Кровавое королевство

ГЛАВА 17

«Для древних греков слово dikaiosini — справедливость, часто было синонимом ekdikisis — мести».

— Сидни Шелдон

МЕЛОДИ

Сегодня мэр Кортес, первый мэр города латиноамериканского происхождения, объявил, что розыск Люка Чарльтона, стрелка, стоящего за убийством девяти детей в академии Пеннингтон и еще четырех маленьких жизней в начальной школе Линкольна всего две недели назад, подошел к концу. Чарльтон, который покончил с собой, признался в убийствах другу семьи, который сообщил полиции. Полиция Чикаго конфисковала его винтовки вместе с пулями, которые, по их словам, все совпадают с теми, что были найдены на месте преступления. Однако главный детектив по этому делу говорит, что расследование того, что привело к этим трагическим дням, может занять недели. На данный момент известно, Чарльтон не связан и не исключен из дела о покушении на губернатора Каллахан, который, по словам врачей, выздоравливает и сегодня должна отправиться домой. Это…

— Эй! — Я рявкнула на Лиама, когда он выключил телевизор и подвинулся, чтобы устроиться поудобнее в самом крошечном местечке на кровати рядом со мной. Прикрыв глаза рукой, он зевнул. — Это все ложь, забудь об этом и отдыхай.

— Я отдыхала почти две недели, Лиам…

— Больше отдыхай.

Мне чертовски сильно хотелось столкнуть его с кровати, но вместо этого я просто легла рядом с ним.

— Лиам, если я останусь в этой чертовой больнице еще на один день, я сойду с ума. Каждая секунда, которую я здесь нахожусь, — это секунда, когда они издеваются над нашим городом!

Он не открыл глаза, просто сделал глубокий вдох и сказал:

— Вдохни через нос и выдохни через рот, и ты… ой! Черт, Мел.

Он вскрикнул, когда скатился с кровати. Он не упал, но сел и уставился на меня сверху вниз. Последовав его совету, я сделала глубокий раздражающий вдох через нос и выдох через рот.

— Доволен? А теперь вытащи меня из этого притона.

Он фыркнул, прежде чем рассмеялся, улыбка расплылась по всему его лицу, когда он встал и поцеловал меня в лоб.

— Мы уедем на закат, как Бонни и Клайд?

— Бонни и Клайд проиграли. Мы уедем, как Мелоди и Лиам…

— Лиам и Мелоди.

— ВПЕРЕД!

Он снова рассмеялся надо мной, но двинулся к двери, когда я потянулась за телефоном. Один гудок — и Кора ответила. Ее волосы были собраны в конский хвост, и впервые с тех пор, как она присоединилась к семье, на ней были спортивные штаны.

— Ты дерьмово выглядишь, — иронично сказала она мне.

— В меня стреляли; какое у тебя оправдание?

— Я забочусь о семерых детях. Туше. — Трое из которых каждый час спрашивают меня о том, когда их мама вернется домой.

Я не могла не улыбнуться.

— Где они?

— Мушкетеры! — прокричала она, расхаживая взад и вперед.

— Как ты назвала моих детей?

Она снова посмотрела в телефон.

— Не смотри на меня так; это придумала твоя дочь. Итану и Уайатту тоже не нравится, но они не хотят пробудить на ее злую сторону.

Молодец, девочка. Дона, несмотря ни на что, всегда обводила всех вокруг пальца; это был настоящий талант.

— Тетя Кора, перестань нас так называть, — услышала я ворчливый голос Уайатта.

— Уайатт? — Я позвала.

— Мама!

Телефон перевернули вверх дном, а затем снова развернули, когда он поднес его прямо к лицу.

— Мама! Когда ты вернешься?

— Сегодня, милый, и никто меня не остановит, я обещаю. — Ни Лиам, ни я не хотели, чтобы они покидали конспиративную квартиру, пока мы не сможем быть с ними, поэтому за последнюю неделю лучшее, что я могла сделать, это позвонить им по видеосвязи. Сначала все было хорошо — я все равно слишком устала, чтобы двигаться, — но теперь я скучала по ним, и чем дольше меня не было, тем менее комфортно я себя чувствовала.

