Кто вы, профессор Амбридж?

Часть 49

Хлопот в тот день было невпроворот, едва удалось выкроить четверть часа на то, чтобы заглянуть в лазарет и справиться о состоянии Дамблдора.

Мадам Помфри, как раз менявшая повязки Колхауну (тому самому, пострадавшему от инфери веселому веснушчатому пареньку), кивнула на ширму, которой был отгорожен дальний угол, и сказала:

— В порядке он, Долорес, но разговаривать отказывается. И будто бы не здесь где-то, смотрит сквозь тебя, отзывается, если захочет, но не всякий раз.

— Я взгляну?

— Конечно. А ты не дергайся, — это адресовалось Колхауну, — как инфери в зубы соваться, так ты храбрый, а как потерпеть пять минут…

— Я не храбрый! — запротестовал аврор. — Просто под обороткой… ай! Под обороткой сражаться в разы сложнее — тело другое, координация движений не та, рефлексы чужие… ой! А на нормальную тренировку времени не оставалось…

— Ладно, жить будешь, — проворчала мадам Помфри и сунула ему зелье в большой кружке. — Пей до дна!

Марина Николаевна осторожно заглянула за ширму. Дамблдор лежал, укрытый до подбородка простыней, и смотрел в потолок. Сложно сказать, слышал ли он что-то из того, что бормочет ему сидящий рядом Хагрид (чья физиономия была украшена свежими кровоподтеками)…

— Как он? — негромко спросила она, и Хагрид вздрогнул.

— Да живой, — гулко прошептал он, вытирая нос громадным клетчатым платком (или, что более вероятно, чайной скатертью), — только отвечать не желает… Что случилось-то, мадам? Ведь Пожиратели в школу за Гарри пришли, верно? А директор его спрятать хотел, вот и повел прочь, на преподавателей с аврорами понадеялся, что школу отстоят, а сам…

— Это кто же такое говорит? — насторожилась Марина Николаевна.

— А он сам и говорил, — бесхитростно ответил Хагрид, — мол, если что случится, первым делом надо Гарри спасать, потому как без него никак сами-знаете-кого не одолеть! Чтоб до него добраться, Пожиратели горы своротят, а если его в школе не будет, то они вряд ли кого тронут, зачем им, тут их собственные дети!

— Вот как…

— Да… А я пообещал, что я не я буду, а стану защищать и Гарри, и школу, и самого директора!

— Слышала, вы отличились в битве, — серьезно сказала Марина Николаевна.

— Да где уж там, прибежал к самому концу, никак не пробиться было, столько барьеров кругом понаставили, — вздохнул он. — Гляжу — бежит мимо кто-то в маске, точно смыться хочет, я ему вслед дубину и швырнул…

— Удачно вышло, — заверила она.

— Мадам… — негромко сказал Хагрид, посопев, — я слыхал, Гарри-то наказан?

— Верно.

— Может, не надо так уж сурово с мальчонкой-то? Ему досталось будьте-нате… Прислали б ко мне, как профессор Дамблдор всегда делал…

— Хагрид, — тяжело вздохнула Марина Николаевна, — Поттер — уже не мальчонка, как вы изволите выражаться, он уже взрослый юноша. И нет, я не пошлю его к вам пить чай, потому что пределы замка он без конвоя не покинет. Вы всё поняли верно: он нужен Пожирателям и их повелителю, а значит, с Поттера никто глаз не спустит! Ну а наказание, уж простите, пустяковое, будто мало он с мистером Филчем таких отработок получал…

— Ну, оно, может, и так… — протянул Хагрид, почесав бороду. — Опять же, когда руками чего-ничего делаешь, в голове как-то проясняется!

— Вот именно. Ну, всего доброго. Если профессор Дамблдор захочет что-то сказать, зовите.

Она вышла и уже в коридоре очень удачно столкнулась с Ингибьёрг.

— Что, Дамблдор не пожелал разговаривать? — поинтересовалась та с живым любопытством, и Марина Николаевна развела руками. — Ожидаемо. Ночью он наговорил слишком уж много всего, и теперь ему придется поразмыслить над этим. И над тем, как выпутаться из паутины лжи, которую он плел все эти годы, и выплел такую сеть, что сам же в ней и запутался.

