, словно тебя сжигают заживо, но у тебя слишком много дел. Ты нужен своим детям, и мне ты тоже нужен. Ты не позволил мне оставить тебя, когда ушел твой отец, и я не позволю тебе сделать это и сейчас.

Мои слезы покатились по носу и упали на пол рядом со мной.

— Это потому, что я эгоист, ма.

Мне больше нечего было сказать.

Она снова поцеловала меня в лоб.

— Клянусь, после похорон все будет по-другому.

Как? Почему? В чем был смысл?

ДЕНЬ 6

— Прошло шесть дней со дня смерти нашего любимого губернатора Иллинойса Мелоди Каллахан, и весь мир скорбит. Некоторые из наших зрителей, возможно, не помнят этого, но я был в Великобритании после смерти принцессы Дианы, и облако, нависшее над этой страной, очень заметно здесь сегодня. Перед особняком Каллаханов люди из всех слоев общества, и не только из Иллинойса, пришли отдать дань уважения, оставив цветы, свечи и плюшевых мишек, некоторые даже оставили футболки «Кабс» — любимой команды Мелоди Каллахан — за семейными воротами. На ее похороны, которые состоятся завтра, собрались не только политики, но и такие люди, как Амелия Лондон и Ноа Слоун, давние друзья семьи Каллаханов, которые оба прокомментировали эту трагическую потерю. Многие приезжают отовсюду, чтобы отдать дань уважения этой великой женщине…

В новостях весь день говорили одно и то же. Я не собирался их включать, но не мог найти чертов пульт… все это не имело значения. Если бы это было так. Вложив патроны в револьвер, я поднес его к виску. Я чувствовал, как меня трясет… все почти закончилось… боль… все закончится.

Все, что мне нужно было сделать, это нажать на курок.

Закрываю глаза, и последней мыслью в моей голове было:

— Это Донателла, дочь Мелоди Каллахан, она выбежала из дома.

По моей спине пробежал холодок, когда я снова повернулся к телевизору. Поднявшись, чтобы посмотреть на мою дочь, когда она бежала к воротам, увидел, как она снимает все подряд, один за другим, разрывая плакаты и стаскивая плюшевых мишек.

Ее лицо было таким красным, что казалось, будто ее тошнит.

— Моя мать не умерла! УХОДИТЕ! УХОДИТЕ! — закричала она. Кора побежала следом, заключая ее в объятия, но Дона только сильнее сопротивлялась… Сильнее плакала. Деклан вышел секундой позже, пытаясь успокоить ее, но она просто оттолкнула его и убежала.

Черт возьми.

Пистолет выпал у меня из рук. Я так долго стоял и смотрел, как моя дочь рыдает на экране, что у меня начало жечь глаза. У меня не было сил сделать что-либо, кроме как заскочить в нашу ванную, включить душ — не заботясь о том, холодный он или теплый — и надеть повязку для моего гипса. Я сел, все еще в одежде, вода окатила меня за считанные секунды.

— Ахх… — прижав руку ко рту, я всхлипнул, раскачиваясь взад-вперед снова и снова. Я понял, что желание умереть, но невозможность этого, должно быть, худшая форма наказания, через которую может пройти человек.

Я просидел там целый час, прежде чем выйти.

Когда я вышел, я увидел волосы, выросшие у меня на подбородке, темные круги вокруг глаз… Я ясно видел их, просто не мог с этим справиться. Достаточно было принять душ и сменить одежду на джинсы и белый пуловер. Схватив один из костылей, которые мне дали, но я даже не подумал воспользоваться, я сделал глубокий вдох и открыл дверь в комнату Доны и Уайатта.

— Дона, тебе не следовало выходить на улицу…

Но никого из них там не было.

— Ты не моя мама, уходи! Я слышал их голоса из комнаты Итана.

— Дона…

— Я НЕНАВИЖУ ВАС! Я НЕНАВИЖУ ВАС ВСЕХ! УХОДИТЕ! — закричала она, прежде чем что-то разбилось.