— Уайатт, это мама? — На заднем плане послышался голос Итана.

— Да…

— Привет, мамочка. — Доне каким-то образом удалось схватить телефон и помахать им. — Тебе лучше?

— Да, мне уже лучше. Как у тебя дела?

Она нахмурилась.

— Тетя Кора заставляет меня плавать и бегать! Хотя дядя Деклан сказал, что я не обязана. Я так устала, а Итан и Уайатт продолжают ссориться. Дядя Нил ест все мои любимые вкусняшки! Он положил в рот шесть Орео, мамочка, ШЕСТЬ! Что еще? О… Бабушка и тетя Мина заставляют нас каждый день выполнять всю домашнюю работу! Я…

— Дона! Хватит, поделись! — Уайатт взял телефон, затем Итан взял телефон, и все выглядело так, будто он ушел в другую комнату и закрыл за собой дверь.

— ЭЙ! — одновременно закричали Дона и Уайатт с другой стороны.

— Привет, мамочка. — Он улыбнулся, делая вид, что не слышит их. Его глаза выглядели такими зелеными.

— Mio bel leoncino, как дела?

Он пожал плечами.

— Я в порядке, ты в порядке? Я… я видел видео.

— Видео?

Он кивнул.

— То, где в тебя стреляли. Оно было по всему Интернету. Хотя все пытались скрыть его от нас. Дона и Уайатт не видели, я проверил.

— Спасибо. Я рада, что они его не видели. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас волновался, со мной все в полном порядке. Я сегодня буду дома.

Он молчал, казалось, целую вечность.

— Итан, что случилось?

— Кто это сделал? — спросил он сердито, и на долю секунды он стал точной копией Лиама. Не веселый, беззаботный и занудный Лиам, но готовый убить любого в любое время, Лиам.

— Некоторые очень глупые люди, — ответила я.

— Вы с папой сделаете что-то правильно? Они ведь не причинят тебе боль снова, правда? — Я могла видеть, что ему было больно. Эти разговоры нельзя было вести по телефону. Мне нужно было быть там, обнять его и сказать ему в лицо, что это больше никогда не повторится.

— Мел?

Я подняла глаза, когда Лиам вернулся в палату, нахмурившись, он посмотрел на меня, а затем снова на телефон. Он подошел и взял его у меня, но расслабился, когда увидел Итана.

— Мини-я, о чем вы с мамой разговариваете? — спросил он, снова садясь рядом со мной.

— Не твое дело. А теперь отдай обратно…

— Ооо, теперь я действительно хочу знать. Сынок, — сказал он сурово.

— Ничего. Я просто спросил, когда мама вернется. — Он солгал, и даже я была шокирована. Он никогда, никогда не лгал Лиаму. Глаза Лиама на мгновение остановились на мне; он тоже это уловил, но не стал настаивать.

— Ну, мы вернемся к ужину, так что убедись, чтобы твоего дядю Нила не подпускали к кухне, хорошо?

— Ага. Пока, увидимся. — Он помахал рукой и повесил трубку.

Затем Лиам направил на меня все свое внимание, и я закатила глаза.

— Он хотел убедиться, что это никогда не повторится, хотел знать, что мы собираемся делать, но он слишком юн, чтобы беспокоиться о том, что делать. Он должен просто доверять нам.

— Нет. — Он покачал головой, убирая телефон в карман. — В его мать стрелять. Он должен волноваться и хотеть знать. Это означает, что он хочет мести и не будет удовлетворен простой верой в то, что она свершится.

— Означает ли это, что ты согласен с тем, что я возвращаюсь к работе? — Я села.

— Не настаивай, мне пришлось пообещать, что у тебя будет медсестра…

— Ты этого не делал! — Я не хотела, чтобы какая-то медсестра осматривала меня в моем собственном чертовом доме. Это слишком сильно напомнило мне Орландо, а меня в тот момент не было.

— Она будет проверять, как проходит твое восстановление, а затем уйдет. Либо это, либо еще несколько дней здесь.

