Любовный треугольник

26 Давид

Торжество длится вот уже три часа. Некоторые гости, дождавшись торта, начали постепенно расходиться, и только самые стойкие все еще танцуют или пьют. А то и совмещают эти два занятия.

— Я немного устала, — говорит Ани, погладив мою руку, — Может поедем уже?

— Езжай, если устала. Я ещё побуду.

— Сама?

— Я тебе такси вызову.

Мы остановились в доме родителей. Отец приехал неделю назад, потому что ресторан на долго оставлять не хотел, а мы остановились у него. Мать решила временно пожить в Ереване. Не хочет сюда больше возвращаться. Наверное, так действительно будет лучше…

— Нет, я без тебя не поеду, — качнув головой, Ани снова берет мобильный, и я краем глаза замечаю, как открывает чат с моей матерью.

В переписке фотографии со свадьбы.

Спрашивать для чего она их шлет — не пытаюсь. Вероятно, мать попросила. Уверен, она хоть и делает вид, что вычеркнула из жизни дочь, а все же тоскует по ней. И таким образом пытается хотя бы как-то узнать, как проходит день её свадьбы.

Ненароком снова нахожу Осипову, болтающую о чем-то с Мариам и встаю со стола.

— Пойду покурю.

— Хорошо, — доносится мне в спину.

Прохожу по залу, миную коридор и выхожу на специально отведенную для курения террасу. Беру, оставленную здесь мною ранее пачку и подкуриваю сигарету.

Сегодня Оля ни разу не курила. Не видел, чтобы она выходила из зала. Только когда позвонили ей, и с Мариам в уборную.

Бросила?

Какая мне, к черту, разница?

Глубоко затянувшись, выпускаю дым в воздух и опираюсь локтями на ограждение.

— Так и думал, что ты здесь, — звучит сзади голос друга.

Не оборачиваюсь. Дожидаюсь, пока Демьян встанет рядом и тоже закурит.

— Ты как? — спрашивает, толкая меня плечом.

— Нормально. А что?

— Мари боялась, что твои родители не простят тебе того, что ты сделал, — выдыхает серое облако, как и я, опираясь на баллюстраду.

— Всё в порядке, я уже сказал ей. У неё новая жизнь, пусть будет счастлива и старается не думать об этом.

Демьян с пол минуты молчит.

— Ей тяжело. Хоть она и не показывает, но я вижу, как ей все ещё больно, — произносит негромко, — стать изгоем в собственной семье — не знаю, что может быть хуже.

— Будь рядом, — скашиваю на него взгляд, — она свыкнется.

Кивнув, он снова тянет внутрь себя дым, а потом произносит на выдохе:

— А ты свыкся?

— Ты о чём?

На миг задумавшись, он тушит толком не начатую сигарету, и полностью поворачивается ко мне туловищем. Сталкиваемся взглядами. Смотрит так, будто раздумывает над чем-то, а я вопросительно заламываю бровь.

— Слушай, — наконец произносит, — я, наверное, не должен тебе говорить. Но и молчать не могу. Ты все-таки мой друг. Думаю, имеешь право знать.

Сощуриваюсь с подозрением.

— Только не говори, что Мариам уже беременна… Ей доучиться надо как минимум…

— Нет, — усмехается, качнув головой, — дело не в Мари. — обхватив ограждение пальцами, задумчиво стучит по нему большим. — Это касается Оли.

— И что с ней?

Если сейчас снова начнёт меня лечить, что я не должен был к ней соваться в прошлый раз, я не посмотрю, что сегодня день его свадьбы и подчищу ему рожу.

— Она после приезда Мариам, к нам в гости приезжала, — произносит вместо ожидаемой прочистки мозга, — Они на кухне болтали, а я у себя работал. Вышел спустя какое-то время, хотел себе кофе сварить, и случайно услышал их разговор….

— И?

— Это правда, что ты три года назад хотел отказаться от женитьбы на Ани и остаться с Олей?

По мне словно разряд в двести двадцать вольт проходит. Сигарета в пальцах ломается, резко выпрямляюсь.

— Это она Мариам рассказала? — выплевываю со злостью.

— Не быкуй, — рявкает Демьян, — послушай сначала. И ответь.

