Лишний

Юля выходит из магазина с парой больших брендовых пакетов, она улыбается, и мне кажется, что она направляется ко мне в рапиде. Мне хочется каждую секунду, которую я смотрю на нее, разделить на две, замедлить кадр, чтобы все было не так быстро, и это не оттого, что час назад я выкурил косяк. Когда она подходит, то протягивает мне черную банковскую карту с немного стертыми краями и говорит:

— Спасибо, братик!

А я продолжаю сидеть и просто любоваться ею. Из звуковой системы торгового центра почему-то играет рождественская песня, но на дворе лето.

— Ты чего завис? — спрашивает она и добавляет: — Надо поесть пойти, и я бы еще купила себе очки, но на них у меня есть деньги, — посмеивается она.

— Прекрати, — говорю ей, — я тебе их подарю.

— Ну нет, хватит, ты и так нормально раскошелился. — Юля смеется и кивает на пакеты.

— Перестань, у меня есть еще деньги, — говорю я и верчу в руке карту. — Так что выбирай все, что хочешь!

— Очки я сама себе куплю, — заявляет она, — а вот за обед можешь заплатить!

— Окей, договорились, куда пойдем?

— М-м-м, может… давай бургеры поедим!

— Давай!

Мы идем по торговому центру, и я чувствую, как во мне разливается волна счастья, когда она рядом. Хотя на всех кассетах, когда мама мне рассказывает о том, что скоро появится Юля, я грустный, да и сама мама невеселая, а может, мы просто не понимали, какое счастье будет рядом с нами совсем скоро. Я иду с мыслью о том, как мне повезло, что у меня есть такая сестра, и что это самый близкий для меня человек на всей планете, и как сильно хочется увезти ее с собой. Увезти туда, где она всегда будет рядом и ей там все будет нравиться.

Юля заказывает чизбургер с беконом прожарки вел-дан, картошку, колу со льдом и лимоном, а я заказываю хот-дог с халапеньо и индийский тоник. За соседним столиком сидит пара, которую, как мне кажется, я видел на похоронах Миры, но я с ними не знаком. Они пьют кофе, девушка ест чизкейк, а парень напротив нее завис в телефоне. Потом они смотрят на меня, а я не поворачиваюсь к ним, потому что не хочу пересечься взглядом. В небольшой ресторанчик заходит пожилой мужчина и просто стоит в дверях. Когда ему предлагают столик, он молча поворачивается и быстрым шагом направляется к эскалатору, а из колонок играет Keane — «Everybody’s Changing». Юля делает глоток колы, а я залипаю на ее черный прямоугольник на запястье.

— Ты же еще побудешь здесь? — спрашивает она.

— Да, Юль, конечно. — Я думаю о том, что, может, еще пара дней — и надо улетать.

— Это хорошо.

— Да? Почему? — спрашиваю ее и откусываю хот-дог, запивая ледяным тоником.

— Ну, потому что с тобой хорошо. — И добавляет: — И это не потому, что у тебя на карточке есть деньги.

— А когда я там, чем ты здесь занимаешься? — спрашиваю я.

— Так, с подругами шатаюсь. В общем-то, ничего.

— Наслаждайся этим «ничего».

Юля делает большой глоток колы и говорит:

— Ты же с папой виделся?

— Да, недавно.

— И что он?

— Ничего.

— А зачем вы встречались?

— Ну, мы… пару лет не виделись, в общем-то, и все, — говорю я.

— Я тоже.

— Не хочешь?

— Ты знаешь, мне хорошо с мамой. Но мне кажется, я видела его пару раз издалека, он не заметил меня. Может, и надо было окликнуть. Все же он наш отец. — Юля задумчиво откусывает бургер.

— Да, но это еще ни о чем не говорит.

— Говорит.

— О чем?

— Что надо все-таки быть человеком, а не… Не нечеловеком, — отвечает она.

— Юль, ты — человек, — говорю я и краем глаза замечаю, что пара за соседним столом что-то листает в телефонах.

— Как думаешь, если бы ты тогда… не психанул, что было бы сейчас?

— Я не знаю даже. Может, он сам бы ушел от нас позже. Не знаю, Юль.

— И я тоже. Недавно почему-то вспоминала, как мы баллончики у прадеда в костер кидали, помнишь? Когда ездили к нему.

— Конечно, — посмеиваюсь я, — такое никогда не забудешь.

— Хорошо было.

— Да-а-а, неплохо. А ураганы помнишь?

— Ураганы? Нет.

— Ты совсем крошка была еще.

— Я и сейчас крошка, — с ехидной улыбкой говорит сестра.

— Да, но тогда в прямом смысле ты была ею.

— Так и что там с ураганами? — спрашивает Юля, прожевывая кусок бургера.

— Как в фильмах-катастрофах все было. Сначала солнце заслоняли густые облака, потом они темнели, и поднимался сначала такой приятный ветер, а потом эти облака становились какими-то желто-зелеными, и ветер гнул к земле соседскую кукурузу.

— Прямо «Интерстеллар»! — говорит Юля.

