Кто вы, профессор Амбридж?

Часть 2

— Девять утра, вставать пора! — мурлыкнул будильник в виде фарфоровой кошечки, и Марина Николаевна села на большой кровати.

— Я-то надеялась, мне приснилось, — пробормотала она и прошла в ванную, где снова неодобрительно уставилась в зеркало. — Да, красавицу из тебя точно не сделать, но если заняться собой.

Собой Марина Николаевна занялась радикально. Как выяснилось, мисс Амбридж не бедствовала: квартира у нее была уж заметно побольше, чем малогабаритка Марины Николаевны в старой девятиэтажке! Да и на счету кое-что имелось, и она, обменяв деньги на обычные фунты («Гринготтс» до боли напомнил ей родной «Сбербанк»), выбралась в привычный мир. Судя по тому, что в гардеробе Долорес имелись вполне маггловского вида вещи (надо было привыкать называть их так), она не гнушалась походами по магазинам в Лондоне. Вот и Марина Николаевна не погнушалась, и кое-где ее даже узнали продавщицы и удивились резкой смене имиджа…

А еще она купила абонемент в спортзал и в бассейн. Всю жизнь мечтала, но на зарплату так не разгуляешься, а теперь… Да и вялое тело Амбридж (пусть и скрещенное с ее собственным) надо было привести в порядок. Стыдно в таком возрасте выглядеть квашнёй! Не многодетная ведь мать, вечно задерганная и без лишней копейки, а незамужняя женщина с хорошей карьерой!

Месяц промелькнул, как не бывало: каждый день, с половины шестого утра — занятия. Сперва зарядка, потом легкий завтрак, потом заклинания, чары… нет, зельеварение в квартире лучше не пробовать, так и дом взорвать можно! И клятая защита от Темных искусств… Самое забавное, что в них самих Амбридж разбиралась весьма недурно, в защите тоже, но о методике преподавания не имела ни малейшего представления!

«Пойдем методом от противного», — решила Марина Николаевна, освоив Конфундус, Петрификус, Круциатус и подумав, что такие приемы очень помогли бы против разбушевавшихся пятиклассников. А еще лучше — Империо. Тишина и благодать в классе были бы обеспечены!

Потом спортзал, обед, и — письма, декреты, указы, методички для министерских работников, подшивки газет… Разобраться в происходящем было не так-то просто, но Марина Николаевна привыкла усваивать и анализировать большие объемы информации. И пускай с первого взгляда закон или декрет — сплошное суесловие, опытный человек подметит в нем очень и очень многое.

— Какая прелесть, — сказала Марина Николаевна зеркалу, с которым повадилась разговаривать по вечерам, после бассейна. — Министр, выходит, не верит в возрождение этого их Темного лорда, хотя тому были свидетели. И боится за свое кресло, хотя директор Дамблдор, если б ему взбрело это в голову, давным давно завладел бы теплым местечком. Но Дамблдор — тоже личность мутная, ты не находишь?

— Не могу судить, не доводилось встречаться, — ответило зеркало. — И я ведь могу оценить лишь отражение, не деяния.

— Да, я понимаю, — кивнула она. — Просто делюсь мыслями.

— А это вы зря, — сказало зеркало. — Мысли лучше держать при себе и не делиться ими, с кем попало. Ладно я, глупое стекло, а вот что на уме у людей, не угадаешь!

— Я помню. Слушай, а возьму-ка я тебя с собой! — сказала вдруг Марина Николаевна. — Хоть словом будет, с кем перемолвиться.

— Да я тут уже столько лет стою… Ну ладно, только не разбейте, — попросило зеркало. — Я хочу дожить до двухсот лет!

— Да ты антиквариат, — улыбнулась она. — Так. Завтра мне нужно побывать в Министерстве, получить распоряжения, а оттуда отправляться в школу…

— Я же говорило, что розовое вам не к лицу, — вставило зеркало. — А так вы прямо помолодели!

