Кто вы, профессор Амбридж?

Часть 28

— Вижу, вам удалось? — встретила ее тем же вечером Ингибьёрг и жестом пригласила проходить и располагаться.

— Да. И это было до неприличия просто, — честно ответила Марина Николаевна и села в кресло, накрытое чьей-то пушистой шкурой. — Особенно если задействовать административный ресурс…

— Ну так выкладывайте, что там, в этом пророчестве!

— Сейчас, воспроизведу дословно… — она сосредоточилась и повторила: — Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного лорда, рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… И Тёмный лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой…

— Ого-о… — протянула Ингибьёрг после долгой паузы. — Однако и подложил же себе свинью этот Волдеморт!

— Я правильно понимаю, что он уже отметил Поттера как равного себе? Этот шрам…

— Да. И он не знает всей силы Поттера.

— В каком смысле?

— Долорес, вы же сами говорили о связи Поттера с Волдемортом, — Ингибьёрг выразительно постучала себя по лбу. — Он отмечен. Он встретился с Волдемортом снова и снова выжил.

— Да, тогда случилось что-то непонятное… — Марина Николаевна знала эту историю частично от Фаджа, частично в пересказе Снейпа, который слышал всё это от Дамблдора и кое-что видел в воспоминаниях Поттера. — Когда Волдеморт устроил с Поттером дуэль, их палочки повели себя странно. Они будто соединились, а потом палочка Волдеморта начала выдавать заклинания в обратном порядке, как бывает под Приори Инкантатем. Было сказано, это потому, что у них палочки-сестры, с одинаковыми сердцевинами.

— Вон как сошлось-то, — довольно сказала прорицательница. — Говорила же я — Волдеморт сам выбрал путь исполнения пророчества. Не смог победить мальчишку, потому что не знает всей его силы. Собственной силы.

— То есть… — Марина Николаевна помолчала. — Тогда, много лет назад, вместо того, чтобы убить Поттера, Волдеморт передал ему часть своей силы? И, выходит… выходит, Поттер — тоже крестраж?!

— Да, выходит, так, — ответила Ингибьёрг. — Теперь, когда это ясно, можно толковать и последние слова пророчества.

— Поттер должен убить Волдеморта? Или наоборот? Должен остаться только один из них?

— Это было бы так, если бы не крестраж… — сказала та, потерев подбородок. — Пока жив Поттер, будет жить Волдеморт. Погибнет Поттер с крестражем вместе — получится убить Волдеморта, если до того уничтожить другие крестражи. А вот убивать Волдеморта, пока жив мальчишка, смысла нет.

— То есть, получается, «один из них должен погибнуть от руки другого» — это однозначно о Поттере?

— Может, так, а может, и нет… — задумчиво произнесла Ингибьёрг. — Слишком много в этом пророчестве понапутано.

— Ингибьёрг, я сейчас еще вводную добавлю, — сообразила вдруг Марина Николаевна. — В прошлом году, когда Волдеморт обрел тело, он не воспользовался крестражем, он провел другой ритуал. И для него он взял… сейчас… кость отца, плоть слуги и кровь врага, то есть Поттера… Что смешного я сказала?

— Да то, что этот ваш Волдеморт совсем на голову слаб! — сквозь хохот проговорила старуха. — Кровь врага, ха! Волдеморт взял его кровь, веря, что это добавит ему силы, и, думая о могуществе, принял в себя часть тех чар, которыми защитила сына мать, умерев за него! Его тело хранит память о её самопожертвовании, и пока существуют эти чары, живёт и Поттер!

— Погодите, я совершенно запуталась… — Марина Николаевна взялась за голову. — То есть… если убить Поттера, то умрет крестраж, а не он сам? Потому что связь с Волдемортом обеспечивает не только крестраж, но и кровь? И раз жив Волдеморт, то и Поттер выживет?

— Грубо говоря, да, хотя возможны нюансы, — серьезно ответила Ингибьёрг. — Но я пока не стала бы ломать Поттеру шею, он это и сам превосходно проделает. Хотя имейте в виду, Долорес, если другого выхода не будет, вероятно… придется.

— Будем надеяться, до этого не дойдет, — тяжело вздохнула она. — Какой-то у меня сумбур в голове…

— Ничего, за ночь уляжется, — заверила старуха. — Утро вечера мудренее. Кстати, утром вы обещали мне лыжную пробежку.