Я ничего не сказала, что было равносильно согласию. Мне нужно было вернуться к работе, чтобы они, весь мир знали, что я не на системе жизнеобеспечения и даже не напугана.

— Мы должны сообщить прессе, во сколько я ухожу, чтобы они могли нас заснять, — заявила я, и выражение его лица…

— Нет.

— Почему? Потому что эта сука собирается сделае еще один выстрел? Если я сейчас спрячусь, это значит, что я напугана, что приползла домой побежденной. Если жители этого города подумают, что я не гожусь для руководства, они будут давить на меня, чтобы я подала в отставку. Я работала слишком усердно и слишком, черт возьми, долго, чтобы меня выгнали. Я знаю, ты хочешь, чтобы я отдохнула. Но я не могу… не полностью. У нас есть работа, которую нужно сделать.

— Мы делаем это по-моему, — наконец сказал он, и я знала, что спорить с ним по этому поводу бесполезно.

— Прекрасно. — Лишь бы мое лицо снова было там, и последнее, что люди помнили, не было того, что в меня стреляли.

ЛИАМ

Мы стали неаккуратными. Это был результат нашего собственного высокомерия. Кто мог в нас выстрелить? Как мы могли позволить это? Мы так долго были на вершине, наши враги были так избиты и сломлены, что мы ни разу не задумались о том, что, может быть, кто-то смотрит на нас через оптический прицел… Я ни разу не задумывался об этом; я был слишком поглощен наслаждением своей жизнью. Я даже не воспринял всерьез предупреждение Мел о Лилин и Эмилио, и, как всегда, когда дело доходило до таких вещей, ее инстинкты были верны. Я облажался, и это никогда не могло повториться.

— Она не хочет инвалидное кресло, — заявила Мина, выходя из комнаты.

— Конечно, нет. — Я усмехнулся про себя. Это было бы чертовски просто, а моя жена была непростой. Все было либо чертовски сложно, либо на грани безумия; у нее не было «простых» установок. Я бы боролся с ней до скончания гребаного времени.

Но я предпочитаю такую жизнь, чем жизнь без нее.

— Я позабочусь о том, чтобы все было готово, — сказал я, открывая дверь. Когда она снова повернулась ко мне лицом, ее красные губы сжались в жесткую линию, нос вздернулся, а руки были скрещены под грудью, я подумал, что мое сердце остановилось.

Она выглядела прекрасно. Она всегда была красива, но в тот день она выглядела особенно. На ней было повседневное белое платье с белым блейзером и коричневой шляпкой. Это был потрясающий наряд, но на самом деле каждый предмет одежды, который она носила, был пуленепробиваемым, как и мой.

— Без инвалидного кресла, это бессмысленно, — сказала она.

— Жаль, что ты так разоделась и мы никуда не пойдем; в конце концов, мы договорились сделать все по-моему. — Когда я напомнил ей, она подняла руки, как будто собиралась задушить меня, прежде чем сделала глубокий вдох.

Двигась медленнее, чем обычно, но грациозно, как обычно — очевидно, носить каблуки было все равно что ездить на велосипеде, — она села в инвалидное кресло.

— Вы чертовски расстраиваете меня, мистер Каллахан.

— Это взаимно, миссис Каллахан, — сказал я, двигаясь, чтобы подтолкнуть ее сзади. — Я знаю, тебе нравятся твои речи, но пропусти ее сегодня. Дай им знать, что ты жива и здорова…

— Кто мой советник, ты или Мина? — Она взглянула на меня.

— Муж, советник, секс-игрушка — все в комплекте. — Я подмигнул, выдавив еще одну улыбку, хотя хотел как можно быстрее доставить ее домой. После смерти Цзю-Луна все было тихо… слишком тихо, а это означало, что они что-то замышляли.

Все прошло гладко, так кто же был вдохновителем, Эмилио или Лилин? Или они работали вместе, как Мел и я? Я провел последние две недели, читая и исследуя все, что Федель смог собрать об Эмилио, но этот человек был чист. Не было ничего, только общественные работы, преподавание, юриспруденция, еще больше общественных работ, а теперь вдруг он женат на наследнице китайской триады и назначен временным мэром? Он был не просто терпелив, он был маниакален.