— Не льсти, — отмахнулась Марина Николаевна, но посмотрела на свое отражение с большим удовлетворением. — Всю жизнь мечтала покраситься в такой цвет…

Да уж, каштановый с медным отливом шел к ее новой внешности намного больше, чем светло-каштановый с проседью. Да и черное с темно-зеленой отделкой, во-первых, стройнило, во-вторых, не делало похожей на чью-то вечно незамужнюю тетушку. И Марина Николаевна понимала, почему Амбридж носила маггловские вещи: в мантии она, судя по фотографиям, смахивала на тумбочку на коротеньких ножках. Но ведь мантию можно носить нараспашку, если уж положено ее надевать, а можно подобрать фасон, благо портных хватало!

— Положим, не секс-бомба, — пробормотала она, — но для своего возраста еще очень даже ничего.

Марина Николаевна с большим удовольствием надела туфли (не на шпильке, конечно, вполне учительского фасона), крутанулась на месте — это называлось аппарацией и сильно выручило бы прежде, не пришлось бы тратить время в пробках! — и вскоре уже спускалась в Атриум Министерства.

«Богато», — вот все, что она подумала, увидев фонтан. В ее представлении такие… хм… экспонаты могли размещаться где-нибудь на виллах нуворишей, но не в госучреждениях.

«А может, к ним Церетели занесло?» — закралась ей крамольная мысль, но тут же сгинула, потому что нужно было здороваться со знакомыми, которые смотрели на нее как-то странно.

— Долорес! — встретил Марину Николаевну министр, встал было из-за стола, но тут же осел обратно. — Как вы, однако, изменились за лето…

— Я готовилась к важной миссии, сэр, — серьезно ответила она, стараясь не улыбаться, потому что министр Фадж сильно походил на ее соседа по подъезду, безобидного старого алкоголика, когда-то служившего коверным в цирке.

— Выглядите просто изумительно, — сказал он. — Итак, думаю, инструктировать вас повторно нет смысла. Вы должны пресекать… слышите? Пресекать любую деятельность, направленную на создание…

— Организованных групп, способных оказывать противодействие действующему режиму, — подсказала Марина Николаевна. — Не беспокойтесь, сэр, этого не будет.

— А что касается вашего назначения на пост преподавателя защиты…

— Сэр, поверьте, после моих занятий мне самой придется защищать их от ночных кошмаров, — ласково сказала она. — Дети и подумать не посмеют о том, чтобы изучать подобное в стенах школы! Зачем им это? Можно подумать, им грозит какая-то опасность, пока они под защитой Хогвартса!

— Вот-вот! — обрадовался министр. — Пускай читают учебник, этого вполне достаточно…

— И душеполезно, — закончила Марина Николаевна, сладко улыбаясь. Учебник, насколько она могла судить, был вполне недурен в том, что касалось теории. А с практикой она надеялась разобраться в процессе.

В первый раз ей, что ли, браться за незнакомый предмет? Помнится, когда ее поставили на замену учительнице литературы в десятом классе, потому что больше некого, а оставлять учеников без присмотра нельзя, справилась же как-то! Два урока здоровые лбы увлеченно обсуждали зарубежную и отечественную фантастику… А что, тоже ведь литература!

Оказалось, вполне начитанные ребята, и неважно, что не Достоевского штудируют, главное, хоть что-то в руки берут…

Собственно, в истории про попаданцев Марина Николаевна и заглянула после экспрессивного выступления одного ученика, заявившего, что он начал учить физику и химию с биологией после того, как понял — без иностранного языка («простите, Марина Николавна!») в чужом мире прожить можно, а вот без простейших знаний по естественным наукам — уже вряд ли. Да и историю неплохо бы знать, а то так вот вляпаешься… Тут кто-то добавил, что неплохо бы и руками что-то уметь делать, шить там или хоть дрова колоть, потому как никому не известного «изобретателя» могут и на костре спалить за колдовство, и дискуссия разгорелась с новой силой.