Потирая грудь, я хотел оставить ее. Я тоже не мог смириться с ее болью. Я просто не мог, и все же открыл дверь. Все они повернули головы ко мне: Деклан, Кора, Мина, Итан, Уайатт, моя мама и Дона.

Итан сел у окна. Уайатт лег на кровать рядом с Доной, а все остальные стояли у двери.

— Я разберусь, — сказал я членам своей семьи. Они ничего не сказали, просто оставили нас одних, тихо закрыв дверь. Никто из них не подошел ко мне. Вместо этого они просто смотрели секунду на меня, а затем Итан отвернулся и снова уставился в окно. Дона уткнулась лицом в подушку, а Уайатт лежал неподвижно, уставившись в потолок.

Подойдя к краю кровати, я сел, не уверенный, что сказать им, как вообще начать разговор.

— Ребята, вы уже поели?

— Тебя это вообще волнует? — Итан огрызнулся, не глядя на меня. Это был первый раз в его жизни, когда он говорил так неуважительно. — Все в порядке, папа, возвращайся в постель. Я позабочусь о Доне и Уайатте.

— А кто позаботиться о тебе? — Моя бровь приподнялась. — В конце концов, ты все еще ребенок, Итан…

— Я больше не ребенок, папа! — закричал он на меня. Когда я посмотрел ему в глаза, все, что я увидел, были боль и ярость. — Мы не дети. Все мы здесь достаточно взрослые! Я был с Уайаттом и Доной все это время. Я не ребенок!

Встав, я пошел к нему, но он попятился. Притянув к себе, я заключил его в объятия.

— Отпусти! Отпусти! Просто продолжай пить! Они сказали, что ты собираешься покончить с собой! Ты тоже хочешь умереть! Так что просто умри, давай умри! — Он ударил и толкнул меня, но я держал его сильнее, обнимая и целуя в макушку.

— Простите, что я оставил вас одних, ребята, — прошептал я, — и спасибо тебе за заботу, малыш. — Он зарыдал, и я крепко обняла его. — Спасибо тебе за то, что ты намного сильнее меня…

— Пожалуйста, папа, не умирай, — взмолился он и обнял меня за талию. — Только не ты, пожалуйста, пожалуйста…

Я несколько раз моргнул, а затем поднял его голову.

— Я никуда не уйду, по крайней мере, надолго. Ваши дяди и тети испортят все наши тренировки. Уайатт, Дона, идите сюда.

Дона бросилась ко мне, вскрикнув, когда я поцеловал ее лицо, а она обняла меня.

— Спасибо тебе, принцесса… Я видел тебя по телевизору, это помогло мне. — Это спасло и убило меня одновременно.

— Уайатт? — Я поднял глаза, но он не подошел ко мне, просто лежал там.

— Он больше не хочет разговаривать, — прошептал мне Итан.

Я не хотел принуждать его, потому что понимал, что дело не в том, что он не хотел говорить, а в том, что он не мог. Ему нечего было сказать.

— Давайте приляжем, у меня все еще болит, — сказал я, ерзая на кровати. Я притянул Уайатта ближе к себе и поцеловал его в макушку. Дона и Итан легли на противоположной стороне… и впервые огромная кровать Итана больше не казалась такой большой. Они выросли; через несколько лет Итан будет такого же роста, как я.

— Папочка, можно мне мороженое? У меня болит горло. — Дона обняла меня.

— Конечно, — сказал я, потянувшись за телефоном. Уайатт протянул его мне, но ничего не сказал. — Спасибо.

Мы поели.

Мы поговорили.

Мы плакали.

А потом они заснули вокруг меня. Я ничего не мог поделать, только лежал и слушал, как они дышат. Это давало мне упокоение; каждый из них был маленькой частичкой ее.

Впервые за шесть дней мне не нужно было пить, чтобы заснуть.

ДЕНЬ 7

— Папа, тебе нужна помощь?

