Любовный треугольник

32 Давид

— Состояние стабилизировалось, — говорит мне врач, когда я приезжаю в клинику и первым делом нахожу его.

— Он уже не в реанимации?

— Нет. У него был микроинфаркт. Нам удалось быстро купировать приступ. Мы ввели препараты для расширения сосудов и снижения артериального давления, чтобы остановить процесс некротического повреждения сердца и вероятность осложнений.

— То есть всё в порядке?

— Не совсем. У него слабое сердце, которое нужно будет долгое время поддерживать медикаментозно. Никакого стресса, диета и конечно, отдых.

— Я могу к нему войти?

— Конечно, я проведу Вас.

Пока направляемся к кабинету врач что-то ещё говорит, но я пока не в состоянии слушать его советы. Все детали уточню потом.

— Вот сюда. Можете войти.

— Спасибо Вам.

Доктор уходит, а я осторожно открываю дверь, но так и застываю на пороге, не сделав шагу внутрь.

Первые секунды — ступор… Пульс летит к чертям на бешеной скорости.

То, что я вижу кажется миражом. Бредом после бессонной ночи…

Но нет. Картинка реальна…

По центру палаты кушетка, на которой лежит отец, а в кресле рядом свернулась Оля…

— Заходи, Давид.

Голос отца рывком оттягивает моё внимание на него.

Заторможено прохожу внутрь, машинально осматривая его бледное лицо. Под глазами синяки, пара сосудов в белках лопнули. Худой, осунувшийся.

— Ты как? — спрашиваю негромко, потому что ОНА спит.

СПИТ в палате моего отца…

Какого черта?

— Нормально уже.

От хриплого голоса отца Оля рывком приподнимает голову и тут же застывает. Наши взгляды встречаются, сужая палату до минимальных размеров.

Стены, потолок, пол под ногами плывут, пока меня водоворотом затягивает в зелень сонных глаз.

— Проснулась? — от заботы, которая сквозит в голосе отца меня прошибает.

Оторвав от меня взгляд, Оля поправляет одежду и волосы, спускает ноги на пол, обувает сапоги и подходит к кушетке.

— Здравствуй, — говорит мне мимолетом, а потом опускает взгляд на отца, — Как вы себя чувствуете?

— Уже хорошо. Спасибо тебе. Езжай домой, отдохни. Всю ночь тут провела.

Нахмурившись, как умственно больной ловлю каждое их слово. Она была здесь? Почему? Какого черта происходит?

— Хорошо. За Вами пока есть кому приглядывать, — с налётом улыбки взглянув на меня, забирает сумку и стискивает папины пальцы, — Поправляйтесь, Тигран Арманович.

Это её действие как удар в солнечное сплетение.

Впившись в них глазами, впитываю в себя каждую эмоцию на лицах. У неё — это искреннее волнение и забота, а у него — тепло и благодарность.

В ушах шумит, кровь в венах густой становится.

— Спасибо, Оля. Вечером забеги ко мне сюда. Разговор будет.

— Хорошо. До свиданья, — а после говорит мне, — Пока.

— Пока.

Напряжённо наблюдаю, как она забирает свою сумку и выходит из палаты. Лишь потом я ввинчиваюсь в отца требовательным взглядом.

Сердце тяжело бахает в груди, оглушает, лишает возможности думать.

— Что происходит, объяснишь?

— А что объяснять? — он чуть приподнимается, чтобы присесть.

Помогаю ему поднять подушку, а сам отхожу к окну. Непонимание, как узел на шее затягивается сильнее и сильнее.

Не ожидал этой встречи. И от этого не могу в себя прийти. По крови адреналин гуляет, как будто не Олю увидел, а укол толстой иглой в сердечную мышцу получил.

— Оля работает у меня.

— Что? — резко оборачиваюсь, — Работает?

— Да.

— С каких пор?

— Давно уже. Больше месяца.

— Как так? — едва не давлюсь недоумением.

— Мне помощь нужна была. Временно не справлялся. Предложил ей, потому что она искала работу на неполный рабочий день. Но она отказалась. Думаю, так и ушла бы, если бы её Мариам не попросила.

— Мариам? Она в курсе?

— Да.

Нервно провожу пятерней по волосам. Всё это время Оля работала на отца, и сестра знала об этом, а я не в курсе?

— Оля помогла мне очень, — тепло, сквозящее в тоне отца, пробирается до самого нутра. — Даже вчера, когда мне плохо стало поздно вечером, скорую вызвала и привезла сюда. Здесь, как я понял, её отец когда-то работал, поэтому врачи знакомые нашлись.

