Кузнец

Глава 19

Медленным движением она сидя начала расстёгивать ремень и по очереди снимать один элемент одежды за другим и, таким образом, осталась в нижнем белье.

— Продолжай! — я сказал приглушённым голосом.

Юля уже медленно расстегнула бюстгальтер и перекинув его через голову осталась сидеть, прикрыв одной рукой свою грудь.

— Дальше сам… — она заигрывающе смотрела на меня.

Я сделал глубокий вдох, запрокинув голову:

— Знаешь, мне стало неинтересно. — я ей ответил, словно расстроился.

На лице Юли заиграло возмущение, и она уставилась на меня, словно готова ударить.

— Ты нормальный? А зачем ты тратил моё время? — она начала сумбурно перебирать спутавшуюся одежду. — Моё время денег вообще-то стоит.

Достав из внутреннего кармана пятьсот рублей, я положил на тумбочку около кровати. Увидев это, прекратила свои тщетные попытки одеться и подойдя ко мне начала заигрывать.

— Ну, подожди… — Юля гладила меня по рукам и плечам, пытаясь уговорить. — Есть же что-то, что тебя может заинтересовать.

Я обхватил её за плечи и медленно усадил обратно, а сам демонстративно медленным шагом прошёлся к креслу и сел обратно.

— Знаешь, — я, запрокинув голову обратно на неё, уставился. — Что насчёт связывания?

Юля не меняла позу, но по широко раскрывшимся глазам, которые-то и бегали из стороны в сторону, что она сомневалась.

— Я так и думал, — я упёрся руками в подлокотник кресла для того чтобы встать. — Не твой уровень.

— Пятьсот! — Юля словно проверяла степень моей щедрости.

Я с ухмылкой залез во внутренний карман и достал ещё одну купюру и держал в руке.

Её глаза искрились от азарта:— Нет, тысяча. — она попыталась повысить ценник.

Купюра же тем временем начала обратный путь, но она жестом меня остановила:— Да я пошутила. — она лёгким движением ноги вытащила из-под кровати конец верёвки, который она, как истинный профессионал подготовила для встречи с клиентами с изощрённым вкусом.

Я, встав, подошёл к ней и положил купюру сверху предыдущей и, взяв верёвку, начал её связывать. Связав её по рукам и ногам, даже в районе локтей, чтобы полностью обездвижить. В какой-то момент я под кроватью нащупал кляп, чему был безмерно благодарен.

Раздетая она лежала на кровати лицом вниз. Я же сел на пол около её головы оперевшись спиной о стену, и для начала стал рассказывать.

— Вчера тебя последнюю в "Медном кабане" видели с моим другом, — начал я спокойным, почти безразличным тоном. — И теперь он в больнице. Я бы не стал пользоваться таким методом, но говорят, когда человек раздетый, то он чувствует себя беспомощно.

Глаза Юли расширились до невиданных масштабов, и она начала дёргаться изо всех сил, пытаясь освободиться от верёвок, и сопровождалось это бессмысленным мычанием. Я же не вмешивался и наблюдал за этой картиной:

— Успокоилась? — я смотрел на её беспомощные движения. — Я могу убрать кляп, и на твоём месте я бы не стал кричать, тем более по твоим словам соседей нет и шумоизоляция у тебя прекрасная.

Её тело расслабилось, и она покорно кивнула, пустив слезу.

— Зачем они тебя послали?

Её плечи содрогнулись. Дыхание — порывистыми всплесками, как загнанная птица.

— Я... они... — язык заплетался от страха.

— Говори, — один приказ, но сколько в нём скрытой угрозы.

Её руки дёргались, пытаясь высвободиться. Тщетно. Каждое движение — судорожный всплеск отчаяния.

— Сказали, что у него... — голос дрожал, — никогда не было... близости.

Короткая, режущая усмешка скользнула по моим губам. Я медленно выпрямился, давая ей почувствовать всю тяжесть момента.

— Кто сказал? — негромко, но в голосе — лёд и сталь.

— Его... друзья, — она всхлипнула. — Они думали, что он…

— А вот тут поподробней.

И тут всё начало проясняться. Эти трое пришли в “Рай” и сразу же предложили ей за дополнительную плату провести время с Ваней, мол, хотят сделать ему приятное, но попросили его набухать, потому что у него от волнения может не получиться.

— Где я могу их найти?

— Не знаю, — Юля всхлипнула. — клянусь!

Её руки дёргались с новой силой. Верёвки врезались в кожу — алые следы отчаяния и страха.

— Снежана, — вырвалось у неё внезапно. — Она знает.

