Лишний

Алекса никто не видел уже двое суток, а его телефон был выключен. Мне хотелось взять обратный билет в Штаты, но я собирался это сделать после того, как мой телефон провибрировал бы: «Абонент ALEX снова в сети». Звонила Катя, сказала, как ей не по себе оттого, что его никто не видел, а телефон отключен, как Артем всю ночь ездил по Москве, чтобы найти его, но в итоге он вернулся домой под утро и от него сильно пахло алкоголем. Он сказал, что ничего не смог сделать, и заснул. Катя повторяла вновь и вновь, что ей хочется, чтобы Алекс нашелся, и что надо снова всем собраться и никуда не расходиться, и, когда она все это говорила, я думал о том, как же хочется сесть в кресло самолета и в своей руке почувствовать руку Юли, а повернувшись к ней, увидеть ее улыбку. Света писала, что она в Италии и не может говорить, но она знает, что Алекс куда-то делся, возможно, он просто у кого-то зависает и что он обязательно вернется и никому, кроме меня, ничего не расскажет. Света еще успела написать, что встретила в Италии одного нашего знакомого, которому, по его словам, я недавно звонил, но я не могу вспомнить, кто это, и думаю, что она просто запуталась. Еще Света рассказала, что в Милане нашла чей-то платок и, поднявшись на смотровую cобора, отпустила его и долго смотрела, как он улетает. Ксюша считает, что Алекс просто уехал куда-то тусить и ему сейчас лучше, чем нам всем. А я не могу припомнить, чтобы Алекс куда-то уезжал. Ксюша хотела найти контакт родителей Алекса, но вспомнила, что их уже нет в живых. Они погибли несколько лет назад. Еще я вспомнил, как Алекс в те дни принимал много наркотиков и однажды его даже пришлось откачивать. Потом мне звонил Артем и рассказывал, что все странно до такой степени, что ему просто хочется остановиться, а я говорил, что останавливаться надо было раньше. Катя звонила чаще всех, но меня это не напрягало, потому что самое страшное — вибрирующий телефон в ночи, а Катя звонила днем. Она даже вспомнила, как мы с ней ездили за город к ее бабушке, потому что мне хотелось куда-то, что напомнило бы хоть как-то деревню, в которой жил мой прадед, но чтобы ехать недалеко. Внезапно Катя сказала, что было бы круто, если бы мы были вместе, а я ей ответил, что вместе быть всегда опасно — если что-то треснет, то пострадают оба, и кто-то может этого не пережить, а Катя сказала, что я бы выжил. Мы говорили часто, но по чуть-чуть. Подолгу говорить всегда трудно, потому что можно услышать много вещей, о которых ты не знал и просто не хотел бы. Я часто думал позвонить отцу и попросить пленки, но меня что-то останавливало, а когда я наконец-таки набрал, то он скинул и через секунду прислал сообщение «переведу», а через несколько часов пришло сообщение от банка, в котором говорилось, что на мой лицевой счет поступило пять тысяч долларов, и мне от этого стало грустно. В Москве светило солнце и люди чему-то радовались, но мне было так тревожно, что я предпочитал сидеть в своей комнате и пытаться что-то понять. Я думал об Алексе, от этого замыкался в себе, и мне хотелось травы, поэтому в какой-то момент, когда Юли не было дома, я попросил Артема, чтобы он достал мне что-нибудь, а через два часа какой-то человек привез пару косяков, и я ему заплатил чуть больше, чем надо, потому что все вышло оперативно. Трава развеивала страхи где-то над рекой. А потом я увидел, что на балконе высохли цветы.