Точно, он ведь хирург был.

— По этой причине ей разрешили у тебя переночевать? — догадываюсь я.

— Думаю, да, — кивает он, а потом улыбается, — хорошая она девушка.

Не верю, что слышу это от него. Как будто попал в мир навыворот.

Нет, отец всегда хорошо отзывался о ней. В отличии от матери. Но я и подумать не мог, что в свете того, что происзодит в последнее время, он предложит ей работу.

— Мать в курсе, что она на тебя работает?

— Нет.

Даже знаю почему. Потому что Оля косвенно связана с Мари, а тема сестры теперь табу в нашей семье.

— Почему мне не говорил?

— Мы с тобой не шибко ладим последнее время. Говорим мало… Присядь, Давид, — отец указывает рукой на кресло, в котором минуту назад спала Оля. — Мне нужно с тобой обсудить важный вопрос.

Сощурившись, внимательно смотрю на него. Ани говорила, что отец не важно себя чувствует, но в разговорах по телефону со мной он всегда звучал бодро. Сейчас же его внешний вид подтверждает слова жены.

Он сильно сдал.

Прохожу к креслу и опускаюсь в него. Неумышленно провожу ладонями по мягкой обивке, таящей еще ЕЁ тепло…

— Я знаю, что в последнее время наши отношения изменились. Но кроме тебя мне просить некого. — сжимает губы отец, повержено смотря прямо перед собой, — Я пытался вести ресторан, но сейчас, как ты понимаешь, я делать это не в состоянии. Поэтому я вынужден просить тебя о помощи. Ты сможешь переехать сюда и взять ресторан на себя?

— Я? — изумленно таращусь на него, — Пап, я ни черта не смыслю в ресторанном бизнесе. У меня совсем другой уклон работы.

— Ничего страшного. Разберешься, — поворачивает ко мне голову, — Я тебе всё объясню, пока лежу здесь. Плюс Оля поможет. Она мне это время, как палочка выручалочка была. — Одно упоминание её имени рождает внутри броуновское движение. И очередную порцию непонимания. — А сейчас мне нужна помощь сына. Чужих людей я нанимать не хочу. Дела и так идут не очень. Только заинтересованное лицо может поднять ресторан на ноги.

— Почему не очень? Я думал, Демьяну удалось помочь.

— Временно — да. Но ажиотаж стих, и я снова едва выхожу в плюс. Тебе будет сложно сначала, ложных обещаний давать не стану. Но ты вольешься. Ты способный у меня, цепкий. А я встану на ноги и вернусь.

Ресторан — его третий ребенок. И хоть он приносит немного прибыли, отец никак не может найти в себе силы, чтобы закрыть его, поэтому не удивительно, что произошедшее подкашивает его.

После разговора с отцом я выхожу на улицу и какое-то время сижу в машине, пытаясь переварить случившееся. Телефон разрывается от входящих от Ани, матери и Мариам.

Перезваниваю только сестре.

— Давид, как папа? — тут же выпаливает она после первого же гудка.

— В порядке.

— Слава Богу, — облегченно выдыхает и начинает плакать, — когда Ани мне позвонила, я думала с ума сойду.

— Нормально всё, не переживай.

— Это из-за меня всё… Из-за меня ему плохо. Боже, почему всё так, Давид?

Устало выдохнув, откидываю голову на подголовник.

— Почему ты не сказала мне, что Оля работает на него? — спрашиваю вместо того, чтобы ответить.

Мари затихает. Молчит секунду, вторую, а у меня сердечная мышца дергается в агонии.

— Я подумала, что тебе эта информация будет ненужной. Зачем лишний раз напоминать?

Подношу руку к лицу и сдавливаю переносицу. Какого-то черта всё происходит за моей спиной.

— Ясно.

— Ты видел её, да? Олю.

— Да.

— Мне жаль. Я не думала, что вы пересечетесь. Просто хотела, чтобы рядом с папой хоть кто-то был. Что теперь будет?

На том конце повисает пауза, а мой взгляд застывает на грязном пятне на лобовом стекле. В голове беспорядок и сплошная каша.

— Буду отбиваться, Мари. Не нервничай там. С отцом всё в порядке будет.

— Ты позвонишь потом еще раз?

— Да.

Сбросив звонок, откидываю телефон на соседнее сиденье и подкуриваю сигарету.

Грудную клетку будто катком переехали. Ребра все в крошку, внутренности в мясо. Поверить не могу…

После всего, что случилось… через что Оле пришлось пройти из-за нашей семьи, она все равно работала на отца и ночевала у него в палате…