— Похоже на то… А вы не знаете, куда он собирался ночью вдвоем с Поттером? Вы же исправляли мальчику память, но тогда я не подумала спросить… Теперь же Хагрид уверяет, что Дамблдор стремился уберечь Поттера от Пожирателей!

— Знаю, но не от мальчика, он не знал, куда и зачем его ведут, — Ингибьёрг развернулась и направилась к лестнице. — Дамблдор понял, что время на исходе, а крестражей нет как нет. Он отыскал кольцо, это верно, дневник давно уничтожен, а недавно он напал на след некого медальона.

— Об этом он говорил ночью?

— Да, в полубреду — есть у изумрудного зелья такой побочный эффект, — кивнула прорицательница, — и если задавать правильные вопросы, можно получить интересные ответы. А задавать вопросы я умею — таково уж мое ремесло…

Марина Николаевна помолчала, потом спросила:

— Из того, что мы узнали о медальоне, выходило… он что, в самом деле собирался заставить Поттера пить зелье?

— Ну, до этого он все-таки не дошел, — покачала седой головой Ингибьёрг. — Он хотел сделать это сам.

— Но не знал, что медальон фальшивый… — пробормотала Марина Николаевна. — Ах да, я же не рассказывала вам!

После краткого изложения истории медальона Ингибьёрг только кивнула.

— Что так, что этак, Дамблдор выпил бы зелье, — произнесла она, — только, исполняя свой план, он ничего бы не приобрел, но многое потерял…

— Хотите сказать, что сейчас он ничего не потерял?

— Если вы о руке, Долорес, то это, право, такие мелочи, — улыбнулась прорицательница, — а вот приобрел он, надеюсь, кое-какое понимание. И сохранил жизнь. Сомневаюсь, что он остался бы жив, выпив зелье со своим проклятием, да без присмотра…

— Но заодно он приобрел душевные муки, — пробормотала Марина Николаевна.

— А кто сказал, что приобретение непременно должно быть в радость, равно как и утрата — на горе?

— Да, действительно… — она собралась с мыслями, потом оглянулась, чтобы убедиться в отсуствии свидетелей, и спросила: — Ингибьёрг, скажите честно, что было в вашей фляге?

— Этот вопрос мне уже задавали сегодня примерно в шесть утра, — невозмутимо отозвалась прорицательница. — Никаких зелий, раскрепощающих сознание, там не было и нет. Хотите, выпью при вас?

Марина Николаевна покачала головой.

— Что, всё было настолько плохо? — с интересом спросила Ингибьёрг.

— Да не в том дело, — мрачно ответила она. — Просто…

— Нелепо, не к месту и не вовремя?

— Именно. И еще эта дурацкая шуточка!

— Ну, с чувством юмора у нашего коллеги серьезные проблемы, — кивнула Ингибьёрг. — Но вы припомните, Долорес, первый ли раз он ведет себя таким образом?

— Нет, — почти сразу произнесла Марина Николаевна. — Он уже… хм… пошутил с учебниками, а до того — еще с одним нашим общим делом. И бьюсь об заклад, если он не закрыл благополучно глаза на леворукость директора, хотя не мог не заметить выходки Летти!

— И на что это похоже?

— Уж всяко не на поведение взрослого человека, — мрачно ответила она и споткнулась. — Ингибьёрг, вы же не хотите сказать, что…

— Зачем говорить, если вы и так всё понимаете, Долорес? — прорицательница лукаво посмотрела на нее сверху вниз. — С виду наш коллега — взрослый человек, заслуженный Мастер, а в глубине души — не слишком-то умный подросток без малейшего чувства такта… впрочем, они почти все такие, за очень редким исключением. «А что такого-то?» — вот их любимая присказка! И ведь они в самом деле не понимают, что тут такого…

— Я сама думала об этом однажды, — призналась Марина Николаевна. — О том, что он безвылазно провел в этой школе две трети жизни, и научиться общаться с другими людьми не просто в рамках… гхм… рабочих рамках, я хочу сказать, ему было негде.

