Куда уж хуже

32

У «Сааба» были номера «МD», выданные в Коннектикуте,– лучше не придумаешь! Они ясно давали всем понять, что здесь мы имеем очень обеспеченного доктора. Теннисный корт? Будьте любезны. Гардеробные, в которых можно гулять. Музыка в каждой комнате. Когда вы путешествовали в этом темно-зеленом «Саабе» с люком в крыше и бегущей строкой на приборной панели, сообщающей о температуре снаружи, это говорило только об одном: вы ведете соответствующий образ жизни, причем чертовски привлекательный.

Все это Энди Келп объяснил воскресным утром Энн-Мэри, пока они ехали по городу, чтобы забрать Дортмундера и Мэй. Энн-Мэри кивала, вникала и, следуя совету Мэй, большую часть времени любовалась пейзажами за окном.

Сейчас она находилась не только в «Саабе», но и в Рубиконе. Причем она не пересекла Рубикон, а нырнула в его бурный поток с головой, прямо в одежде. Пребывание в «Н-Джой» (в которое внесло оживление масштабное полицейское расследование, немало ее позабавившее) подошло к концу, и в ее номере теперь жили другие люди. Ее билет в Канзас пропал, когда она в субботу пропустила свой рейс. Никто из близких даже представить не мог, где она сейчас находится. Друзья и семья в Канзасе, даже Говард, вздумай он передумать по поводу их брака, не смогли бы ее теперь отыскать. С другой стороны, было немного тревожно при мысли о том, что никто даже понятия не имеет, что с ней.

Но все-таки, наверное, это не было роковой ошибкой – сидеть сейчас здесь, в только что угнанном, хорошо кондиционированном «Саабе». Возможно, это было отличным шансом начать все с нуля. Конечно, ее новые знакомые не были идеальными спутниками для вступления в новую жизнь, но нельзя же требовать всего сразу. По крайней мере, общаться с этими людьми было довольно весело.

Прошлым вечером она переехала в квартиру Энди на Западных 30-х улицах, хотя вряд ли надолго. Она была явно не первой женщиной, которая поселилась там, на что указывали многочисленные косвенные признаки. Когда она спросила про своих предшественниц, Энди слегка напрягся и туманно пояснил: «На некоторых из них я был женат», что вряд ли подразумевало продолжение беседы.

«Пусть все идет, как идет,– подумала она.– Не стоит ни о чем волноваться. Буду любоваться пейзажем».

– Подожди здесь,– попросил Энди, припарковавшись во втором ряду перед домом, в котором жили Дортмундер и Мэй.

– Хорошо,– кивнула Энн-Мэри.

В настоящий момент пейзаж за окном не двигался, но она продолжала смотреть. Пейзаж составляли преимущественно торопливые, неряшливо одетые люди, множество битых грязных машин и мрачные каменные здания, построенные лет сто назад.

«Нравится ли мне Нью-Йорк? – задалась она вопросом.– Собираюсь ли я здесь остаться? Я фактически становлюсь соучастницей преступления. Не исключено, что меня поймают и, возможно, покажут по «Суд ТВ»[27]. Что бы мне надеть в этом случае? Уж точно ничего из тех тряпок, что я привезла с собой».

Это была странная мысль. Большая часть ее одежды и прочего имущества оставалась дома, по адресу Сикамор-стрит, 127, Ланкастер, штат Канзас, в скромной двухэтажной послевоенной постройке из деревянных щитов, с отдельным гаражом, где стоял единственный автомобиль, и скудным газоном перед и за домом. Энн-Мэри и Говард купили его четыре года назад (одна из тщетных попыток спасти их брак), внеся минимальный аванс и взяв кредит под раздутый процент, что означало, что банку на данный момент принадлежало 97% дома. Энн-Мэри вечно опасалась, что банк в любой момент может его забрать, включая всю обстановку и особенно вечно барахлящий видеомагнитофон. «Ну и пусть забирает,– решила она.– Все, кроме темно-синего платья с белым воротничком. Я буду идеально смотреться в нем в зале суда на экране».