— Я чувствую, как ты думаешь, — прошептала она, когда я подталкивал к выходу больницы. Федель шел впереди с Миной справа от Мелоди, переписываясь одному богу известно с кем.

— Ничего…

— Ничего. Я знаю, что ты лжешь, и позволяла тебе делать это последние две недели, но в тот момент, когда я выйду на улицу, все начинается сначала, — напомнила она мне, откидываясь на спинку стула.

Я ничего не сказал. Мы становимся слишком старыми для этого дерьма.

— Поехали, — сказала Мина, убирая телефон обратно в сумочку, когда стеклянные двери открылись. Федель и двое наших людей вышли вперед.

— Губернатор! Губернатор!

— Миссис Каллахан, с вами все в порядке?

— У вас есть какие-нибудь слова для жителей Чикаго?

— Стрелявший был…

Они остановились, когда черный — «Линкольн таун кар» остановился прямо за поджидавшим нас «Мерседесом». Федель даже открыл дверцу; мы были так близко.

— Это мэр Кортес.

Они оба вышли из машины, Эмилио, с его темными волосами, подстриженными более подобающе мэру, но все еще непослушными, был одет в серый костюм и черный галстук с американским флагом на груди. Лилин была в прозрачном кружевном коктейльном платье, ее волосы были убраны набок, в маленьких руках она держала букет лилий.

Они издевались над нами? Правда? Они действительно были такими бесстрашными или просто настолько глупыми? Лилин наклонилась, с мягкой улыбкой на лице вручая Мел цветы… как будто смотрела на нее сверху вниз.

— Мы так рады вашему выздоровлению…

Мелоди поднялась с кресла, полностью игнорируя ее и цветы, и протянула руку Эмилио.

— Мэр Кортес, спасибо вам за то, что вы вступились за этот город, когда я была не в состоянии. Несмотря ни на что, нам всегда нужно функционирующее правительство.

— Конечно. — Он пожал ей руку, и они оба повернулись к камерам, сохраняя позу. — Я искренне надеюсь, что вы поправитесь достаточно быстро, чтобы вернуться к своей работе. В конце концов, чем был бы Чикаго, черт возьми, этот штат, без вас?

Хитрый сукин сын, говорящий со змеями.

— Моя жена принесла вам цветы. — Он кивнул Лилин, которая крепко сжимала букет, но сумела снова взять себя в руки.

— Большое вам спасибо. — Мелоди лучезарно улыбнулась… фальшиво… но все равно не взяла их. — Однако, прошу прощения, у меня аллергия на лилии.

В китайской культуре не принимать подарки считалось огромным оскорблением, и она сделала это не один раз, а дважды.

— Правда? Мне так жаль, — процедила Лилин сквозь зубы. — Я была уверена, что вы…

Мелоди отвернулась от них и вернулась к камерам.

— Дамы и господа, спасибо вам за вашу любовь и поддержку. Это так много значило для моей семьи и для меня. Я хочу заверить жителей Чикаго и этого штата, что я не только здорова, но и готова работать как никогда.

— Губернатор Каллахан, мэр Кортес, дала ли полиция кому-либо из вас какие-либо зацепки относительно того, кто мог быть стрелком и был ли песочный снайпер связан с этим делом? — спросил репортер.

— В это время…

— В настоящее время расследование все еще продолжается. — Она прервала Эмилио, прежде чем он смог забежать вперед. — Я доверяю полиции Чикаго провести тщательное расследование этого дела. Если стрелок все еще на свободе, поверьте мне, когда я говорю, что не остановлюсь ни перед чем, пока они не почувствуют всю тяжесть и силу этого города на своей шее. Акты терроризма никогда не могут быть приняты или терпимы и должны быть пресечены любым возможным способом. Чикаго прошел долгий путь за последнее десятилетие. Мы все усердно работали, чтобы сделать этот город не только безопасным для наших детей, но и для будущих их детей. Этот отвратительный, аморальный, уродливый трус думает, что один выстрел каким-то образом разрушит все, что мы построили. Этот единственный выстрел делает их важной шишкой. Что показывает вам, как мало этот человек знает об этом штате и обо мне. Когда вы выстрелите, и мы не сдадимся, мы вернемся сильнее, чем когда-либо прежде. Так что просто ждите, справедливость восторжествует.