— И обижены вы больше на себя? За то, что не удержались в рамках дозволенного вашими же правилами?

— Да, — кивнула она. — И в этом случае — именно что сама виновата. Никогда меня не развозило с двух глотков, да еще до такой степени!

— Будто вы каждый день попадаете в такие передряги, — вздохнула Ингибьёрг. — Нет смысла себя винить. Что было, то было, перемелется — мука будет. Кстати, вот ваша расписка, сам он побоялся ее вернуть, сказал, у вас рука очень уж тяжелая…

«Податель сего обязуется творить со мною всё, что будет приказано», — прочитала Марина Николаевна начертанные собственным почерком слова и даже не нашлась, что сказать.

— Мало мне было трудных подростков… — произнесла она наконец. — Кстати о них, Ингибьёрг! Может быть, вы взялись бы вразумить Поттера?

— Нет, — сразу же ответила прорицательница. — Как ваш заместитель я, разумеется, отправлю его на очередную отработку, но если вы имеете в виду ученичество… нет, нет, и еще раз нет!

— Почему же?

— Потому, Долорес, что ко мне приходят взыщущие знаний, — сказала Ингибьёрг. — Пускай даже сами они не представляют, каких именно, но они стремятся к чему-то большему, к тому, что, по их мнению, я могу им дать. Взять Храфна: когда он явился ко мне, то почти не разговаривал по-человечески, но он твердо знал, что намерен выучиться тому, что поможет вернуть величие его роду. Он много лет ходил у меня в подмастерьях, выполняя грязную и трудную работу, учил наш язык, и только тогда, когда он сумел внятно высказать свое желание, а я удостоверилась, что это — не простая блажь, я взяла его в ученики.

Она помолчала и добавила:

— Вы видели, он остался со мною. Должно быть, после стольких лет мечта сделаться владыкой нескольких уцелевших родов двергаров потускнела, а на ее место пришло нечто иное. Думаю, сам Храфн пока не понял, что именно, но он найдет свою дорогу. Тут уж я ему не советчица: он знает и умеет достаточно для того, чтобы не потеряться на выбранном пути…

— Хотите сказать, если человек не желает учиться, силком его не заставишь? — спросила Марина Николаевна.

— Именно так. А вот того мальчика, что вечно липнет к вам, я бы взяла, — совершенно серьезно ответила Ингибьёрг. — Правда, он еще мал для ученичества, но все задатки у него есть. И если он не растеряет внутреннего огня до совершеннолетия, я рада буду принять его у своего очага.

— Вы про Аберкромби, что ли? Маленький такой второкурсник-гриффиндорец, да? — уточнила та, дождалась кивка и добавила: — Наверно, он будет рад.

— Еще бы не рад, я будто не вижу… Такой пытливый ум да заодно с чистым сердцем и доброй душой редко встречается, — усмехнулась прорицательница. — А этот ваш Поттер… Был умен, да ум свой позабыл, вместо него — подруга. Был добр, да растерял доброту и чутье, вместо нее — друг… Его в этом винить нельзя, не он себя таким придумал, не он себя таким вырастил.

— А помочь ему как-то можно?

— Если только найдется кто-нибудь, кто возьмет его и отогреет, как замерзшую птицу в ладонях, — сказала Ингибьёрг, приостановившись. — И дело это не на день, не на два, на всю жизнь. Крестный ему не поможет, его огнем только города сжигать. Мать Уизли — тем более, задавит, задушит своей любовью, как тяжелой периной. Нет никого рядом. Никого, кто и удержал бы, и согрел, и дал отдохнуть…

— Что же, так и пропадать ему? — тихо спросила Марина Николаевна.

— Может, найдется друг, — серьезно ответила прорицательница. — Такой, которому ничего не нужно. Ни славы, ни подвигов, ни своих, ни чужих. Но, говорю, в школе таких нет. Быть может, потом встретятся… Тут мы бессильны, Долорес.

— И в аврорат ему хода нет.