Четыреста километров от Нью-Йорка до Вашингтона – через тоннель Холланд, штаты Нью-Джерси и Мэриленд и город Балтимор. Когда впереди показались предместья Вашингтона, настала очередь Энн-Мэри стать лоцманом, который ведет корабль прямиком в нужную гавань.

Как раз в этот момент резко изменился пейзаж за окном. С ровного трехполосного шоссе, петляющего среди радующих взгляд залесенных, поросших сочной травой холмов, они попали на узкие улочки без разделительных полос и с массой запрещающих знаков, забитые грузовиками и фургонами. Это были своеобразные «американские горки», петляющие по трущобам, мимо бетонных фабричных заборов и высоких закопченных кирпичных зданий с часами на фасадах, все как один показывающими неправильное время.

Мэй и Джон сидели на заднем сиденье и развлекались тем, что изучали дорожную карту.

– Сьютланд? – Мэй подняла голову и стала озираться по сторонам.– Около Вашингтона есть местность, которая называется Сьютланд[28]?

– Ну да,– подтвердила Энн-Мэри.– Это недалеко отсюда, рядом с холмами Дистрикт.

– Место, которое называется Сьютланд...– недоверчиво протянул Джон.

– Мы будем его проезжать? – поинтересовалась Мэй.

– Нет,– ответила Энн-Мэри.– Мы обогнем его по Кольцевой, через Бетесду.

Энди, рулящий с беспечностью человека, которого совершенно не волнует, получит ли его автомобиль лишние вмятину-другую, поинтересовался:

– Я уже выехал на Кольцевую?

– Да. Скоро мы пересечем реку и повернем...

– Какую реку?

– Потомак,– с удивлением отозвалась Энн-Мэри.

– А, ну да, Потомак.

– Я что-то слышал про нее,– поделился с заднего сиденья Джон.

– Я хочу, чтобы мы въехали в город с юга,– пояснила Энн-Мэри.– Это самый быстрый способ добраться до «Уотергейта». Поэтому нам придется переехать реку дважды.

– Энди, ты просто обязан представить эту девушку Стэну Марчу,– заметил Джон.

– Я подумал о том же,– признался Энди и, заметив вопросительно поднятую бровь Энн-Мэри, пояснил.– Это наш общий друг, которого больше всего на свете интересует, как быстрее всего попасть из пункта А в пункт Б.

– И как, успешно?

– Иногда Стэн склонен к крайностям. Это и есть твоя река?

– Да. Теперь нам нужен поворот на бульвар Мемориала Вашингтона.

– Мемориал Вашингтона? Его действительно видно отовсюду?

– Через некоторое время ты перестаешь обращать на него внимание. Разве что так, самую малость, как на грузовик с платформой на параде в честь Дня Независимости. А вот и наш поворот!

Движение было очень затрудненным: отчасти из-за воскресного дня, но в основном из-за туристов. Судя по номерным знакам, здесь были автомобили со всех Штатов. Их владельцы еще не догадывались, в какой ад они угодили. Энди уверенно лавировал между машинами, водители которых пытались перестраиваться из ряда в ряд, одновременно сверяясь с картами.

– Теперь нам нужно на мост Фрэнсиса Скотта Ки[29],– скомандовала Энн-Мэри.

– Ты меня не разыгрываешь?

– Вовсе нет. Вон, видишь указатель?

Энди свернул, и они вновь пересекли Потомак, на этот раз в северном направлении. Перед ними раскинулся город Вашингтон, напоминающий собственный макет почти в натуральную величину, решение о достройке которого никак не могли принять проектировщики.

Дальше все стало еще запутаннее.

– Кто такой Уайтхерст? – спросил Энди, сворачивая по стрелке «Маршрут 29. Шоссе Уайтхерст».

– Президент, после Гровера[30],– уверенно ответствовала Энн-Мэри.– Ни в коем случае не сворачивай с 29-й трассы. Особенно на 66-ю!

– Прошвырнемся по трассе 66![31] – пропел Энди.

– Не в этот раз. Шестьдесят шестая проходит под «Уотергейтом». И не сворачивай на 25-ю улицу. Нам нужна следующая, 24-я.