— На этой ноте, леди и джентльмены, я собираюсь вернуть свою жену. — Я взял ее за руку, ведя к машине. Она скользнула внутрь первой, и я остановился, снова поворачиваясь к мэру. У этого ублюдка хватило наглости ухмыльнуться мне, его рука обвилась вокруг его злой маленькой отвратительной, аморальной, уродливой трусихи жены.

После того, как я сел в машину, Федель закрыл дверь. В тот момент, когда мы тронулись с места, Мелоди ударила кулаком по сиденью перед собой, ее грудь тяжело вздымалась и опускалась.

— Я хочу, чтобы они сдохли! — рявкнула она. — У гребаной сучки из задницы полезут лилии, когда я закончу с ней. Как она смеет? Как…

Я схватил ее трясущуюся от ярости руку. Я понимал ее чувства, чувствовал, как они пронзают меня. Я хотел, чтобы они исчезли так же сильно, как и она. Но прямо сейчас, что имело значение, так это то, что она была спокойна… если это было возможно.

— Терпение, — сказал я ей, хотя я сам был на грани.

— К черту терпение, Лиам, я хочу мести. — Она повернулась ко мне.

Я на мгновение задумался.

— Тогда ты отомстишь. — Глаза Феделя встретились с моими в зеркале заднего вида. — начнешь с брата Лилин.

Она сделала паузу, взглянув на меня.

— Он у тебя?

— По иронии судьбы, в коробке китайского производства.

МЕЛОДИ

Она пыталась подарить мне цветы? Она чуть не убила меня, и она пыталась подарить мне цветы? Не любые цветы, а те, который чаще всего ассоциируется с похоронами? Это было так, как будто она плюнула мне в лицо. Мне потребовались все силы, чтобы не задушить ее. В тот единственный момент я подумала по меньшей мере о двух дюжинах способов убить ее, глядя в ее черные глаза-бусинки.

Ахх. Я вздрогнула от боли в груди. Мне сняли швы накануне, и я все еще чувствовала боль. Пытаясь скрыть ее, я откинулась на спинку сидения и закрыла глаза.

— Мел… Мел?

Когда я открыла глаза, машина остановилась прямо перед домом. Он обхватил ладонями мое лицо, когда я моргнула дважды, затем ещё раз, прежде чем села.

— Так быстро.

— Мы стояли в пробке сорок минут, — ответил он. — Пойдем, ты устала.

— Я в порядке…

— Тебе было больно, не спорь.

— Ру Цзянь…

— Ты споришь? — Его бровь приподнялась. — Поверь мне, ты ничего не пропустишь. А теперь пойдем.

Он без особых усилий вытащил меня из машины. Я не знала, были ли это обезболивающие или просто моя собственная усталость, которые заставили меня сдаться, но я позволила ему отнести меня в дом. Каждый раз, когда я закрывала глаза, мне казалось, что я теряю время; в один момент мы были у двери, в следующий он укладывал меня на кровать. Сев в одиночестве, я сняла дурацкую шляпу, которую он заставил меня надеть, и отбросила ее в сторону, пока он снимал мои туфли.

— Мамочка! — Я услышала их маленькие ножки еще до того, как увидела их.

— Дона! — Я рассмеялась, когда она запрыгнула на кровать.

— Ребята, будьте осторожны! — Лиам запаниковал, его глаза метнулись не только к Доне, но и ко всем им: Уайатт, Итан, Хелен, Седрик и Нари окружили меня, забираясь на кровать, устраиваясь поудобнее.

— Привет, тетя. Тебе сейчас не больно? — Спросил Седрик, склонив голову набок с леденцом во рту.

— Нет, не больно. — Я положила руку ему на голову.

— Мы с Доной сделали это для тебя. — Хелен надела мне на руку браслет из бисера, прежде чем я даже успела пошевелиться. — Это на удачу.

