Майя

25. «Вот стою, держу весло…»

Обозревая рубеж между двух больших эпох Орла (Просвещения) и Восхода (Прогресса), чуть не упустил важнейший проект в российской истории, переход которого из организационного периода «вещи для себя» в общественно-значимый режим совпал в апреле 1756 года с самым началом двадцатилетия Восхода в Восходе.

Всем, даже советским студентам известен Татьянин день как праздник Московского университета, учрежденного указом Елизаветы Петровны в январе 1755 года. Для России МГУ и Ломоносов имеют не меньшее значение, чем энциклопедисты и их общий труд для Европы и большой Науки. От указа до его воплощения требуется время, поэтому для первопрестольной и для всей страны сей прогрессивный проект стал виден и осязаем с первым номером первой московской газеты «Московский ведомости», издаваемой университетом. Собственно, это действительно великое историческое событие, открывшее эру Прогресса для России, и оправдывает отдельное от филологии существование журфака МГУ. С другой стороны, разросшееся и слабо управляемое древо факультетов и филиалов отражает в себе не только ситуации в науке и образовании, но и общие итоги всей большой эпохи Прогресса. Что ни говори, а налицо потребность в наступлении эры инвентаризации плодов прогресса и их гармонизации под знаком Мирового Дерева.

Нам тоже стоит задуматься над смыслом дальнейшего углубления в даль веков, ведь главный для себя результат – подтверждение работоспособности календаря майя мы уже имеем. Но все-таки хочется хотя бы краешком, тонкой линией увидеть берег «того света». Что там за горизонтом уходящей эпохи? А для этого нужно хотя бы сравнить с малой эпохой Мирового Дерева в Орле (1618-1637) и обозреть хотя бы еще один переходный рубеж между большими эпохами. Так что решено, продолжим ретроспективу, но без излишней детализации, обозревая только самые важные моменты.

Никакие даже самые глобальные качественные изменения, эпохальные рубежи не происходят вдруг. Для этого требуется завершение одних эпохальных проектов, чтобы за ними могли последовать качественно новые. Для сообщества Науки одним из таких эпохальных проектов, завершающих эпоху Просвещения, стала классификация биологических видов Карла Линнея. Первый труд по систематизации растений был издан 1 мая 1753 года, хотя требовалось некоторое время для распространения и усвоения. Этот классический образец стал основой для дальнейшей организованной (!) работы многих ученых, в том числе и для работы энциклопедистов, что соответствует уже эпохе Прогресса.

Важным общественным условием для будущего перехода к организованной науке становится создание или возобновление в европейских странах научных обществ и иных условий для научных и образовательных проектов. Обозревая двадцатилетие Оленя, можно заметить, что в разных европейских странах складывается схожая политическая ситуация. Европейские дворы соревнуются друг с другом в степени расцвета фаворитизма, но также и в покровительстве искусствам и наукам, в разнообразии интересов, пусть и неглубоких, но широких. В России это позволило И.И.Шувалову основать Московский университет и Академию художеств. Будущий запевала эпохи Прогресса Вольтер пользуется поддержкой мадам Помпадур в Версале, а затем при дворе Фридриха Великого в Пруссии. Королевские академии наук учреждаются в Берлине и в Стокгольме.

Чувственный опыт и широта интересов элиты, стремление к жизненной экспансии, освоению пространств – самый характерный признак стадий развития под знаком Оленя, в данном случае – для сообщества Науки и всей просвещенной элиты. В аналогичной 11 стадии развития российской цивилизации, при Александре II Освободителе мы легко найдем аналогии в виде провозглашенных гражданских свобод и морганатических браках с официальными фаворитами, а равно и покровительство наукам.

Однако, есть сомнения в том, что в середине XVII века развитие сообщества Науки под покровительством европейской политической элиты синхронизировано со стадиями развития самой европейской цивилизации. Все-таки, узел 10/11 под знаком Змея, соответствующий рубежу веков, Лейбницу, Ньютону и Петру I – это для современной Науки – Пик Подъема, а для Европы – узел 9/10, Консолидации. Похоже, что именно Фридрих Великий и просвещенная Пруссия как политический проект, ярко взлетевший и тут же погашенный соседями – обозначают Пик Подъема в Европе.

Череп – самый консервативный знак, к тому же его осторожное продвижение к реформам происходит под эмоциональные раскаты завершения предыдущего цикла. Так войны за польское наследство в 1730-х были по внешней форме воплощением уходящего принципа борьбы династий за королевские и герцогские троны. Однако под этой блеклой декорацией и средневековой мишурой уже прощупывались мускулы национальных интересов Нового времени.

Эпоха Черепа (1716-1736) в большинстве европейских держав – это эпоха слабости и осторожного лавирования власти, борьбы элит за спорное наследство. В России – это отречение и смерть сыновей Петра, подвешенный вопрос о престолонаследии, череда переворотов. Такая же череда регентов при малолетнем болезненном короле Франции, такая же чехарда в Испании, Польше, Австрии, смена династии в Британии.

Что же касается ситуации в Науке, то 1716 год – это смерть Лейбница и бесславное завершение самого громкого скандала о приоритете между ним и Ньютоном. Так и в политике эпоха Черепа для нового движения, бывшего на Подъеме, начинается после короткого периода смуты и раскола. Например, в истории России – после восстания декабристов, вызванного расколом в дворянском движении младореформаторов. Часть из них вынуждена была уехать далеко на Восток, в Сибирь. После смерти Лейбница его соратники (И.Бернулли) сосредоточились на преподавании, а молодое поколение реформаторов науки – Л.Эйлер и сыновья Бернулли нашли призвание в России, в только отстроенном Петербурге. Для нелюдимого Ньютона и его неформальных соратников и учеников двадцатилетие Черепа тоже не было ярким, особенно по сравнению с прошлой эпохой Змея. Например, Галлей был занят рутинной работой Королевского астронома, и его имя вновь, как и его комета, воссияет лишь после его смерти.

Эпоху Змея мы отчасти уже обозревали вместе с другими «творческими знаками». Три заглавных имени определяют ее содержание для Науки и для европейской истории –Лейбниц, Ньютон и Петр Первый. Великое посольство Петра открывает эпоху в политике, которая консолидирует все силы и ресурсы Европы для будущего рывка в развитии. Без уральского металла не было бы никакой промышленной революции в Англии, как не было бы финансовой мощи Лондона без торговли в едином экономическом пространстве, учрежденном в ходе Северной войны. Впрочем, к этим именам можно добавить еще и Кристофера Рена, архитектора собора св.Павла в Лондоне и главного масона эпохи.

Формирование системы масонских лож является одним из важных итогов этой эпохи, как и неформальная, но прочная связь между масонами Лондона и Петербурга после пребывания Великого посольства Петра в Англии. Достаточно взглянуть на планировку центра северной столицы России, чтобы обнаружить эту связь.

Для Лондона и Дублина, Петербурга и Берлина эта великая эпоха была озарена уникальным созвездием гениев и просто талантов, не исключая и монархов, совместно штурмовавшим пределы возможного в политике, науке, архитектуре. Стоит отметить, что и великая эпоха Людовика XIV завершилась практически вместе с «эпохой Змея». Однако, как и всякий Пик Подъема, эпоха завершится расколом и формализацией, победой меркантильных и консервативных мотивов в политике, уходу творческой части элиты в самоизоляцию, подобно Брюсу в Сухаревой башне. Из этой тени все проявленные в эпоху Змея прогрессивные тенденции и замыслы выйдут на поверхность исторического процесса лишь в начале большой эпохи Прогресса, в следующей «творческой» стадии под знаком Воды.