Майя

26. «Яблоко от яблони…»

Один из самых популярных образов научного открытия – это яблоко, падающее на голову Ньютона. Правда, кто-то считает, что оно упало на голову Гука, который описал свои ощущения в письме Ньютону, но это не суть важно. Гораздо интереснее, что символика открытия закона всемирного тяготения, опубликованного в 1687 году, чудесным образом совпадает с последовательностью знаков майя – дерево, ветер, ночь, зерно (точнее перевод – зрелый плод).

Хотя бы по этой причине стоит разобраться с этим очень интересным циклом эпох. Но есть и еще одна необходимость разобраться с открывшимся нашему взору частичным несовпадением между майянской и русской моделями исторических процессов. Мы вроде бы установили прочные взаимосвязи между 20 психотипами, символически описанными знаками Майя и соответствующими стадиями развития (адаптации) сообществ. Причем четыре вышеприведенных знака «природного» цикла соответствуют стадиям Подъема или стадиям третьей Гармонической фазы, а остальные 16 знаков – четырем циклам Надлома.

Эту разницу между «природным» и «историческими» циклами можно проиллюстрировать на трех больших фазах развития личности. Четыре четверти Подъема (младенчество, детство, отрочество, юность) протекают в лоне семьи и родительской традиции, традиций школы, армии, вуза. Иногда это развитие происходит в лоне групповых традиций дикого племени или аналогичных маргинальных групп в современном мире. Все четыре цикла Подъема от колыбели и детсада до вуза, армии или молодежной группировки имеют простые и строго соблюдаемые традиции. Каждая четверть Подъема является повторением «природного» цикла «дерево-ветер-ночь-зерно» на новом уровне. Аналогично и для старших возрастов личности возвращение в лоно традиций или утверждение обновленной традиции, участие в обучении студентов, воспитании внуков. Поэтому в третьем возрасте личности (фазе Покоя) каждая четверть тоже будет повторением природного цикла. По крайней мере это – базовый сценарий для большинства личностей. Возможно, кто-то с высоким уровнем энергии может сочетать участие в «природном цикле» с творческим участием в исторических циклах, но это не важно для нашего исследования.

Важнее другое – то, что исторические процессы, как и развитие личности в Надломе, представляют собой последовательность «волн», сменяющих друг друга стадий. При этом две последовательные «волны», стадии накладываются друг на друга, цепляются как зубцы на колесах истории – первая четверть Надлома после Пика Подъема проходит на фоне двух последних стадий предыдущей «волны».

То есть одновременно с 11 стадией (под знаком Черепа) развития современной Науки должна была бы проходить 21 стадия (Гроза) для некоторого сообщества, которое предшествовало современной Науке как родительское. Между тем в календаре майя эпох Грозы (1578-1598) отстоит от эпохи Черепа (1716-1736) даже еще дальше, чем на четыре дополнительных эпохи природного цикла, вклинившиеся между знаками «исторических» циклов.

Из этого можно сделать лишь один вывод, не нарушающий цельности и стройности нашей синтетической модели: Современная Наука соотносится с аналогичным передовым сообществом познания, развивавшимся в начале эпохи Орла, не как дочернее сообщество с родительским, а как ученик с учителем, через посредство некоторой ученой традиции.

Какое же сообщество было в таком случае родительским для современной Науки? У нас есть еще одна подсказка, обнаруженная при сравнении масштабов сообщества Науки и европейской элиты. В первой половине XIX века эти два сообщества развивались синхронно, а значит – были не только взаимосвязанными, но и равновеликими. Во второй половине века научное сообщество вышло за пределы Европы – в США, Россию, Японию и так далее. Поэтому развитие европейской надстройки стало лишь не самой большой частью мировой элиты и резко ускорилось по отношению к базовому ритму, заданному развитием Науки.

Однако, такое же несовпадение масштабов и скоростей процесса мы обнаружили и в XVIII веке, когда сообщество Науки под знаками от Змея до Воды пребывало в первой четверти своего Надлома, а значит должно было следовать ритму своего родительского сообщества. Но из этого наблюдения следует, что искомое «лоно Науки» - это сообщество глобального масштаба, превосходящего круг европейской элиты этого времени. А такое масштабное сообщество в те времена было всего лишь одно – это сословие международной торговли, связывающее после эпохи великих открытий все континенты, и международные финансовые институты в центре этого сословия.

Этот вывод неплохо согласуется еще с двумя фактами. Во-первых, законы движения планет были эмпирически выведены и исчислены сообществом Науки в период ее Подъема, прежде всего, для интересов торгового мореплавания в открытом море. Во-вторых, бурное развитие математики также было простимулировано конкуренцией между лучшими счетоводами итальянских, а затем голландских банков. Стоит ли после этого удивляться, что великий Ньютон, соединивший в одной теории высшие достижения в развитии астрономии (законы Кеплера) и в развитии математики (исчисление Ньютона-Лейбница), был также и мастером, а затем управляющим Монетного двора, творцом британской финансовой системы, проложившим путь Великой промышленной революции. Менее удивительным в свете этого открытия является и ранее открытая нами синхронизация эпох развития Науки и научной практики с развитием финансовой системы мировой торговли.

С родительским сообществом Науки мы, пожалуй, разобрались, осталось выяснить, какое не менее масштабное сообщество было учительским. Во всяком случае, сам Ньютон считал себя, прежде всего, алхимиком, а потом уже теологом, математиком и проч. А масонское сообщество, внесшее в свое время неоценимый вклад в развитие Науки и распространение идей прогресса, считало своими предшественниками не только орден тамплиеров, бывших прообразом международной финансовой элиты, но и алхимическое сообщество. Алхимия как искусство познания тесно связана и с медициной, и с традицией толкования тайных смыслов религиозной символики. Это сообщество также имело глобальный масштаб и связывало все цивилизации Ойкумены и Востока. Практические результаты деятельности алхимиков повлияли на развитие не только Европы, но и нашей, российской цивилизации. Во всяком случае, такое гуманное оружие массового поражения, как водка, без помощи алхимиков не могло появиться в наших краях.

Однако, прежде, чем мы доберемся до алхимических времен, нужно исследовать четыре двадцатилетия, в течение которых результаты алхимических исканий постепенно были усвоены и стали достоянием будущего научного сообщества, использующего для описания процессов уже не латынь и тайную символику, а язык высшей математики.

Для начала стоит заметить, что три из четырех знаков «природного» цикла плюс знак Змея с (1637-1716) составляют четыре по двадцать лет, совпадающие с годами жизни (1638-1715) Людовика XIV и практически совпадающие с годами его правления с 1643 г. Между тем это – абсолютный рекорд правления для монархов крупных европейских держав. Уже этот факт навевает подозрения о необычно спокойном периоде в истории Европы, несмотря на регулярные войны и мятежи.

Параллельно этому в России Алексей Михайлович (1629-1676), начавший правление практически в то же время, не случайно получил прозвище Тишайший. Известно, что в этот период происходит интенсивное усвоение европейских знаний, исправление церковных книг по греческому образцу, активное книгопечатание.

Намного более бурно этот период протекал в Нидерландах и Англии, где произошли буржуазные революции. Однако у нас есть основания связывать эти бурные политические процессы со становлением той самой глобальной торгово-финансовой системы, из которой вырастет будущий капитализм. Пока же эти революции не сильно влияют на Европу, скорее ослабляют две страны и их влияние на европейские дела.

Так что нам следует внимательнее посмотреть на различия двадцатилетий внутри великой эпохи «короля-солнца», чтобы найти в них характерные признаки трех «природных» знаков.