Я взглянул на нее, а она встала рядом со мной. Я не вернулся в нашу…Мелоди и мою комнату. Вместо этого я провел утро в комнате Итана, помогая ему одеться в новый костюм, который купил для него моя мама.

— Не могла бы ты помочь, пожалуйста? Моя рука занята. — Я улыбнулся и повернулся к ней лицом, ожидая, что она не знает, как завязать мой галстук. Однако она протянула руку и завязала его идеально, даже подтянув его к моей шее. — Кто научил тебя этому?

Улыбка исчезла с ее лица, и я пожалел, что спросил. Она так сильно выросла, стала такой красивой юной дамой.

— Спасибо тебе, принцесса. — Я поцеловал ее в макушку. Я схватил свой костыль, и мы вышли из ванной. Итан помогал Уайатту надеть пальто…мы все еще не слышали, чтобы он разговаривал. В то утро он проснулся первым, сам принял душ и даже разбудил всех нас.

— Вы, ребята, готовы?

— Да, — тихо пробормотал Итан, и Уайатт просто посмотрел на меня. Это звучало так, как будто они хотели сказать «нет», и я их не винил. Дона подошла к нему и обняла.

Тук-тук.

— Войдите. — я посмотрел на дверь.

Вошла Кора, одетая в черное платье, похожее на платье Доны. Она ничего не сказала, просто подошла ко мне и обняла. Я постоял секунду, прежде чем обнял ее в ответ.

— Спасибо, что позаботилась обо всем, — прошептал я, зная, что они с мамой не допустят, чтобы что-то пошло не так.

— Конечно. — Она сглотнула и повернулась обратно к детям. Она прикрепила белый жасмин к курткам мальчиков и браслет на запястье. Порывшись в своей сумке, она также вручила каждому из них солнцезащитные очки.

— Как только мы выйдем на улицу, не снимайте их, пока мы не доберемся до… пока вы не захотите их снять.

— Спасибо, тетя Кора, — ответил Итан. Она обняла его.

— Ваша мама так сильно любила вас. Очень сильно, — сказала она, и я почувствовал, как у меня запершило в горле. Я не хотел уходить. Я не могла этого сделать. Но я вышел в коридор вместе с ними.

— Брат. — Нил потянулся ко мне и сжал мою руку. Ему потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к протезу ноги, но теперь он не заметен.

— Вы все идите вперед, мы будем прямо за вами. — Моя мама встала рядом со мной, положив руку мне на плечо.

Дона выглядела так, словно вот-вот расплачется.

— Я обещаю, что буду прямо за тобой, — сказал я ей.

— Да ладно тебе, Дона. — Хелен подошла к ней, взяв за руку, и именно тогда я заметил, что все девушки были одеты в разные вариации любимого черного платья Мелоди.

Один за другим они ушли, оставив меня с мамой. Она положила руки мне на лицо.

— Просто переживи сегодняшний день, — прошептала она мне. — Там кровь, и вокруг кружат акулы. Ты не должен забывать, что ты — Ceann na Conairte. Они должны увидеть, что мы сильны.

— Ирония судьбы. — Я опустил взгляд на свои сломанные руку и ногу, но она повернула мое лицо к себе.

— Если бы Мелоди услышала, что ты так говоришь, гордилась бы она тем, что ты ее муж? Мелоди всегда любила тебя за твою силу. Сейчас самое важное время показать, что семья Каллахан такая же безжалостная…нет, даже более безжалостная, чем обычно. Если нет, они попытаются нанести удар, пока ты слаб.

Я знал, что должен был вести себя не так, как все остальные, но я чувствовал, что действую на автопилоте.

— О'Фелан, — позвала она нашего дворецкого, и он подошел ко мне, вручил трость и забрал костыли. Было чертовски больно, но часть меня радовалась боли; она поддерживала меня. Я также снял руку с перевязи и привел себя в порядок.

— Лучше. — Она попыталась поправить мне прическу. — Держись за меня, и у нас все будет хорошо.