К сожалению, сейчас Марине Николаевне могла пригодиться разве что история. И то новейшая. Ну и педагогика с психологией, куда же без них…

— Директор обещал открыть для вас камин, — продолжал министр.

— Я бы предпочла поехать на поезде, — сказала Марина Николаевна, и Фадж вытаращился на нее.

— Но зачем?! Целый день пути…

— Я хочу посмотреть, как старосты справляются со своими обязанностями, — пояснила она, по-прежнему пребывая в ужасе от того, что целый поезд с несовершеннолетними детьми больше восьми часов остается без пригляда взрослых.

Машинист с помощником и пожилая ведьма-продавщица — это хорошо, но первые двое не могут оставить кабину, а внимания одной женщины, как ни была бы она опытна, не хватит на три сотни человек! А старосты — такие же ученики. Вдобавок, если Марина Николаевна верно поняла, факультеты враждуют, так что объективного поведения от старост ждать не приходится.

Да, она помнила об отличиях системы воспитания, о том, что у англичан такое в порядке вещей, а еще о том, что поезд вроде бы заколдован, чтобы никто не выпал на ходу, но… Взять происшествие пару лет назад — дементоры осматривали поезд! Ведь чудом никто не пострадал, но и то, наверно, многим снились кошмары. Это ведь даже не таможенники, которые бесцеремонно выворачивают сумки и обыскивают карманы, а инфернальные твари…

«Ты чересчур идеалистична, — говорила ей дипломная руководительница, — в школе тебя сожрут, не дети, так коллеги».

Не сожрали, Марина Николаевна сама ушла, поняв, что на борьбу с бюрократией уходит больше времени, чем на преподавание. И сама стала винтиком этой самой бюрократической системы, такая вот ирония судьбы! А куда было деваться с ее образованием? Переводчиков пруд пруди, и уж не школьного уровня, репетиторов тоже…

И вот — очередная попытка. А вдруг получится? Но тут… Марина Николаевна взялась за голову, когда попыталась разобраться. Ни единой системы, ни методики преподавания, ни общей программы, каждый учит, во что горазд! По той же защите преподаватели меняются, что ни год, у каждого свой учебник, никакого плана. Ну куда это годится?

— Хорошая идея! — сказал Фадж, подумав. — Поезжайте. Присмотритесь повнимательнее, кто там заводилы, на кого следует обратить особое внимание! Особое внимание, вы понимаете?

— Разумеется, сэр, — учтиво ответила Марина Николаевна.

Да, она уже поняла, за кем нужно присматривать.

Именно после суда над ним она и оказалась здесь. Оставалось надеяться, что настоящей Амбридж сейчас еще веселее!

Оказавшись в поезде, Марина Николаевна поняла, что всё намного хуже, чем может показаться с первого взгляда.

Пройдя по вагонам от хвоста экспресса до головного вагона, где располагались старосты, она застала там ссору в полном разгаре: разумеется, у ребят галстуки разных факультетов… Что не поделили, не вполне ясно, но к согласию прийти явно не смогут.

— Кхе-кхе, — негромко, но отчетливо произнесла она, постучав по дверному косяку: имелся в арсенале Амбридж такой характерный кашель, звучавший довольно противно, но действенный. — Позвольте поинтересоваться, что за шум, а драки нет?

— Сейчас будет! — ответил рослый рыжий парень в ало-золотом галстуке. — И вообще это не ваше дело!

— Извольте разговаривать вежливо с вашим новым преподавателем, мистер… — Марина Николаевна сделала выразительную паузу.

— Уизли. Рон Уизли, — нехотя ответил тот.

— Замечательно. Я вас запомню, — пообещала она. — Остальные старосты — извольте представиться.

— Гермиона Грейнджер, — сказала кудрявая симпатичная девочка, с виду — типичная отличница. Странно, что она угодила в напарницы к такому типу.