— Спасибо. Я всегда буду его носить. — Это была смесь розовых, голубых и зеленых бусин с моим именем, написанным посередине… Ну, на самом деле там было написано Мелоде, но достаточно близко к правильному написанию.

— С возвращением, — тихо сказала Нари. Она не забралась на кровать, вместо этого стояла в стороне рядом с Итаном, они оба были самыми старшими.

— Ну же, малыши, тете Мелоди нужно отдохнуть. — вошла Эвелин, подошла ко мне и обняла, поцеловав в макушку. Я была так шокирована, что просто уставилась на нее, прежде чем посмотрела на Лиама, но он просто сфотографировал нас на свой мобильный и подмигнул мне.

— Бабушка, я хочу остаться, — сказал Уайатт, скользнув под одеяло слева от меня, и свернулся калачиком.

— Я тоже! — Дона подняла руку.

— Я третий! — Ответил Седрик.

— О, нас четверо! — Хелен хихикнула, и один за другим они все забрались под одеяло.

— Ребята… — начал говорить Лиам, но остановился, когда Итан сел на маленький краешек кровати прямо рядом со мной. Он ничего не сказал, но его щеки слегка покраснели. Смеясь, я обняла его и поцеловала в щеку.

— Мамочка, — пробормотал он себе под нос, но обнял меня в ответ.

— Очевидно, у нас образовался небольшой бунт. — Эвелин скрестила руки на груди.

— Только один фильм, а потом мы пойдем? Ты говорила, что посмотришь фильм с нами, мам, но ты не посмотрела, — ответил Итан.

Я совсем забыла об этом.

— Хорошо, один фильм, — согласился Лиам и взял пульт с прикроватного столика. Плоский экран выдвинулся из стены. — Тогда это твоя работа, Итан, убедиться, что все уйдут.

— Понял! — Он выпятил грудь.

По какой-то причине я не собиралась бороться с этой… этой семьей. Моей семьей. Это был не первый раз, когда в меня стреляли, и я не думаю, что последний. Однако это был первый раз, когда меня окружало так много людей. Я знала, что они моя семья. Я была на всех их днях рождения и Рождествах, но это был первый раз, когда я действительно почувствовала, что они тут ради меня. Это ошеломляет.

— Мамочка? — Уайатт позвал, когда я посмотрела на него; пульт каким-то образом оказался в его крошечных ручках.

— Да?

— Фильм, какой именно?

— Любой. — В тот момент, когда я это сказала, все они начали выкрикивать названия фильмов, а я просто сидела, прислонившись к спинке кровати.

Кора, любимица детей, каким-то образом появилась вовремя, держа малышку Дарси на одной руке и успокаивая остальных другой. Они остановились на чем-то под названием «Дети-шпионы». В тот момент, когда фильм начался, они замолчали, их глаза сфокусировались на экране, как у маленьких зомби.

Чертовски жутко.

Несмотря на это, я была настолько загипнотизирована ими, что не заметила, когда Лиам выскользнул из комнаты. Деклан был тем, кто на цыпочках подошел ко мне и протянул мне мобильный телефон. Он ничего не сказал. Загорелся экран… там, в нашем подвале, был Ру Цзянь. Он дал мне наушник и, погладив Хелен по голове, ушел так же тихо, как и вошел.

Очевидно, я посмотрю другой фильм.

ЛИАМ

— Мел…В нее стреляли…Я не знаю, насколько серьезно, но…

— Перед дверями больницы много крови…

— Ее состояние критическое, но нам удалось остановить кровотечение. Однако, если она не получит новое сердце в ближайшее время…

— В реанимацию срочно!

— У нее отказывает сердце…

Как в сериале ужасов, события последних двух недель прокручивались в моей голове снова и снова. Это преследовало меня до такой степени, что я чувствовал, что схожу с ума. Ради Мел, ради наших детей я должен был преодолеть это, вести себя так, как будто я выше этого. Все эти улыбки, весь смех сказывались на мне. Я не хотел смеяться или улыбаться. Я хотел крови.