— Да, почти — жаль, никто не снимал. А когда совсем жесть начиналась на улице, то мы запирались в доме и молча сидели, ждали, когда все закончится. Потом лил сильный дождь. Но мама никого не выпускала из дома. Когда все стихало, мы выходили. Весь двор был усыпан ветками, и я помню, что даже какая-то железная фигня упала на прадедову машину и помяла ее. А когда мы шли в магазин, то видели, как поломало деревья на улице и как много веток лежит на проводах. Я помню даже, что гнездо аистов куда-то унесло.

— Хотел бы туда вернуться?

— Угу. В ураган. Хорошее было детство. А ты бы куда хотела вернуться, будь такая возможность, хотя бы на день? — спрашиваю я и смотрю, как Юля начинает думать. Она минуту сидит молча, а потом говорит:

— Есть одно место. Я его очень сильно люблю.

— Это где?

— В парке. В Нескучном.

— Почему?

— Помнишь, как однажды мама и папа уехали на какой-то ужин, а тебя попросили со мной посидеть дома? Помнишь?

— Нет.

— А еще предъявляешь, что я не помню твои ураганы.

— Так-так, не отвлекайся. Че было?

— Короче, мне было лет восемь, может, девять, точно не помню. Родители уехали, а тебя оставили со мной. И тебе позвонил Алекс и предложил погулять.

— И?

— И ты не знал, что делать.

— И что я сделал?

— Ты взял меня с собой. Мы добрались до места и долго шли сквозь парк, ты мне купил лимонад и все время держал за руку, а еще ты тогда просил, чтобы я не рассказывала родителям, что ты куришь. В общем, тогда мы встретились с Алексом, Катей и Светой. Вы пили вино, и ты тоже про это просил забыть. А я пила колу, которую ты мне купил. Ну, в общем, мы тогда часа два, а то и три просидели на полянке, а мне уже хотелось спать. — Юля смеется. — И я точно помню, как было уже очень поздно и на небе было много звезд. Пока вы там пили, я все время смотрела на звезды и пыталась их сосчитать, а когда сбилась в очередной раз, то просто смотрела на них и хотела, чтобы в моей комнате был такой же звездный потолок. Было очень темно и тепло. А потом ты повернулся ко мне и спросил, как я, а я тебе ответила, что хочу спать, но мне не хочется домой. Но ты сказал, что лучше вернуться, а то будет плохо обоим. И мы потом шли обратно через парк уже все вместе, и огни красиво отражались в реке. А на мосту ты взял меня на руки и долго нес, а дома побежал чистить зубы и сказал мне, что всегда будешь рядом. Не помнишь?

Я пытаюсь вспомнить тот вечер, но ничего не выходит: мысли упираются в Алекса, и я начинаю думать, где же он сейчас, и пытаюсь отогнать самые мрачные предположения. Я пытаюсь хотя бы представить Юлин рассказ, но ничего не получается, и я просто спрашиваю, а что было дальше.

— Я легла в кровать, долго смотрела в потолок и мечтала, чтобы на нем были звезды.

— Мне самому очень хотелось бы вернуться.

— Но ты даже не помнишь этого!

— Это неважно. Если ты это помнишь, то я бы хотел туда.

— Я пару раз ходила туда с девочками.

— И что там?

— Все так же, но не так.

— Почему?

— Потому что, Андрей, нельзя вернуться в тот день. Вот и все. — Юля доедает бургер и делает последний глоток колы.

Пара за соседним столиком закрывает счет и начинает собираться. Парень накидывает пиджак, хлопает меня по плечу и говорит:

— До встречи!

Мне становится очень неуютно, а Юля смотрит непонимающе:

— Кто это?

— Я не знаю, Юль!

— Ну он же тебе сказал «до встречи!»

— Да, люди часто это говорят в Москве, но… Но не встречаются.

— Ты его реально не знаешь? — удивленно спрашивает Юля.

— Может, мы виделись однажды, но я точно не помню. — Я делаю большой глоток тоника.

— Странно все это.

— И не говори! Интересно, куда Алекс-то делся? — вслух спрашиваю я, а потом понимаю, что мысль сама вырвалась. Юля странно смотрит на меня и спрашивает:

— В смысле?

— Не отвечает, никто его не видел.

Юля почему-то отводит взгляд от меня в сторону барной стойки, за которой никого нет.

— Я не знаю, куда-то уехал… может быть.

— Надеюсь на это. — Я сжимаю салфетку в правой руке. — А он тебе ничего не говорил о планах, когда вы виделись?

— Не-а, это же давно было, да и он все про тебя больше спрашивал и все что-то вспоминал. От твоего дня рождения вплоть до того, как он не успел в аэропорт, тебя проводить.

— Он хотел меня проводить?

— Да.

— А почему не успел, он случайно тебе не сказал?

— Что-то совсем бытовое: пробки, кажется, а может, какие-то дела. В общем, он не успел, но старался.

— А чем он вообще жил эти два года, не знаешь?