— Да, я помню, просто сегодня пришлось сорваться по делам. Завтра в семь.

— Отлично!

Распрощавшись с Ингибьёрг, Марина Николаевна отправилась к себе, думая о том, что некоторые моменты удалось прояснить, но вот рассказывать об этом Снейпу нельзя, он Пожиратель, как-никак. И дело не в том, что он может донести полный текст пророчества Волдеморту, вряд ли это в его интересах… Нет, просто его могут и допросить, пускай даже по любому другому поводу. Он ведь сам говорил, что Волдеморт — очень сильный легилимент!

Утром проснувшиеся пораньше были вознаграждены дивным зрелищем. Спортсменов на стадионе прибавилось, и Марина Николаевна скромно уступала лыжню, когда мимо, вздымая тучи снежной пыли, с пронзительным посвистом лыж проносилась могучая Ингибьёрг: седые косы развевались за спиной, повязка на лбу уже взмокла… На прорицательнице был только толстой вязки длинный свитер с оленями да рейтузы, но от холода она явно не страдала.

— Хорошо, бодрит! — довольно сказала она, затормозив на полном ходу и обдав снежными брызгами стайку первокурсников, с восторгом наблюдавших за представлением.

— Вы в прекрасной форме, — сделала ей комплимент Марина Николаевна.

— Ну, это я уж давненько не разминалась, — Ингибьёрг оперлась на лыжные палки. — По молодости-то, бывало, целый день на лыжах, а морозец у нас не чета здешнему… Горки тут подходящей не видели?

— Там вон склон у озера неплохой, — указала та. — Ребята на санках катаются, до середины озера долетают.

— О! Пойду опробую… А вы?

— Нет, я с горок кататься боюсь, — честно призналась Марина Николаевна. — Мне и так неплохо.

— Ну, дело хозяйское… — прорицательница понизила голос и спросила: — Как, уложилось в голове это всё?

— Почти. Правда, я пока не знаю, что с этим делать.

— Ничего, постепенно поймете. Так-с… до завтрака еще далеко, так что посторонитесь-ка!

Марина Николаевна сделала еще пару кругов и пошла обратно в замок, заодно загнав под крышу первокурсников, кое-кто из которых выскочил на холод без шапок, что следовало поставить на вид их старостам. Ну и, разумеется, в холле их встретил Филч…

— Опять! — горестно сказал он, глядя, как на чистый пол сыплются комья снега и капает вода.

— Мистер Филч, — начала было Марина Николаевна, но он только вздохнул:

— Что уж там, подотру, работа моя такая… ходить да подтирать…

— Да бросьте вы, дел-то на минуту, — она вынула палочку, почистив пол, а заодно высушив учеников, которые тут же разбежались.

— А скоро праздник этот, будут таскаться туда-сюда, мусорить бумажками всякими да фантиками, — бубнил Филч, следуя за ней, как привязанный.

— Какой праздник? А, Валентинов день!

— Да, он самый…

— Надо же, как быстро время идет, — подивилась Марина Николаевна и покосилась на завхоза. — Вы что-то хотели спросить, мистер Филч? Тогда спрашивайте поскорее, мне еще надо переодеться перед завтраком.

— Ну… это… мадам Амбридж, может, не откажетесь в Хогсмид… по чашечке чаю… — выговорил тот и сделался совершенно невозможного багрового цвета.

— Как это мило с вашей стороны, мистер Филч, — выдавила она улыбку, переварив сказанное и сообразив, что это приглашение. — Ближе к делу будет видно.

«Вот еще не было печали!» — подумала она, спасшись бегством.

— Снейп, почему Поттер больше не занимается с вами окклюменцией? — спросила Марина Николаевна неделю спустя, поймав профессора на лестнице. Это было не так-то просто сделать, но она справилась. — Вы все-таки научили его закрывать разум?

— Нет, — коротко ответил он и попытался высвободить рукав, но тщетно, у Марины Николаевны еще никто не вырывался.

— Тогда почему? Видения у него не прекратились. Директор отдал распоряжение?

— Нет.

— Снейп, а кстати, Дамблдор знает об отмене занятий?

— Нет.

— Я в третий раз вас спрашиваю — почему?

