Любовный треугольник

34 Оля

Наверное, я полная дура, но я не нашла в себе сил отказаться.

А если быть честной, то просто смалодушничала.

Кто-то скажет — надо было не соглашаться, и, наверное, будет прав. Но я не смогла этого сделать. Мне впервые за три года выпала возможность принимать хотя бы отдаленное участие в жизни Давида, просто видеть его, слышать голос, смотреть…

Иногда я позволяю себе эту маленькую вольность — исподтишка наблюдать за ним. За тем, как он ведет разговор с официантами и барменами. При этом его поведение никогда не бывает высокомерным или надменным. Он строже его отца, требовательнее, это факт. Но полагаю, так и должно быть, если он хочет помочь ресторану выйти на другой уровень.

Иногда Давид спускается в зал и пьет кофе за столиком в зале, наблюдая за работой персонала или уткнувшись в монитор компьютера. Делая перерыв, выходит на задний двор и курит. Всегда серьезный, собранный, он так сильно не похож на себя прежнего.

Не то чтобы Давид раньше отличался легкостью поведения, но сейчас… Сейчас он совсем другой. И так непривычно видеть его в обычной жизни.

Я чувствую себя воровкой, подглядывающей за ним. Но за это меня осудить нельзя…Наблюдать — единственное, что я могу делать безнаказанно.

Как Давид и обещал, он не позволяет себе лишнего в мой адрес. Собственно, как и я в его. Мы говорим только на рабочие темы и совершенно не касаемся личного. Так проще. Так… мы словно обычные знакомые.

Давид отвез отца в Ереван, а свою семью перевез сюда.

Видно, что влиться в дела ему непросто. Совершенно новая сфера, уровень ответственности.

Каждый день после пар я приезжаю в ресторан и помогаю чем могу. Вообще, Тигран Арманович оформил меня на должность его секретаря, и я делала всего понемногу: помогала ему в организационных вопросах, планировала встречи с поставщиками и разбиралась в насущных проблемах.

Точнее, корректировала всю эту деятельность. Основную часть работы, конечно Даниелян старший делал сам в виду моего неполного рабочего дня.

— Оль, не занята?

Давид заглядывает в помещение для персонала, где я делаю домашнее задание, когда выдаётся свободное время.

— Нет.

— Есть пять минут?

— Конечно.

— Пойдём.

Закрываю учебник, и отложив его на край стола, отправляюсь за ним.

Пройдя по коридору, мы входим в его кабинет. Давид садится за стол, а я закрываю дверь и занимаю кресло напротив.

Немного странно видеть вместо Тиграна Армановича его сына, но Давиду идет эта должность. Несмотря на сложность, он старается разобраться во всех мелочах, приезжает раньше всех, а уезжает позже, лично проверяет качество блюд и работы на кухне.

— Что-то случилось? — спрашиваю, заметив на его лице озадаченность.

Секунду поразмыслив, он встречается со мной серьезным взглядом.

— Да. Не знаю на сколько ты в курсе бухгалтерии…

— Вообще не в курсе. Этим вопросом я не занималась.

— Ясно. Тогда объясню. У отца приличный долг. Когда он узнал сколько на самом деле Демьян заплатил за реновацию ресторана, то взял кредит в банке, чтобы вернуть ему деньги.

Ничего себе…

— Я не знала…

— Думаю, даже Мари не в курсе, — Давид складывает руки в замок на столе, — Отец случайно узнал через этого самого дизайнера, который делал всю работу. И естественно его гордость не позволила ему принять деньги от Дема.

— Ого… — хмурюсь я.

— Но проблема в том, что долг нужно выплатить до конца года, потому что со следующего взлетят проценты, — задумчиво рассуждает Давид, — Часть я смогу вернуть из своих сбережений, остальное нужно искать. Как ты сама видишь, прибыль в «Ахтамаре» слабая. Думаю, дело в узкой направленности меню. Я тут прикинул и решил, что хочу это исправить.

— Ооо, понимаю. Но Тигран Арманович был против, — качаю головой, — я тоже предлагала ему расширить разнообразие блюд. И еще убрать парочку, которые заказывают особенно редко. А заготовки для них занимают целую полку в морозильнике, которую можно было бы использовать иначе.

— Хм, — Давид встает и постукивая большими пальцами, обходит стол.

Становится в метре от меня, сосредоточенно о чем-то размышляя.

Я невольно снова засматриваюсь. На мужественные руки, покрытые тугими венами, на массивный циферблат часов на левом запястье. Выше взгляд не поднимаю.

— Сейчас моего отца здесь нет, и решения принимаю я, — произносит твердо, — если мы будем продолжать в том же духе и топтаться на месте, то так и продолжим тонуть.

Это факт… посетителей и правда не так много, как хотелось бы.

— Если ты готов рискнуть, то я тебя отговаривать не стану, — поддерживаю его решение.

— Вот и отлично, — хлопнув в ладони, он привлекает моё внимание, — Тогда скажи мне… по твоим личным наблюдениям, что нужно убрать?

Хороший вопрос… Надо подумать…

— Мммм, — задумываюсь, перелопачивая в памяти пункты меню, которые я уже выучила наизусть, — я бы полностью убрала кюфту. Денег на мясо уходит много, а блюдо заказывают единицы. Думаю, из-за того, что оно мало кому знакомо, да и не за тефтелями народ ходит в ресторан.

— Согласен, — потянувшись к столу, Давид берет планшет и делает заметку. — Хаш тоже за эту неделю заказали только раз.

— Да. Он очень жирный.

— И готовится долго.

— Точно, — подтверждаю, вставая.

