Куда уж хуже

8

Дортмундер кипел от ярости.

Одно дело – быть арестованным, осужденным, посаженным в тюрьму, где придется носить неудобную одежду, постоянно общаться с отбросами общества, выслушивать постоянные нотации, пользоваться скудным местным магазином и питаться помоями. Все это – риски, на которые он вынужден осознанно идти. Но быть облапошенным? Оскорбленным? Ограбленным... и кем – домовладельцем?!

Больше всего уязвляло, что это было кольцо Мэй. Именно это в корне переворачивало всю ситуацию. Столкнувшись с хозяином дома и его пистолетом (черт бы побрал все эти Главы, согласно которым тот никак не мог там находиться), а затем – с местными представителями закона, Дортмундер мысленно был готов, что все пойдет по стандартной процедуре. Он не питал никаких иллюзий: третий арест означал, что его упекут за решетку до конца жизни, выбросят ключ, и он больше никогда не сможет оказаться по эту сторону забора.

Но когда этот сукин сын украл кольцо, все изменилось. В тот же самый момент Дортмундер осознал, что больше не сможет играть по правилам. Он должен вернуть кольцо. А это означало, что необходимо бежать.

Женщина-коп с жирной задницей засунула его на заднее сиденье полицейской машины, нажала кнопку блокировки дверей и подняла толстую проволочную сетку между задним и передним сиденьями. Таким образом, Дортмундер сразу оказался в тюрьме. Сама она села за руль и начала разговор по рации.

Ладно. Он собирался сбежать, это несомненно. Значит, это необходимо сделать прежде, чем они доберутся до местного участка, где решетки более прочные. Кроме того, там у него сразу снимут отпечатки пальцем и скоро будут знать, кто он такой. И даже если впоследствии удастся совершить побег, ему придется навсегда отказаться от нормальной привычной жизни. Таким образом, бежать нужно сейчас, пока они еще в машине.

Любой рабочий прежде всего думает про инструменты. Чем он располагал, помимо наручником, весьма затрудняющих его движения? (Движения были бы еще более ограничены, если бы ему сковали руки за спиной. Но Дортмундера арестовывали не в первый раз, и он знал, что если имеешь дело с молодым или не очень опытным копом, то кротко вытянув с виноватым видом руки перед собой, можно уверенно рассчитывать на то, что наручники застегнут спереди. Все сработало и на этот раз. Таким образом, ему не нужно было повторять трюк Гудини, корчась в попытках пролезть через собственные скованные руки, как через обруч).

Итак, инструменты... На нем был ремень с пряжкой и ботинки со шнурками. На брюках имелась молния с плоской застежкой. Дортмундер, не отрывая глаз от затылка женщины-копа, положил руки на молнию и одним движением оторвал застежку. Инструмент.

Задние двери машины были закрыты и заблокированы. В отличие от обычных автомобильных дверей, на них не было никаких кнопок и ручек для опускания стекол – вместо них торчали блестящие металлические штыри. Панели под каждым из окон крепились на множество винтов с крестообразными головками.

Дортмундер передвинулся влево, за спину женщине. Прикрывая руки бедром, он вставил застежку от молнии в головку ближайшего к нему винта и попытался повернуть ее. Ничего не произошло. Он глубоко вздохнул, надавил сильнее и резко повернул застежку. После секундной задержки винт повернулся.

Отлично; то, что нужно! Дортмундер перешел к следующему винту. Нажатие, резкий поворот, победа. С третьим пришлось повозиться чуть дольше.

Дортмундер открутил пять винтов, когда появился второй коп в грязной фуражке. Он сел на переднее пассажирское сиденье, одарил мимолетным взглядом резко отпрянувшего от двери пленника, бросил фуражку на пол (неудивительно, что та была такая грязная!) и сказал:

– Ну что же, мы крепко взяли его за задницу.

– О чем он хотел поговорить с тобой?

Коп рассмеялся.

– Терпение, сейчас все расскажу.

Дортмундер открутил шестой винт.

Женщина-коп вела машину, Дортмундер трудился над винтами, а мужчина рассказывал про Макса Фербенкса и Суд по делам банкротства. Фербенкс (именно им оказался тот сукин сын, что украл кольцо) поведал копу сокращенный вариант своей юридической истории, которую Дортмундер уже слышал от Гаса с той лишь разницей, что суд, оказывается, строго-настрого запретил Фербенксу пользоваться этим домом, и он не хотел, чтобы кто-то еще узнал про это.

Разве это не отвратительно? Макс Фербенкс нарушает закон, плюет на запреты суда и при этом просит, чтобы этот хряк в грязной фуражке прикрыл его преступление, а коп оглашается! Жизнь полна несправедливостей, не так ли?

Причем вопиющих несправедливостей! Коп собирался занести в рапорт, что их патруль во время обхода заметил свет в доме, который должен был пустовать, проник туда и задержал грабителя с поличным. Больше никого там не было – ни Макса Фербенкса, ни юной милашки.

– – Так будет лучше и для тебя,– заметил коп, оборачиваясь и глядя на Дортмундера сквозь проволочную сетку.– Если в доме никого нет, то это простая кража. А если ты проникаешь в дом, где находятся люди, это уже – грабеж, что влечет для тебя более тяжкие последствия. Повезло тебе, парень!

– Спасибо,– ответил Дортмундер и открутил последний винт.

В Каррпорте рано ложились спать, и с тех пор, как прошли времена Гэтсби и его последователей, в будни по вечерам это был очень тихий город. Количество лиственных деревьев на улицах значительно превышало число фонарных столбов, и практически единственным освещением являлись фары полицейской машины, направляющейся из жилой части, расположенной вокруг бухты, в гору, где находился участок.

Темнота была на руку Дортмундеру. Он тихо вытащил все винты и сунул их в карман, чтобы те не звякали на сиденье, затем снял панель, осторожно прислонил ее к спинке сиденья водителя и тщательно стер все отпечатки пальцев. С другой стороны, темнота и мешала. Чтобы действовать, ему было необходимо видеть внутренности двери.

Но вот они въехали в деловой квартал, как его называли местные жители, хотя здесь располагались, в основном, риэлтерские агентства и видеомагазины. Здесь было меньше деревьев и больше фонарей, что и требовалось Дортмундеру. Значит, эта деталь держит вон ту штуковину, и если потянуть за эту кнопку...

Бамс! Стекло провалилось внутрь двери, как нож гильотины.

– Что это было?– воскликнул коп, и его напарница резко дала по тормозам. Это было очень кстати, потому что именно в этот момент Дортмундер, который, помогая себе скованными руками и уже наполовину выбравшись из окна головой вперед, оттолкнулся ногой от спинки сиденья и выпал наружу Он упал на спину, несколько раз перекатился, затем вскочил и, ушибленный, поцарапанный, закованный в наручники, но свободный, бросился в спасительную темноту.