— Нет, но думаю, точно чем-то серьезным не занимался. В компании, которая ему перешла после…

— После смерти родителей, — говорю за нее я.

— Да… он почти там не появлялся, мне рассказывал кто-то. Там все делал… и до сих пор делает управляющий, друг семьи, а Алексу поступают каждый месяц отчисления или проценты. Но он значится в совете директоров.

— Я помню, как в те дни… когда погибли его родители, он был в настолько плохом состоянии, что я думал, он сам отойдет…

— Куда? — поднимает на меня глаза Юля.

— Туда. — Я киваю в сторону потолка.

— Но не ушел, решил остаться.

— Да, к счастью. — Я снова делаю большой глоток холодного тоника. — Нашелся бы еще он теперь.

— Ну не знаю… Хорошо ли, что он остался здесь, — холодно произносит Юля и с неприязнью смотрит в сторону, где кто-то заигрывает с официанткой.

— Прости, что? — спрашиваю я, надеясь, что мне послышалось, а Юля поворачивается ко мне и четко произносит:

— Может, было бы к лучшему, если бы он тогда тоже ушел, как ты говоришь, — Юля кивает в сторону потолка, и по моей спине вновь бегут мурашки, и я понимаю, что это не от кондиционера.

— Юль, ты что такое говоришь!

— Да так. Прости.

— Нет, подожди. — Я придвигаю стул ближе к столу и понижаю голос: — Почему ты так говоришь?

— Как? Как я говорю? — нервно спрашивает Юля.

— Так, плохо, Юль! Я не понимаю.

— Ты сам сказал как-то, что он не совсем хороший парень, забыл? — Юля начинает нервничать и отодвигает от себя тарелку.

— Ну, мы все не ангелы, в общем-то. Но…

— Но…

— Но Алекс не заслуживает смерти. Блядь, мне даже странно про это говорить. Он просто любит наркотики. И я только это имел в виду, когда намекал на то, что он нехороший.

— Значит, ты не все знаешь о своем друге, — говорит Юля, вертя на столе телефон.

— Что ты имеешь в виду, Юль?

— Он перегнул.

— Что перегнул? О чем ты говоришь вообще? Ты же с ним виделась! Юль, немедленно расскажи мне все…

— Да нечего говорить. Да и виделись мы миллион лет назад.

— Ну в смысле — нечего? Ты уже начала.

— Я виделась с ним, потому что он достал меня мольбами встретиться и поговорить. Я не хотела видеть его. Не хо-те-ла! — Я вижу, как Юлины зрачки становятся шире.

— Юля, милая моя сестренка, я тебя очень люблю и не хочу ссориться с тобой никогда, поверь мне. Ты самый дорогой мне человек на всем земном шаре, и я просто, наверное, знаю не все. Ты можешь мне рассказать?

— Я не знаю, могу ли тебе рассказать.

— Ты моя сестра.

— Может, тебе бы стоило вести себя в Америке чуть иначе. Отвечать на сообщения, например. Ты исчез, и все хотели узнать о тебе через меня.

— Юль. — Я тру глаза. — Прости меня, я не знал, что тебя это как-то коснется. Расскажи мне об Алексе. Пожалуйста.

Юля вздыхает и только через какое-то время отвечает:

— Он изнасиловал девушку.

Мне кажется, что пот начинает литься с меня в три ручья.

— Что, прости?

— Алекс — насильник. Удолбал девушку, а потом сделал с ней все, что хотел.

— Ебаный в рот! Когда это было?

— Пару лет назад… Может, он и хотел рассказать тебе, но ты никому не отвечал.

— Пиздец! А ты почему мне об этом не говорила? Я же с тобой всегда на связи.

— Я не была уверена, что нужно. Тебе и так было непросто.

— Вот же гондон! Ты часто виделась с ним?

— Нет, зачем он мне нужен?

Я растерян, ошеломлен и словно прикован к стулу. Мне очень хочется закурить и почему-то надеть очки, но в ресторанах курить запрещено, а очки я не взял. У Юли на столе вибрирует телефон, и она читает на нем сообщение. История про Алекса что-то перевернула во мне, отчего становится неуютно, и я начинаю сильнее тереть глаза.

— Мне надо бежать, — говорит Юля.

— Подожди, куда? Мы же…

— Я должна с девочками увидеться.

— Ответь, пожалуйста, на один вопрос. — Я сжимаю в кулаке салфетку и собираюсь с силами, чтобы сказать: — У тебя было что-то с Алексом?

Юля поворачивается в мою сторону, и волосы падают ей на глаза.

— Нет. Это произошло с моей знакомой.

— Какой?

— Которую он удолбал. Мне пора!

Юля подходит ко мне, обнимает и целует в макушку.

— Андрей, все нормально. Я люблю тебя, но я обещала подругам встретиться.

Последнее, что я успеваю спросить:

— А что с той девочкой?

— Все нормально вроде бы, — говорит в дверях Юля и добавляет: — Но мы уже не общаемся. Давай не будем об этом. Пока!

Я снова остаюсь один в полной растерянности.