— Боги упаси! — сказала та. — Вы будто авроров не видели! Кстати, легки на помине…

— Мадам Амбридж! В смысле, госпожа директор, — О’Лири появился неожиданно, как обычно, — вы нам нужны буквально на пять минут!

— Конечно, — ответила она, — в чем дело?

— Ликвидаторы явились, — произнес он вполголоса.

— Не поняла? — нахмурилась Марина Николаевна.

— Парни из отдела по контролю за опасными тварями, — пояснил Беркли, появившись с другой стороны. — Они уже накрыли две группы великанов, двигавшихся к Хогвартсу. Очевидно, шли они на поддержку сами-знаете-кому, но не дошли… А у нас тут под боком Запретный лес.

— Они уже осмотрели лес с воздуха, — продолжил О’Лири, — и обнаружили здоровенное гнездо акромантулов, это раз. А два — следы великана. Правда, всего одного, но…

— Погодите… — Марина Николаевна взялась за голову. — В этом лесу и кентавры, и гиппогрифы, и единороги, и фестралы, и…

— И невесть кто еще, — закончил Беркли. — В шаговой доступности от школы. Ладно простые звери, они сами к людям не пойдут, ладно кентавры — эти вообще живут наособицу, но великаны и акромантулы… Словом, ликвидаторы просят позволения заняться этим.

— Заняться — в смысле уничтожить? — негромко спросила она.

— Да. Вам нужен рассадник такой заразы под боком?

— Нет, но… великан-то тут откуда взялся?

— А вот это очень интересный вопрос, — сказал О’Лири. — Его они постараются взять живым, возможно, удастся понять, как он сюда попал, кто его провел, какими тропами… Великаны далеко не глупы, другое дело, что договориться с ними не так-то просто!

— Возможно, Храфн сможет поспособствовать, — негромко произнесла Ингибьёрг, слушавшая разговор, — он умеет общаться с турсами, вероятно, найдет общий язык и с этим экземпляром.

— Это было бы славно, госпожа, — кивнул Беркли. — А вот пауков… их гнездо придется выжечь.

— Кентавры будут в ярости, — вздохнула Марина Николаевна.

— Так пусть не лезут, — пожал плечам О’Лири. — Кстати, нельзя послать к ним парламентером этого Флоренца?

— Нет, он изгнанник, его убьют, если покажется в лесу, — пояснила она.

— Жаль. Ну, значит, подождут, пока паучье логово не выгорит, за овраг отойдут, к примеру. Лесного пожара ликвидаторы не допустят, а что до прочего… От молнии тоже могло бы так полыхнуть! — хмыкнул он. — Звери сами уберутся подальше, не тупые, поди… Так что, госпожа директор, даете добро?

— А куда я денусь? — пробормотала она. — Но в самом деле, постарайтесь обойтись без ненужных жертв!

— Сперва светошумовые игрушки запустим, — сказал О’Лири, — эти два пацана Уизли много хороших штук напридумывали! От такого шума да грома зверье уберется куда подальше… Ну а пауков ликвидаторы окружат и накроют скопом. Там уж и сонное зелье готово, и прочее…

— А если кентавры со своими стрелами сунутся, — добавил Беркли и ухмыльнулся, — их живо приструнят. Ну а на великана особый отряд пойдет.

— Хорошо, действуйте, — кивнула Марина Николаевна. — Ингибьёрг, вы объясните Храфну, что от него требуется?

— Конечно.

Признаться, Запретный лес давно действовал ей на нервы, но было не до него… Фестралы и прочие твари в самом деле оттуда не выходили и людей сторонились, но мало ли?

— Я, с вашего позволения, пригляжу, чтобы мирным тварям не было причинено ущерба, — сказала Ингибьёрг. Неведомо откуда вынырнул Храфн, подал ей меховой плащ и встал рядом. — Идемте, господа. Долорес?

— Рассчитываю на вас, — кивнула Марина Николаевна и двинулась к лестнице, благо дел было хоть отбавляй. И нужно было разобраться с тем, что обнаружила Летти!

Добыча была аккуратно сложена на столе, и Марина Николаевна обошла его по широкой дуге: от неведомых артефактов заметно «фонило», припомнила она подходящее слово.