— А если я не отвечу, что вы сделаете? — приподнял он брови.

— Сообщу директору о том, что вы саботируете его задание. Вы этого добиваетесь?

— Ну хорошо… — Снейп огляделся, подумал, потом мотнул головой. — Не в коридоре. Идемте ко мне, тут ближе.

У себя в кабинете он первым делом надежно запер дверь, проверил, заблокирован ли камин, и только потом сказал:

— Амбридж, я не могу больше учить Поттера.

— Снейп, у меня не отвалится язык еще раз спросить — почему?

— После того, что он увидел… — профессор замолчал.

— Грейнджер вроде бы упоминала о том, что он подсмотрел какое-то ваше воспоминание, и вы были очень злы, — припомнила Марина Николаевна. — Но это случилось еще в начале января.

— А, то… ерунда, — махнул он рукой. — Дело в другом. После того инцидента я попросил у директора думосброс, вон он, видите? Некоторые воспоминания не предназначены для посторонних…

— И вы их извлекали?

— Да. А несколько дней назад ко мне примчался Малфой с криками о том, что кто-то засунул Монтегю в унитаз, и случилось это как раз перед самым началом занятия с Поттером. Малфой заявил, что с Монтегю что-то очень неладно, он явно не в себе, и что мне оставалось делать?

— Вы устремились на помощь своему ученику и оставили Поттера в компании думосброса? — поняла Марина Николаевна. — А он не мог не сунуть туда нос?

— Именно. Ну, надеюсь, он хотя бы понял, каким именно был его расчудесный папаша… да и крестный не далеко ушел, — негромко выговорил Снейп. — Хотя кто его знает, вдруг не понял, а, наоборот, порадовался. Сам-то он мне ничего сделать не может…

— Что, это были ваши школьные годы чудесные? — спросила она.

— Они самые. Одно из самых омерзительных моих воспоминаний. Есть и хуже, и больнее, но это… И, Амбридж, после того, как Поттер это увидел, я не могу с ним работать, — честно сказал Снейп. — Я всё время вижу перед собой его отца, и мне мучительно хочется запытать его насмерть. Сами понимаете, заниматься окклюменцией в таком настроении просто опасно — я ведь ему мозги вышибу и не замечу!.. А может, и он мне: Поттер иногда совершенно спонтанно выдает мощную защиту, — добавил он справедливости ради.

— А если директор узнает? — произнесла Марина Николаевна после паузы.

— Спросит, как движется дело, — скажу, что дал Поттеру задание упражняться самостоятельно, и он делает определенные успехи. А Поттер не проговорится, уверен. Меня и мои уроки он ненавидит, так что избавиться от этого — счастье для него.

— Снейп, вы ведь понимаете, что проецировать ненависть к давно мертвому человеку, каким бы он ни был, на его сына — нездраво?

— Умом понимаю, но поделать с собой ничего не могу, — был ответ. — Жаль, эмоции нельзя запихнуть в думосброс, как воспоминания.

— Но Блэка же вы сумели не убить на месте!

— Ну, вы сравнили! Блэк, — усмехнулся он, — это, можно сказать, меньшее зло, особенно после того, как я узнал, что он невиновен…

«Точно, — вспомнила Марина Николаевна, — Блэк якобы выдал убежище Поттеров, за то и угодил в Азкабан… Однако он снова с Орденом, Поттер ему верит, и предателем был вовсе не он… Поттер похож на отца, только глаза, как у матери, об этом многие говорят… У матери, которая спасла его ценой своей жизни, у той, кого медлил убить Волдеморт… Кто попросил его пощадить ее и почему? Тот, кто передал ему часть пророчества, но не знал, кого выберет Волдеморт! А потом спохватился, да было поздно… И он же обмолвился однажды, что поклялся защищать Поттера! Вот так клубок…»

— О чем вы так задумались, Амбридж? — негромко спросил Снейп.

— Пытаюсь сообразить, во что все это может вылиться.

— И не спросите, с присущей вам деликатностью, что именно увидел Поттер?

— А вам так не терпится потрясти грязным бельем на публику? — не удержалась Марина Николаевна и удивилась, когда Снейп вдруг дернулся. — Что такое?

— Нет, ничего, — мрачно ответил он. — Допрос окончен?

— Окончен, — кивнула она и вышла.