— Кто ты? Ты не знаешь, с кем связываешься. — Ру Цзянь глупо вскрикнул, его голова мотнулась во все стороны, когда я вошел в комнату.

— Развяжи его и сними повязку с глаз, — сказал я Нилу, который так и сделал, пока я снял пиджак и передал его Феделю.

— Это ты… — Он выдохнул, когда я снял галстук с шеи.

Медленно я расстегнул пуговицы на рукавах и закатал их.

— Оставьте нас.

Федель, Нил и двое других охранников, находившихся в комнате, вышли, оставив меня наедине с единственным человеком, на котором я мог выместить свой гнев. Сняв обручальное кольцо, я положил его в карман пиджака и надел кастет. Его глаза расширились.

— Я уехал из твоего города! Я УЕХАЛ! я…

Его голова откинулась назад в тот момент, когда я ударил его в нос. Кровь хлынула ему в рот, нос был разбит. Он держался за свое лицо одной рукой, а другую протянул ко мне.

— Все, что ты захочешь! Все, что ты захочешь, я дам… — Я не стал ждать, я не мог остановиться. Снова и снова я бил его, кровь брызгала мне в лицо, покрывая мои руки. Когда он упал на пол, я поднял его за воротник и стал бить сильнее. Кости затрещали, зубы выпали изо рта, а я все еще не мог остановиться. Гнев заполонил мне глаза.

Как они смеют?

— Как ты, блядь, смеешь! — Я закричал. Его тело безвольно обмякло. — Нет, ты не умрешь, пока я не подвешу тебя за яйца и ты не будешь умолять, пока ты и твоя маленькая сучка сестра не начнете умолять меня умереть, тогда я отрублю вам головы! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ УМЕРЕТЬ! Ты недостаточно страдал!

— Лиам.

Когда я поднял голову, Мелоди стояла в дверях. Она ничего не сказала, просто смотрела на меня, и чем больше она смотрела, тем больше у меня прояснялось в голове. Когда я снова посмотрел на него, я даже больше не мог видеть его лица. Только кровь, плоть и слюни. Я отпустил его, и он снова упал на пол, как сломанная кукла. Поднявшись на ноги, я отступил назад, вытер лицо и сделал глубокий вдох.

— Твои руки. — Наконец она снова заговорила и взяла мои руки в свои; кастет так сильно впился в мои пальцы, что, когда она убрала его, вместе с ним содрался кусочек моей кожи.

— Я в порядке, ты должна…

— Если ты скажешь, что мне нужно отдыхать еще раз, ты будешь выглядеть хуже, чем наш гость. — Проворчала она. — Я знал, что ты сдерживаешься, но если ты не будешь контролировать себя, он умрет, и мы не получим ответов.

Часть меня не хотела ответов; я просто хотел, чтобы они умерли.

— Деклан, — позвала она, и он вместе с врачом — я не был уверен, кто его позвал — вошел. Деклан протянул ей аптечку, когда доктор подошел к куче дерьма, истекающего кровью на моем полу.

— Сядь. — Мелоди рявкнула на меня, протянула руку и наклонила мою голову в сторону, чтобы я мог сосредоточиться только на ней. — Сейчас, Лиам.

Вздохнув, я последовал ее указаниям и сел обратно на стул, на котором оставил пиджак. Опустившись передо мной на колени, она достала ватные шарики, смочила их в спирте и приложила на костяшки моих пальцев.

— Ой!

— О, бу-бу-бу, ты большой ребенок, — пробормотала она себе под нос, но нанесла более легкий мазок на вторую костяшку. Больше ни один из нас ничего не мог сказать, поэтому я просто сидел там, позволяя ей обработать мои раны, пока мы ждали, когда этот ублюдок придет в себя…

И ждали.

И ждали.

И, мать твою, ждали, пока я не был готов ударить его, чтобы вернуть к жизни. Два часа мы ждали, пока его накачали таким количеством морфия, что он смог сидеть и говорить… Хоть как-нибудь.

— Оставь нас, — сказала она мне, и выражение ее глаз было единственной причиной, по которой я не стал спорить, выйдя, чтобы присоединиться к Деклану и Нилу, наблюдающим через зеркало.