Как она это делала? После отца? Как она жила целыми днями, месяцами, годами, смеясь и улыбаясь… Как она продолжила жить?

— Папа. — Дона подбежала ко мне, и я прикусила губу, чтобы сдержать стон.

— Дона, будь осторожна. — Итан оттянул ее, ее глаза расширились.

— Извини…

— Я в порядке. Давай, сядем в машину. — Уайатт уже сидел и ждал. Он прислонил голову к окну, когда ворота открылись. Все подарки и записки были убраны; когда именно не уверен, но я был благодарен.

Нас ждали полицейские машины, чтобы сопроводить в церковь… ирония судьбы. Честно говоря, я понятия не имел, во что мир верил, что произошло неделю назад, и что говорили ирландцы или итальянцы. На самом деле мне было все равно…

Долгая поездка пролетела намного быстрее, чем обычно; поскольку полиция расчистила дорогу, это заняло всего десять минут.

— Я не хочу идти, — прошептал Итан.

Я тоже, — хотел сказать сломленный человек во мне.

— Мы должны делать то, что нам не нравится, Итан; это часть того, чтобы быть лидером. — Я с легкостью выплевываю эту чушь, поправляя запонки, когда машины подъезжают к… той самой церкви, в которой мы венчались.

Кто бы мог подумать, что все так закончится?

Как всегда, наша семья заняла самые передние скамьи, всего в нескольких футах от ее гроба.

— Нет, — сказала Дона, увидев Мелоди.

— Кора, — прошептал я. Им не нужно было видеть ее такой… бледной… холодной… Она поняла и подала знак двум мужчинам подойти и закрыть гроб. Дона спрятала голову в моем пальто, и я позволил ей. Я не поморщился, не спрятал лицо от всех устремленных на меня взглядов.

Я — Ceann na Conairte.

Я Лиам Алек, мать вашу, Каллахан.

И если бы мне нужно было напомнить им, я бы напомнил.

Священник подошел к трибуне.

— Мы собрались здесь, чтобы почтить память и оплакать смерть Мелоди Никки Джованни-Каллахан, матери, жены и героя.

ДЕКЛАН

Он настоял на том, чтобы отнести ее гроб в катафалк. Он отставил трость в сторону и вынес ее вместе с нами из церкви. Он выглядел как человек, сделанный из камня. Каждая частичка его тела затвердела… но я знал, что его физическая боль была ничем по сравнению с эмоциональной. Единственное, что привязало его ноги к земле, были его дети.

Но на долю секунды, когда ее начали опускать, я увидел это в его глазах: он тоже хотел прыгнуть.

— Остановитесь! Пожалуйста, остановитесь! — Уайатт закричал, пытаясь подбежать к гробу, но Лиам держал его крепко, как будто уже знал, что Уайатт планирует это сделать.

— О боже. — Кора ахнула рядом со мной, слезы текли по ее лицу, когда она сжала мою руку. — Как? Как это могло случиться?

Мой взгляд переместился на черное надгробие Седрика, всего через три могилы от нас, затем на надгробие моего отца прямо рядом с ним; рядом с моим отцом, моей матерью и моими тетями… как? Как это произошло? Так же, как это происходило всегда, так же, как это будет происходить и впредь. Мы не спрячемся от мишеней на наших спинах, когда влюбляемся или заводим семью. Любовь ничего не значит для тех, кто в мафии. Это была не сказка, плохое случается, это жизнь, это ужасно, это трагично… но дерьмо случается.

Я был моложе их, когда потерял обоих родителей.

За любовь есть цена. За власть есть цена… и в какой-то момент нам всем приходится ее платить. Вот как это происходит.

Я хотел сказать ей это, объяснить, но вместо этого я сделаю то, что делали все мужья-мафиози до меня: я солгу и дам обещание.

— Я не знаю, как это могло случиться, но я буду защищать тебя до своего последнего вздоха. — Это было все, что я мог сделать.