Я откинулся назад. Пазл складывался — как сложная шахматная партия, но вот идти к Снежане и вот так открыто спрашивать, да ещё и после такого? Откажусь от такой идеи.

Я смотрел на Юлю, и каждая её клеточка выдавала страх. Её зрачки метались, как загнанная птица в капкане. Дыхание — короткими, рваными всплесками.

— Подумай, — я уставился на неё, — Она должна была тебе что-то рассказать, ведь судя по рассказам и тому, что они наделали, — я взял паузу, чтобы точнее подобрать формулировку. — Конченные!

Сначала в её глазах было отчаяние, но мои слова сработали как путеводитель.

— Точно, они у нас не в первый раз и она с ними уходила.

И так. Приблизительный ориентир имеется. По словам, Юли это старый двухэтажный особняк в районе Стрелецкой бухты. По её словам, мимо точно не пройду.

Пора уходить, но вот незадача. Если просто её развязать, то она поднимет панику, так что нужно устроить небольшое шоу.

Мои пальцы коснулись ножки соснового стула. Сначала ничего. Я внутренне сфокусировался — управление силой давалось непросто. Через минуту ножка начала трещать, покрываясь паутиной трещин. Я не стал доламывать стул, и когда отпустил ножку, то на нём остались следы моей ладони и пальцев.

Юля побледнела. Её взгляд — загнанный, но с проблеском понимания.

— Я… никого не буду звать, — еле слышно прошептала она.

Во время развязывания я чувствовал в ней расслабление и настороженность одновременно.

— Сиди здесь до завтра, — негромко я произнёс. — Ни слова никому. Иначе придут другие за тобой.

Я, уходя, указал на деньги, сказав, что это за причинённые неудобства, и спешно покинул здание. Я отправивился в район Стрелецкой бухты.

Карантинная улица встретила могильной тишиной. Люди обычно тут не ходят, а те, кому посчастливилось, стараются поскорей отсюда убраться.

Двухэтажный особняк — обшарпанный монстр, проросший сквозь бурьян и безвременье. Дикий виноград оплетал стены густой, непроницаемой бронёй. Мусор вокруг — битые кирпичи, проржавевшие трубы, обрывки старых газет — создавал ощущение брошенности и запустения.

Первичная внешняя разведка толком ничего не дала. Нужно войти в дом и посмотреть обстановку, благо в доме никого не было. Но уже вечер, так что если кто-то здесь и живёт, то должен в скором времени вернуться, поэтому нужно торопиться.

Моя ладонь коснулась кирпичной стены — шершавой, холодной. Мускулы на скулах чуть напряглись — внутренний расчёт включился моментально.

Чердачное окно — вот она, лазейка.

Старое дерево — единственный путь наверх. Ветки — как криво сросшиеся пальцы — протянулись к крыше.

Несколько ловких движений, не обошлось, конечно, и без казусов, но я внутри.

Даже находится в этом месте противно, не то что жить. Повсюду пыль, грязь и плесень, отчего даже дышать тяжело. Проход из чердака в дом ничем не был закрыт, да и лестницы не было. Но благо перила лестницы между первым и вторым этажом, в этом деле мне сыграло на руку.

В этом доме, скорее всего, живут бомжи, а не эти трое. Юля, кажется, меня обманула. Повсюду лежали окурки разной давности, десятки, нет сотни пустых бутылок разбросанные везде.

Я двигался между этими руинами человеческого существования, всё больше убеждаясь в том, что меня провели.

Ну что поделать, деваться некуда. Нужно просто подождать и если никого не будет, продолжить поиски.

Я вернулся на чердак и стал ждать. Из чердака лучший обзор на прилегающую территорию и вход в сам дом.

Тишина звенела — металлически, остро.

Время текло медленно, как застывающая смола. Меня уже практически утянуло в мир снов, но моё внимание привлекли шаги. Прерывистые. Неровные. Словно кто-то крался.

Я наблюдал за фигурой, которая настороженно осматривалась по сторонам. Человек медленно оглядывался, проверяя каждый угол и тень, будто опасаясь быть замеченным. Убедившись, что поблизости никого нет, он осторожно махнул рукой.

Из-за густых кустарников появились ещё три силуэта. Их движения казались резкими и скованными, но в темноте ничего толком не разглядеть. С каждым шагом становилось всё отчётливей, что происходит что-то неладное.

Двое сзади вели третьего человека, которого вели против воли. Лицо было скрыто то ли мешком, толи тряпкой, руки, кажется связаны. Как интересно, кажется, я вовремя.