Искривляю губы в желчной усмешке.

— Хотел.

— А она сказала, что не надо ей это?

Новая порция электричества прошибает до самых костей. Не отвечаю. Молча пепелю его взглядом, потому что внутри все искрить начинает.

— Дав, она соврала тебе.

— Чего?

— Блядь, я всё думал как ты мог уехать после всего, что между вами было…

— Ты о чем, Дем?

— Соврала она, говорю… тогда… — выдохнув, он проводит пятерней по волосам, будто пытается собраться, — в общем, тогда Лусине к ней приехала и… я толком не понял как, но она как-то сделала так, чтобы Оля услышала их разговор с Тиграном о том, как он с его семьей отвернулся от его сестры. Лейлы кажется. Потому что она ушла к поляку.

Хмурюсь, силясь переварить информацию.

— Не понимаю… Мать знала о нас с Олей?

— Выходит, что да. Так вот она ей в красках объяснила, что будет с тобой, если ты выберешь её. Как и мне когда-то объяснила…

— Тебе?

— Да. Три года назад, когда я хотел быть с Мариам, твоя мать пришла ко мне и сказала держаться подальше. Объяснила, что будет, если она останется со мной. А я сосунок еще был. Двадцать три года. Что я мог дать Мари в её восемнадцать лет? Сам на ногах не стоял и забирать её из семьи было бы кощунственно. А когда Оля рассказала ей это, я знаешь, что понял? Если бы ты тогда ушёл, Мариам бы сразу твои родители увезли в Ереван и выдали замуж. А она бы и не противилась. Потому что твой пример ей бы раз и навсегда отбил желание бороться за себя. Её бы просто сломали… И то, что сделала Оля… она не просто не дала тебе пережить всё то, что сейчас переживает Мариам, она по сути — спасла и её, сама того не зная.

Время застывает, воздух тяжелыми клубами застревает в носоглотке.

Фон начинает плыть, в ушах нарастает звон.

Меня дезориентирует, как бывает в случае громкого взрыва рядом. Грудь прихватывает, сердце бьётся гулко и часто. Вдохнуть получается с трудом.

Понять ничего не могу…

— Это Оля сказала? — выдаю заторможено.

— Да. Я долго думал говорить тебе или нет. У тебя семья, и я понимаю, что она соврала тогда… но сегодня, когда увидел вас танцующими, понял, что не могу молчать. Она бы сама тебе никогда не призналась. Испугалась она тогда. Сейчас я её понимаю. Я тоже в прошлом не смог бороться. А она девчонка совсем была. Если меня до жути испугала мысль оставить Мариам без семьи, то я даже не представляю, что чувствовала она…

Демьян что-то ещё говорит, но я не слышу. Его голос растворяется в пространстве. Образ плывёт перед глазами.

«Мои чувства не на столько сильны, как я полагала. Или может, я просто привыкла к мысли, что мы вместе только на три месяца и потом каждый пойдёт своей дорожкой» — разъедает память серной кислотой.

«Оля всё ещё любит тебя»…

Пячусь назад на еле передвигающихся ногах. В затылке пульсирует, в висках набатом бьют слова Демьяна… По телу огонь гуляет и жалит изнутри, сжигая все внутренние органы.

Да бред это… не могла она…

Или могла?

Разворачиваюсь, большими шагами пересекаю холл и вхожу в зал. Сканирую его, но Оли не нахожу. Мариам стоит с группкой девушек, о чем-то легко болтая.

Находясь под действием адреналина, буквально подлетаю к ней и не рассчитав силу, хватаю за руку и дергаю к себе.

— Давид? — удивленно распахивает глаза сестра.

— Где Оля?

— Ушла только что. А что?

Блядь…

Сжав челюсть, отпускаю её и направляюсь к выходу. Мне нужно её увидеть. В глаза посмотреть…

Пока иду, трясёт всего, как в лихорадке. Из холода в жар бросает и обратно. Ускоряю шаг. Ещё и ещё. Быстрее…

Проношусь по коридору, боясь, что упущу.

Выбегаю на улицу, спускаюсь по ступеням и вижу стройный силуэт в золотистом платье, садящийся в такси.

— Оля!