— Драко Малфой, мадам, — вежливо произнес белобрысый парень, глядя с явным удивлением. Ах да, он же знает Амбридж! — А это Панси Паркинсон.

— Эрни Макмиллан.

— Ханна Эббот.

— Падма Патил.

— Энтони Голдстейн.

Представились и остальные, и Марина Николаевна постаралась запомнить всех с первого раза, ну да это не сорок впервые увиденных учеников! Больше всего ее интересовали пятикурсники — именно на пятый курс перешел знаменитый мальчик-который-выжил, головная боль всего магического мира.

— Думаю, некоторые из вас знают меня, — произнесла она, дождавшись тишины. — Мое имя Долорес Амбридж, заместитель министра. В этом году я исполняю роль Генерального инспектора Хогвартса, а также стану вашим новым преподавателем Защиты от темных искусств.

Мертвая тишина была ей ответом, только Малфой с Паркинсон довольно заулыбались. Ну да, слизеринцам бояться особенно нечего… как они полагают.

— А теперь к делу, — Марина Николаевна решительно вошла в купе и остановилась над Макмилланом. Тот поспешно вскочил, освободив ей место. — Во-первых, я вижу старост пятых, шестых и седьмых курсов. А где старосты школы?

— Э… они патрулируют поезд, мэм, — подала голос Патил, похожая на индианку девушка.

— А, значит, поцелуи в тамбуре теперь так называются, — кивнула Марина Николаевна. — Замечательно. Почему же вы все здесь, а не следуете их примеру… кхе-кхе… в патрулировании поезда? В прямом смысле слова, мистер Уизли, хихикать будете дома!

— Ну мы… это… поочередно, — выдавил Гольдстейн.

— Еще более замечательно. Может мне кто-нибудь перечислить обязанности старост? Нет-нет, старшие, молчите, я хочу послушать пятый курс. Вот вас, Уизли.

— Это… следить за дисциплиной. В школе — не допускать колдовства в коридорах и смотреть, чтобы вечером никто не бродил после отбоя.

— Что ж, более-менее внятно, — кивнула Марина Николаевна. — Еще что-то?

— Мы можем конфисковывать волшебные предметы, запрещенные для использования в школе, — выпалила Грейнджер. — И снимать баллы за нарушение дисциплины, но только с учеников своего факультета.

Судя по выражению лица Малфоя, это его очень огорчало.

— Еще что-нибудь?

— Мы должны сопровождать первокурсников по гостиным и сообщать им пароли, — добавила Патил.

— Итак, основная задача старост — следить за дисциплиной, — подытожила Марина Николаевна. — И, насколько я вижу, вы с ней откровенно не справляетесь. Поэтому извольте немедленно прекратить посиделки и отправиться патрулировать поезд! Надеюсь, ваших сил и авторитета будет достаточно для того, чтобы пресечь драку в третьем вагоне… думаю, она еще не закончилась, а если закончилась, подлечите участников и запишите их имена. Успокойте и подбодрите детей, которые едут в первый раз, кое-кто уже плачет.

Эббот и Патил закивали, глядя на нее со странным выражением на лицах.

— Также вам следует убрать какое-то вонючее болото в коридоре второго, отклеить второкурсника от потолка, вставить выбитое окно в коридоре, прибрать в сортире, там кого-то стошнило… далее сами сориентируетесь. И пришлите ко мне старост школы, они в тамбуре третьего вагона, — Марина Николаевна окинула их взглядом. — И смотрите, чтобы ученики не носились по коридорам, как угорелые. Один такой едва не затоптал первокурсника. А также… — она выдержала паузу и закончила: — Запомните, я не потерплю склок между старостами. Вам все ясно? Да? Тогда чего мы ждем? Прибытия поезда?

— Мы… мы уже идем, мадам, — заверила Паркинсон, и они с Малфоем улетучились первыми.

«Никакой дисциплины, — подумала Марина Николаевна, поджидая старост школы. — Но это поправимо. И не такие поддаются дрессуре!»