Первый, что шёл впереди, осторожно проверял путь и быстро шмыгнув к входной двери ей открыл и уже шёпотом скомандовал:

— Быстрее.

Двое позади не церемонясь взяли своего пленника под руки и потащили силком в дом.

— Куда девчонку? — процедил сквозь зубы первый, нервно дёргая пленницу.

— На матрас кидай. — отрывисто бросил второй.

Первый издал утробный смешок и поволок свою добычу, словно мешок с картошкой. Из-под грязной тряпки, которой была завязана голова пленницы, доносились приглушённые всхлипы.

Я замер на чердаке, вслушиваясь в эту картину. Весь дом вызывал отвращение: продавленный матрас с жёлтыми разводами, облупившиеся стены, затянутые паутиной углы. В спёртом воздухе висел тяжёлый запах плесени и гнили.

— Зараза укусила, когда брали. — первый выдал.

— Хорошо хоть не... — третий осёкся на полуслове, и я мгновенно узнал этот сиплый голос.

В памяти молнией вспыхнула картина: та же хриплая интонация в ночь, когда их карету столкнули в пропасть. Кусочки мозаики начали складываться, хотя личность девушки оставалась загадкой.

— Не кисни, Сиплый, — прорезал тишину грубый голос того, кого называли Лютым. В его тоне сквозила плохо скрытая похоть. — Повеселимся как следует.

Внутри у меня словно щёлкнул тумблер. Холодная решимость затопила сознание — пора действовать.

— Я на второй этаж, за куревом, — прохрипел Сиплый, шаркая к лестнице.

— А я отлить, — буркнул Башка.

— Лютый, без нас не начинай. — Сиплый боялся опоздать на веселье. Он явно не доверял своему подельнику в таких делах.

Я бесшумно переместился к проёму в прогнившем потолке. Старые доски чердака едва заметно поскрипывали под моим весом. Выждав момент, когда Сиплый оказался точно подо мной, я прыгнул. Удар получился точным — его колени подогнулись, и он рухнул на пол с глухим стуком.

— Эй, Сиплый, чего там? — настороженно окликнул Лютый снизу.

Тишина давила на его уши. Ещё немного и я услышу, как часто бьётся его сердце. Всё шло по плану.

Лютый медленно поднимался проверить. Я скользнул к противоположной комнате, но предательский скрип досок выдал моё присутствие.

— Стоять! — рявкнул Лютый, выхватывая тусклый нож из-за пазухи. Его глаза дико блестели в полумраке.

Мои пальцы сомкнулись на горлышке пустой бутылки. Один точный бросок — и стекло встретилось с его лбом. Пока он, ругаясь, пытался восстановить равновесие у перил, я сократил дистанцию и нанёс мощный удар обеими ногами в грудь. Треск ломающихся рёбер слился с его сдавленным воплем.

Грохот привлёк внимание Башки. Он замер в дверном проёме, его фигура на мгновение заслонила тусклый свет. В его поросячьих глазках мелькнул животный страх, но самообладание взяло верх.

Выхватив нож, он метнул его в мою сторону и бросился следом, намереваясь смять массой. Я плавно ушёл с линии атаки, позволяя его инерции работать против него. Осознав провал, Башка развернулся к выходу, но было поздно.

Очередная бутылка, подобранная мной среди хлама, настигла его затылок. Осколки брызнули во все стороны, когда он рухнул ничком, распластавшись на грязном полу.

Методично, не теряя времени, я перетащил всех троих в соседнюю комнату рядом с пленницей. Её испуганное мычание отдавалось эхом в пустых стенах, но сейчас было важнее обезвредить нападавших. Верёвка впивалась в их конечности — я не церемонился.

Закончив с последним узлом, я медленно направился к девушке. Мои шаги гулко отдавались в тишине. Услышав приближение, она вжалась в угол, насколько позволяли путы, её тело сотрясала дрожь.

— Успокойся, — произнёс я ровным голосом, намеренно оставаясь на расстоянии. — Я не с этими... — последнее слово я произнёс с едва заметным презрением.

Сопротивление ослабло, но страх всё ещё выдавал её.

Осторожно потянувшись к мешку, я начал медленно стягивать его с её головы. Спутанный водопад волос скрыл лицо, но резким движением головы она откинула непослушные пряди, и...

— Полина? — выдохнул я, не веря своим глазам.

Её расширенные от узнавания глаза впились в моё лицо. Она отчаянно замычала, кивая на грязную тряпку во рту.

Как только путы были сняты, Полина вскочила на ноги, словно пружина. Её глаза сверкали яростью:

— Где эти выродки?