Сама того не замечая, начинаю ходить из стороны в сторону, вспоминая что у нас часто портилось.

— Вычёркиваю, — говорит Давид, — Бастурма, манты?

— Нет, это разлетается на ура. Особенно манты. И шашлык.

— Да, их оставим, как главных представителей национальной кухни. Долму тоже. — летает пальцам по планшету, — Гату вроде берут нормально?

— Да. Её нужно оставить. Гату очень любят.

— Ты тоже любишь гату…

Останавливаюсь, словно споткнувшись о невидимый ковер и оборачиваюсь.

Схлестываемся с Давидом взглядами. По коже мурашки летят и приподнимают волоски.

— Люблю.

— Как и мясо с пахлавой. Но если скажут выбирать одно из двух — всегда не раздумывая выберешь мясо.

Застываю, чувствуя, как его слова теплом резонируют в грудную клетку. А потом у меня дыхание перехватывает. Резко и за одну секунду, как бывает обычно на большой высоте. Когда прыгаешь с банджи джампинга, опрометью летишь вниз, и от адреналина спазмирует голосовые связки. Настолько сильно, что даже крикнуть не удаётся. Вот и у меня сейчас также происходит потому, что Давид вдруг улыбается.

В уголках карих глаз собираются морщинки, а губы растягиваются в улыбку, которую я не видела уже очень давно… Простую, настоящую, открытую…

В груди щемит, а в желудке щекотать начинает.

Он помнит…

Кажется, мы сейчас оба вспоминаем тот момент, когда мне пришлось переночевать у него в спальне в тайне от родителей и Мариам, и чтобы я не голодала он принес мне целую тарелку мяса.

Чувствую, как и сама начинаю невольно улыбаться.

— Мясо вообще моя особая слабость. Его точно нужно оставить. Гуляш тетя Наринэ делает превосходный.

— Согласен, — Давид мягко кивает. — и пахлаву тоже.

— Да…

Несколько мгновений мы не разрываем зрительного контакта. Словно время встало и мы вместе с ним замерли, продолжая улыбаться и смотреть друг на друга…а потом одновременно отводим взгляды. Давид опускает свой в планшет, а я свой перевожу в окно. Пульс быстрый-быстрый, и чтобы успокоить его, я снова с усилием направляю мысли в меню.

— А чем ты хочешь его разнообразить? — прокашлявшись, спрашиваю после.

— Классикой, — отвечает Давид, возвращаясь к столу и своей прежней собранной манере, — через дорогу ресторан, который пользуется довольно большим успехом у клиентов. Мне нужно выйти из его тени. Концепция семейного сработала не так, как нам бы хотелось. А удар на армянскую кухню, как мне кажется, ограничивает круг посетителей. Добавим немного нашей привычной кухни, Италии, Америки. Предоставим больший выбор, расширим винную карту, добавив продукцию Франции и Испании.

— Думаю, это должно сработать.

— Будем пробовать. Ты сможешь поискать поставщиков? Я пока поговорю с Владимиром и обсудим с ним примерные затраты.

Владимир — это бухгалтер, который работает на Даниелянов с недавних пор. Тиграну Армановичу пришлось сменить несколько людей. Он тоже пытался как-то выйти из кризиса, вот только про кредит мне ни разу не обмолвился.

— Да, прямо сейчас и возьмусь.

Вернувшись в комнату для персонала, занимаю компьютер и начинаю звонить поставщикам, с которыми мы уже работаем. Пока что просто пробиваю почву, потому, что для заказов нужно знать точные подсчеты того, что нам необходимо.

До конца дня Давид решает вопросы, я же прохожусь по кухне, делая для себя пометки о том, что забыла по ходу обсуждения.

Вечером после закрытия, одеваюсь, спускаюсь и сталкиваюсь с ним в зале. Помещение уже почти пусто, не считая клининга.

Давид же ещё не одет. Судя по всему, снова задержится.

— Я думал ты уже уехала, — останавливается около меня и бросает взгляд на наручные часы.

— Нет. Набрасывала кое-чего, чтобы не забыть, но обсудим уже завтра, если ты не против? — застегиваю верхние пуговицы пальто, потому что ветер кажется разошёлся не на шутку.

Его свист даже в помещении слышно.

— Конечно. Отдыхай, — отвечает Давид, наблюдая за моими пальцами, просовывающими пуговицы в петельки, — Уходи раньше, тебе нет необходимости сидеть здесь до закрытия.

— Я не всегда остаюсь до закрытия. Просто пока много всего, нужно делать.

— Есть такое. Спасибо тебе.

Карие глаза перемещаются выше по моей шее, касаются губ, кончика носа.

Чувствую, как к щекам стремится краска и дабы избежать зрительного контакта, киваю в сторону выхода.

— Не за что. Ладно, побегу, скоро мой автобус.

— Беги…

Подхожу к стеклянной двери, а когда собираюсь открыть ее, мне в спину неожиданно летит:

— Оль, давай подвезу тебя.

Сердце вздрагивает и падает на грудную клетку.

Стиснув дверную ручку, оборачиваюсь.

— Не нужно, спасибо. Я сама доеду.

— Просто подвезу, — Давид сокращает между нами расстояние и кивком головы указывает на улицу, — Там дождь пойдёт сейчас.

По прогнозу действительно ожидается дождь, но я уверенно мотаю головой, толкая при этом дверь наружу и выходя на крыльцо.

— Не сахарная, не растаю. Спокойной ночи, Давид.

Закрывая дверь, успеваю мазнуть по нему взглядом.

— Спокойной, Оля, — читаю уже по губам.