– Я думал, что за 25-й должна идти 26-я,– заметил Энди.

– Не всегда.– Энн-Мэри подождала, пока Энди повернет, и показала.– Вон туда под углом идет улица Нью-Гэмпшир, нам туда.

– Как скажешь.

Они притормозили на светофоре, и Энди принялся изучать уличные указатели.

– Это что, Первая улица?!

– Нет, это Ай-стрит[32]. В Вашингтоне все улицы, идущие с севера на юг, обозначаются цифрами, а с востока на запад – буквами.

– Мы сейчас торчим на Нью-Гэмпшир[33]. Что это значит?

– Название шоколадного батончика.

Энди задумчиво кивнул.

– Держу пари, что наверняка в это даже вложен какой-то смысл.

Загорелся зеленый, и они тронулись дальше.

– Сверни направо на Вирджинию.

– Еще один батончик?

– С другой начинкой.

– Когда-нибудь ты поподробнее расскажешь мне про все эти названия,– решил Энди и вновь остановился на светофоре.

– В Вашингтоне направо можно сворачивать на красный свет,– сообщила Энн-Мэри. Загорелся зеленый.– Или на зеленый.

Энди повернул и заметил:

– У меня сложилось впечатление, что мы ездим по кругу.

– В некотором смысле. Вон там, через дорогу – «Уотергейт». Ты сможешь развернуться?

– Это зависит только от того, насколько тем, кто едет навстречу, дороги их машины,– заявил Энди, закладывая вираж.

К счастью, всем без исключения водителям их машины оказались дороги.

Пятнадцать минут спустя в дверь к Энн-Мэри постучали. Она находилась в роскошной комнате, самом большом гостиничном номере, который когда-либо видела, на пятом этаже отеля «Уотергейт». Через широкую стеклянную балконную дверь, обрамленную декоративными растениями, открывалась шикарная панорама реки Потомак. Она оторвалась от созерцания вида за окном, открыла дверь и впустила Энди. Он оставил их у входа в отель и отбыл, чтобы, по его словам, «решить проблему» с автомобилем, и вот, наконец, вернулся.

– Все в порядке,– сказал он, входя.

– Что ты сделал с машиной?

– Я уехал отсюда,– сказал он, направляясь к кровати, куда посыльный свалил его большую холщовую сумку,– и остановился у ближайшего знака «Стоп».

– А потом?

– Вернулся сюда,– пояснил он и расстегнул сумку.

– Ты бросил машину у знака «Стоп»? Просто вылез и оставил ее там?

– Сначала я стер отпечатки пальцев с руля.

Остальные, покидая автомобиль, также протерли все места в салоне, до которых могли дотрагиваться.

– Но... зачем? Ты же создал затруднения для дорожного движения.

– Видишь ли, я чувствую определенную ответственность перед докторами.

– Это свыше моего понимания,– призналась Энн-Мэри.

Энди начал переодеваться, попутно объясняя:

– Представим, что я нашел место для парковки и оставил машину там.

– Но в Вашингтоне нет парковок.

– Вот! Если бы я действительно оставил машину на парковке, то прошли бы недели, прежде чем копы обратили бы на нее внимание и вернули владельцу. А так они уже наверняка заметили ее и в эту минуту, вероятно, уже звонят доктору, и в итоге он сможет вновь обрести свое замечательное транспортное средство еще до заката. Как я выгляжу?

На Энди теперь были надеты белая рубашка с короткими рукавами и прозрачным футляром с полудюжиной разноцветных фломастеров в нагрудном кармане, брюки защитного цвета, коричневые рабочие ботинки, очки в темной оправе с поднятыми ко лбу солнцезащитными стеклами и желтая строительная каска. В левой руке он держал папку. Из правого заднего кармана брюк торчали рабочие рукавицы.

– Тебя не узнать.

– Вот и славно.

– Что теперь?

– Ну, вы с Мэй можете осмотреть достопримечательности, или прошвырнуться по магазинам, или поискать приличное место, где мы сможем поужинать,– предложил Энди и, помахивая папкой, направился к телефону.– А мы с Джоном займемся нашими делами. В каком номере он остановился?