— Намерена преподать урок? — в моём голосе прозвучала едва заметная усмешка.

— Можешь не сомневаться! — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Каждую косточку пересчитаю.

Я молча провёл её и указал на связанную троицу. Полина метнулась к ним, словно разъярённая тигрица. Её удары были точными и безжалостными — годы работы в оружейной лавке научили её быть сильной.

Когда я начал спрашивать её, за что они здесь, она не обращала внимания. Я, наконец, оттащил её, она тяжело дышала, волосы встали дыбом:

— Спрашиваешь, за что они? — её голос дрожал от гнева. — Заявились в мою лавку за ножом. А когда услышали цену... — она сжала кулаки. — Решили, что могут расплатиться по-своему. Втроём.

Я не сдержал тихого смеха. Полина резко повернулась:

— Что смешного?

— Архип не соврал насчёт твоего характера, — заметил я. — И правда кусаешься.

Её взгляд стал острым, как клинок:

— Хочешь проверить?

— Пожалуй, воздержусь. — примирительно поднял я руки.

— После закрытия лавки подкараулили, — Полина передёрнула плечами, словно стряхивая мерзкое воспоминание. — Я шла домой, и тут они...

— Достаточно, — мой голос стал жёстким. — У меня с этой троицей свои счёты.

Медленно приближаясь к связанным, я наблюдал, как они сжимаются в углу, будто пытаясь врасти в стену. В тусклом свете их глаза блестели от страха, как у загнанных крыс.

— Вы напали на моего друга, — каждое слово падало, словно камень. — Кто навёл?

— Н-не знаем, — Сиплый заикался, его голос превратился в жалкий скулёж. — Нам... нам задания через курьеров передают. Мелкая шушера — за гроши любую записку доставят.

"Ожидаемо", — мелькнуло в голове. С подобным отребьем серьёзные люди напрямую дел не ведут. Слишком брезгливо.

— Охотно верю, — кивнул я, и от моего спокойствия они съёжились ещё больше. — Я бы тоже побрезговал. Но есть одна проблема... — я обвёл взглядом их скрюченные фигуры. — Вы моему другу рёбра сломали. Руку...

Деревянный стул в углу словно ждал своего часа. Одним движением я выломал ножку. В наступившей тишине был слышен только треск дерева и тяжёлое дыхание троих подонков.

Методично, словно выполняя привычную работу, я начал ломать им кости. Те же самые, что они сломали Ивану. Удар за ударом, хруст за хрустом. Каждый взмах деревянной палки был выверен с математической точностью.

Полина стояла неподвижно, скрестив руки на груди. В её глазах читалось мрачное удовлетворение — после пережитого унижения это было справедливой расплатой.

Закончив, я отбросил обломок в сторону. Звук удара о пол эхом разнёсся по комнате:

— За тот случай мы в расчёте. Теперь другой вопрос.

Сквозь их стоны и хрипы я отчеканил: — Где деньги, которые вы взяли у трупа?

Трое переглянулись мутными от боли глазами, пятясь вдоль стены, как загнанные звери. Я демонстративно направился обратно поднять палку, но.

— Богом клянусь, не знаем ни про какие деньги! — голос Сиплого сорвался на визг. Пот струился по его перекошенному лицу, — Втроём были, да! Но как тот здоровяк с поленом выскочил — разбежались кто куда! — его трясло, словно в лихорадке, — Даже мысли не было возвращаться! И про трупы... — он судорожно сглотнул, — ничего не знаем!

Полина замерла, как хищница перед прыжком. Её сузившиеся глаза впились в лица бандитов, считывая малейшие признаки лжи.

— Значит, про тех двоих вы не знали, — мой голос звучал задумчиво. — В тот день вас тоже заказали. Убили бы меня — и вас бы прикончили следом.

По их лицам расползлось осознание страшной правды. В расширенных зрачках отразился животный ужас — понимание того, что они были всего лишь пешками в чужой игре. Расходным материалом, который собирались устранить после использования.

Я повернулся к Полине. В полумраке её фигура излучала сдерживаемую ярость:

— Что скажешь? Как поступим с ними?

Её губы изогнулись в холодной усмешке:

— Я бы добавила им ещё, — она небрежно кивнула на скорчившихся бандитов, — Хотя ты и так неплохо постарался, — её взгляд стал изучающим. — А что предлагаешь ты?

Я окинул взглядом троицу, словно оценивая товар:

— Что я предлагаю? — в моём голосе появились опасные нотки. — Может быть... — я сделал паузу, наблюдая, как они вздрагивают от каждого слова, — ...может быть, их убить?