— Расскажи мне все о твоей сестре и Эмилио, — спокойно попросила Мелоди. Он смог открыть только один глаз. Он почти незаметно покачивался из стороны в сторону, пытаясь оставаться начеку. Она положила руку ему на плечо. — Мне жаль, что это случилось с тобой, — добавила она, и у меня чуть не случился гребаный сердечный приступ.

— Что? — Нил ахнул от шока, остальные из нас были слишком ошеломлены, чтобы говорить.

Мел? Моя жена? Женщина, в которой не было ни капли сожаления, сказала, что ей жаль? Либо я был мертв, либо она сидела на каком-то адском наркотике…

— Лиам Каллахан опасен. Он сохранит тебе жизнь, чтобы мучить тебя как можно дольше.

Что она делает?

— Почему… почему тебя это волнует? — сумел выдавить он.

— Мне не все равно, потому что я знаю, что это не твоя вина, — прошептала она. — И ты не имеешь ко всему этому никакого отношения. Ты такая же жертва, как и я. Я не знаю, что ты слышал обо мне, но это неправда, и я не хочу видеть, как еще кому-то причиняют боль.

— Лилин сказала… — Он глубоко вздохнул. — Моя… сестра… она сказала, что ты… чудовище… лгунья.

— Твоя сестра убила детей. Невинных детей. Может, я и не святая, но я не чудовище и не лгунья. — Она лгала; она была и тем, и другим. — Лиам слушает меня, потому что я умная, и он любит меня.

— Она не могла упустить возможность польстить самой себе. — Я закатил глаза, и оба, Деклан и Нил, захихикали.

— Если я скажу тебе, он убьет мою сестру…

— Ру-Цзянь. — Она взяла полотенце, чтобы вытереть слюни, текущие у него изо рта. — Твоя сестра не просто убивала детей, она убила вашего отца. Она и Эмилио не заботятся ни о ком, кроме самих себя. Как, по-твоему, ты сюда попал? Они не защитили тебя, потому что им было все равно. Тебе пора позаботиться о себе. Договорись с Лиамом. Я позабочусь о том, чтобы он тебя выслушал. Ты должны стать главой своей семьи, лидером тайянгской триады, а не твоя сестра, не какой-то посторонней. Ты. Лиам может это устроить, тебе просто нужно рассказать ему то, что ты знаешь.

Она была чертовски великолепна. Она солгала в каждом слове, слетевшем с ее губ, и все же произнесла их с такой страстью, что любой бы поверил… и он не исключение.

— Лилин всегда хотела быть главой семьи. — Он пел, как канарейка в угольной шахте. — Отец отвергал ее. Половина триады поддерживает ее, другая — нет. Она пытается проявить себя. Я не знаю, где она встретила Эмилио или что-то еще, кроме того, что он был сыном какого-то влиятельного человека. Он умный и изобрел этот новый препарат, Блфин, и он распространился по всему Китаю, поэтому отец был благосклонен к нему. Однако он не сказал нам, что те, кто принимает Блфин, умирают через год. Отец попросил его снизить дозу, но это было бы не так эффективно, поэтому он взял ее и перевес его сюда, а Лилин последовал за ним. Я больше ничего о нем не знаю, кроме…

— Кроме как?

Он закашлялся, и она прижалась к нему.

— Ты в порядке? Прости, глупый вопрос.

О Боже, Мелоди. Тебе не кажется, что ты немного перегибаешь палку с добротой?

— Не…нет… Просто… он одержим тобой.

Что?

— Что? — Она прочитала мои мысли.

— Эмилио, — повторил он, — он одержим. Лилин однажды пожаловалась, что у него целая комната заполнена твоими фотографиями. Она ревнует. Она не должна была стрелять в тебя. Он чуть не убил ее, когда узнал. Это все, что я знаю, клянусь. Что бы это ни было, он хочет тебя.

Мелоди взглянула в зеркало и, прежде чем он или я успели даже моргнуть, вытащила пистолет, приставила его к его голове и спустила курок.