Вот тяжелая цепь с подвеской в виде мертвой головы с рубиновыми глазами и жемчужными зубами, вот браслет… или даже наруч? Как они угодили в Выручай-комнату, когда? Нет ответа…

— Там было несколько корон, мадам, — сказала Летти, появившись рядом. — Но особенная только одна, а это просто вещи со странной силой!

— Ты об этой? — Марина Николаевна указала на диадему, скромную на фоне прочих сокровищ. — Кажется, на ней что-то выгравировано? Можешь прочитать?

Брать эту вещь в руки ей вовсе не хотелось.

— Тут написано «Ума палата дороже злата», — ответила Летти, присмотревшись к диадеме.

«Подходит… Но выяснить, та это вещь или нет, можно только одним способом!» — подумала Марина Николаевна и велела:

— Слетай к профессору Снейпу, скажи, что я хочу его видеть. И пусть захватит клык.

— Да, мадам! — отозвалась домовушка.

Не было ее довольно долго, а объявившись об руку со Снейпом, Летти пустилась в объяснения: дескать, профессор был занят разговором, потом дописывал письмо, потом снова был занят, потом…

— Тянул время, — заключила Марина Николаевна. — Северус, ну что вы, в самом деле?

— А вы думаете, просто сочинить послание Малфою, да такое, чтобы лорд не понял, что именно тут творится? — огрызнулся тот. — Люциусу что, его заботит только Драко, а мне как прикажете выкручиваться? Да, о господин, в замке полным полно авроров, но они такие бестолочи, что прозевали вторжение и попросту задавили атакующих числом! Нет, мой господин, я не утратил контроля над ситуацией! Дамблдор в лазарете, а министр так перепуган, что назначил вместо него какую-то… гхм…

— Курицу, — подсказала она.

— А что, лучше было написать — мантикору? — мрачно спросил Снейп. — Хотя какая вы мантикора, вы намного хуже… Ладно, давайте к делу.

— Вот, — кивнула Марина Николаевна на стол. — В Выручай-комнате нашлось много интересных вещей, но, похоже, нам нужна вот эта диадема. Хотя для профилактики можно потыкать клыком и в другие предметы…

— А если испортим? — с живым интересом произнес он, рассматривая подвеску в виде черепа. Та откровенно шевелила нижней челюстью, и совать палец ей в зубы не хотелось. — Начнем уж с диадемы, тогда сразу станет ясно, крестраж это или нет!

— Так приступайте, чего вы ждете?

«Крак» — это диадема раскололась пополам, и, будто вторя этому отчетливому резкому звуку, невдалеке что-то с треском взорвалось.

— Опять атака?! — Снейп первым бросился к окну.

— Нет, это ликвидаторы пауков гоняют, — ответила Марина Николаевна, потеснив его и приглядевшись к фейерверку над Запретным лесом.

Из самой чащи с воплями и криками поднимались фестралы и гиппогрифы, разлетаясь на окраины, видны были вспышки заклинаний, слышались короткие очереди и чей-то рёв.

— Ночью это смотрелось бы лучше… — пробормотал Снейп.

— Ночью акромантулы активны, а сейчас еще не проснулись толком, — пояснила Марина Николаевна. — Что зря время тянуть?

— В самом деле… — он смотрел вдаль. — Долорес… выходит, осталось всего два крестража? Змея и…

— Да. Как достать змею, придумаем, это не самое сложное. А вот второе… — она помолчала, потом сказала: — У меня есть одна идея. Надо только посоветоваться с Ингибьёрг, такие вещи по ее части!

— Вы лучше скажите, какие вещи не по ее части, — пробормотал Снейп, упорно глядя в сторону Запретного леса.

Марина Николаевна осторожно приложила руку к его груди — сердце билось часто-часто, иногда будто пропуская удар. Как у испуганной птицы.

— Северус, мы непременно придумаем что-нибудь, — серьезно сказала она. — Я пока не знаю, что именно, но Гарри обязательно выживет. Я уверена.

— В самом деле? — тихо спросил он, накрыв ее руку своей.

— Обязательно, — повторила она.